повернуть в данную сторону, и, если у него есть мозги — а я уверен, что есть, — давно успел к этому подготовиться.
— Но ведь все можно найти в материалах следствия?
— Не всегда. Подача материалов — особое искусство. В бумагах редко можно отыскать то, что имеет важное значение и на что следует обратить внимание. Джеффри Голанц — профессионал. Он знает, что нужно показать публике, а что лучше оставить при себе.
— Вы знакомы с Голанцем? Работали с ним в суде?
— Не знаком и никогда не выступал против него. Но мне известна его репутация. Он не проиграл ни одного процесса. Счет примерно двадцать семь — ноль в его пользу.
Я взглянул на часы. Время шло быстро, и мне следовало поторопиться, если я хотел успеть к дочери.
— Надо обсудить еще пару вопросов, — сказал я. — Вы собираетесь давать показания?
— Разумеется. Как же иначе. Я должен очистить свое имя. Пусть присяжные услышат, что я невиновен.
— Понимаю и ценю ваш пыл. Однако выступление в суде — нечто большее. Вам придется объяснить, что произошло, и тут у нас серьезные проблемы.
— Плевать!
— Вы убили жену и ее любовника?
— Нет!
— Тогда зачем поехали в дом?
— Я ее подозревал. Хотел вывести на чистую воду, а парню дать пинка под зад.
— И вы думаете, присяжные поверят, будто владелец огромной киностудии вдруг решил все бросить и отправиться в Малибу, чтобы шпионить за женой?
— Я не шпионил. Просто у меня имелись подозрения, и я решил их проверить.
— С оружием в руках?
Эллиот хотел что-то ответить, но осекся и промолчал.
— Видите, Уолтер? Едва начав говорить, вы поставили себя в уязвимое положение, а это нам ни к чему.
Он покачал головой.
— Я все уже решил. Преступники не дают показаний. А я выступлю и брошу им в лицо — я невиновен!
Последнюю фразу Эллиот отчеканил, рубя ладонью воздух. Мне нравилась его решительность. Это выглядело убедительно. Вероятно, он произведет впечатление на суд.
— Ладно, — сказал я. — Мы подготовим вас к выступлению, но подождем до адвокатского этапа слушаний, а там посмотрим.
— Все уже решено. Я выступлю.
Его лицо начало наливаться кровью. Я сообразил, что надо сбавить тон. Мне не хотелось, чтобы Эллиот давал показания, но запрещать я не имел права. Решение должен принимать клиент, и если Эллиот потом заявит, что я не позволил ему выступить, то адвокатская коллегия набросится на меня как рой разъяренных пчел.
— Послушайте, Уолтер, вы влиятельный человек. У вас своя студия, вы делаете фильмы и ворочаете миллионами долларов. Я все это прекрасно понимаю. Вы привыкли, что все ваши приказы принимаются без разговоров. Но когда дело касается суда, босс — я, а не вы. Решения по-прежнему за вами, но я должен быть уверен, что вы меня слышите и относитесь к моим советам серьезно. Иначе говорить дальше не имеет смысла.
Эллиот с силой протер ладонями лицо. Ему было нелегко.
— Хорошо. Я понял. Мы обсудим это позже.
В его голосе звучало недовольство. Ему не хотелось идти на уступки. Никто не любит делиться властью.
— Прекрасно, Уолтер, — кивнул я. — Надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этой теме.
Я снова взглянул на часы. Осталось прояснить еще несколько вопросов.
— Я хочу добавить пару людей в нашу команду. Это…
— Нет. Я уже сказал — чем больше адвокатов, тем хуже. Посмотрите на Бэрри Бондса. Есть кто- нибудь, кто сомневается в его виновности? А группа поддержки у него больше, чем у футбольной команды.
— Уолтер, вы не дали мне договорить. Адвокаты тут ни при чем. Обещаю, что в суде за столом будут сидеть только двое — вы и я.
— Тогда о ком вы?
— О консультанте по отбору присяжных и о человеке, который поработает над вашим имиджем во время выступления.
— Не нужен мне консультант. Похоже, вы просто хотите раздуть свой штат.
— Женщина, которую я найму, будет сидеть на галерее. Никто ее не заметит. Она профессионально играет в покер и умеет читать по лицам. Ее помощь нам пригодится.
— Нет, все это ни к чему.
— Вы уверены, Уолтер?
Я потратил минут пять, пытаясь его переубедить и растолковать, что отбор присяжных — важнейшая часть процесса. При наличии только косвенных улик надо брать людей непредвзятых и с широким кругозором. Для них то, что говорит прокуратура и полиция, не является чем-то заведомо правильным и неоспоримым. Я добавил, что и сам имею большой опыт в отборе присяжных, но все-таки лучше обратиться к помощи эксперта, умеющего оценивать людей по лицам и жестам. В ответ Эллиот лишь покачал головой.
— Ерунда. Я целиком полагаюсь на вас.
Я смотрел на него еще несколько секунд, а потом решил, что на сегодня хватит. Остальное можно обсудить позднее. Ясно, что Эллиот для виду признает меня боссом в юридических вопросах, а сам намерен жестко гнуть свою линию.
Проблема заключалась в том, что подобное отношение вело его прямиком в тюрьму.
20
Когда я подкинул Патрика до его машины и двинулся сквозь плотный трафик к выезду из города, уже было ясно, что я опоздаю и меня ждет новая стычка с бывшей женой. Позвонил ей, но она не взяла трубку, и я оставил сообщение. Возле ее дома в Шерман-Окс часы показывали семь сорок, а мать с дочерью стояли на обочине и ждали меня. Хейли, опустив голову, смотрела на тротуар. Я заметил, что она всегда принимала эту позу, если мы с Мэгги оказывались рядом. Вид у нее был такой, словно она стояла на движущемся эскалаторе и ждала, когда он увезет ее от нас.
Я открыл дверцу, и Мэгги помогла дочери забраться на заднее сиденье вместе с ее школьным рюкзачком и чемоданчиком с вещами.
— Спасибо, что вовремя! — бросила она.
— Без проблем, — произнес я, чтобы увидеть, как вспыхнет раздражение в ее глазах. — Наверное, тебе не терпится на свидание, если даже на улицу выскочила.
— Вообще-то я иду на школьное собрание.
Я почувствовал, как почва ушла у меня из-под ног.
— Надо было мне сообщить. Мы могли бы вызвать няню и пойти вместе.
— Я не маленькая, — подала голос Хейли.
— Мы уже пытались, — отозвалась Мэгги. — Помнишь? Ты тогда так грубо набросился на учительницу по математике из-за плохих оценок Хейли — хотя даже не разобрался, в чем дело, — что они попросили меня впредь приходить одной.
