Прошлогодняя синева

Пусть обманщик на черной триреме
В знак утраты развил паруса. —
Золотя побежденное время,
Ржаво-медная вьется коса.

Ожила на подмостках театра,
И залечен укус на груди…
У подъезда (пароль «Клеопатра»)
Неужели ответ — «уходи»?

2. Фарфоровая любовь

Опять фарфорового опечалишь,
Ужалишь стаями досадных ос; —
Никто, как я, не любит эту залежь,
Да, залежь золота тяжелых кос.
И этого не знаешь — ты одна лишь.

Не грудь, конечно, — узкие ладони
И пальцы (жаль, их пять, не семь, не шесть)
Для поцелуя медленной агонии
Всегда желанны мне, и не исчесть
Желаний за желаньями в погоне.

К любви жестоким приобщен обрядом,
Я цепенею, брошенный в тиски,
Но ты твоей улыбки чуждым ладом
Не одаришь фарфоровой тоски,
Любви нашептанной стеклянным взглядом.

3. Догоревшее руно

У меня в сердце новый норов,
В сердце бледная грусть залегла;
Бледнее, чем лица актеров,
Потерявших свои зеркала.

Ревностью, конечно, измучен,
Я удавил больную любовь.
Мне безразличен скрип уключин,
В лодке от меня уплывшей вновь.

«Все страны обойди, объезди. —
Золоторуннее не найдешь».
Верно, вечерние созвездья
Мне навязывали эту ложь.

Но любовь моя не привыкла,
Что не допито ее вино. —
Клеопатры моего цикла.
Догорело рыжее руно.

Май-июнь 1912, Лебедин

В последний раз

Палладе Богдановой-Бельской

Обожги в последний раз,
Как обугленным железом,
Глаз, миндалевидных глаз,
Семитическим разрезом.

В барельефах старых ваз
Мы угаданы: ведь завтра
Двинут кормы на Кавказ
К новым ласкам аргонавта.

Много сказок, кроме нас,
В давних свитках время стерло.
Уст оправленный алмаз,
Как в стекло, вонзай же в горло! —