Стоп, стоп, стоп... Где там у нас обычно бывает бесплатный сыр?
— Спрячьте бумаги с пленками в надежном месте, как Аркатов хотел, — уверенно посоветовал Михаил Анисимович. — А нам надо немного: ваше слово, что эта грязь никуда не вылезет.
— Про грязь мы уже слыхали, — вспомнил я. — От вашей чудной невестки. Кстати, как она поживает?
Фураев посмотрел мне прямо в лицо и медленно, словно выдавливая из себя, произнес:
— С ней случилось несчастье. Сгорела в своей квартире. Вероятно, заснула с сигаретой.
У меня похолодели ладони. Господи, ведь это я собственными руками отдал ему те проклятые розовые бумажки! Оправдывает ли меня в глазах Всевышнего то, что я не ведал, что творил? Но в душе моей не нашлось слишком много места для переживаний по поводу кончины прелестной убийцы Дианы, довольно быстро их вытеснили более практические вопросы. Автомобильные наезды начались сразу после убийства Фураева-младшего. Уж не его ли гибель навела в свое время папочку на саму идею? Впрочем, сейчас это уже имело мало значения. Вслух я сказал:
— Хотелось бы уточнить, за что такая куча денег. За мое молчание о тех, кто уже убит, или за тех, кто еще будет убит, тоже?
В ответ Фураев решительно рубанул ладонью:
— Бизнес мы сворачиваем, это уже решено!
И я окончательно утвердился в том, о чем до этого только догадывался: мне предлагают миллион всего-навсего для того, чтобы выиграть время. С таким компроматом на руках, как у меня, жить не оставляют. А главное — бизнес такого рода не сворачивают.
Значит, снова куда ни кинь — везде клин, подумалось тоскливо. И взять деньги, и не взять деньги — максимум, что я получаю, это отсрочку приговора, Может, тогда лучше взять?...
И, как страшный сон, забыть про книжника Цыпляева, бухгалтера Слюсаря, чиновника Карымова, про ресторанщика, про тотошника, про всех, всех, всех. Включая Артема.
— Мне нужно подумать, — сказал я. — Такие решения с бухты-барахты не принимаются.
— Долго? — хищно оскалился со своего насеста на подоконнике воробушек.
— Не дергай человека, — усовестил помощника Фураев. — Игорь Владимирович хочет подумать — имеет право.
Он встал, захлопнул крышку чемоданчика, еще ближе подвинул его ко мне и объявил декретивно:
— Это пока оставим здесь.
— Это пока заберем, — не менее декретивно объявил я, двинув портфель в противоположную сторону. — Может, я откажусь. А может, еще попрошу.
Не знаю, понравился ему мой ответ или нет, но он его проглотил. Посмотрел на меня с полминуты своими удивительно ясными глазами, провел рукой по картонному лицу, стирая, словно капли пота, следы сомнений, и коротко кивнул.
— Завтра с утра буду ждать вашего звонка. С решением. Суток хватит?
— Хватит, — любезным тоном согласился я. — Ждите.
Но решение созрело одним махом еще до того, как за ними закрылась дверь. Теперь весь фокус состоял только в том, чтобы за оставшиеся сутки претворить его в жизнь.
Обычно мне удается уговорить Таракана в чем угодно, он привык с уважением относиться к мнению спецкоров. Но тут редактор стоял насмерть.
Слабость моих позиций состояла в том, что его практическим соображениям я мало что мог противопоставить, кроме общей риторики. Например, о том, что слово — наше единственное оружие, другого нет, что если мы и им будем пользоваться с оглядкой на каждую сволочь, то грош нам цена, и так далее, и тому подобное. Зато в ответ мне пришлось выслушать все: что нас затаскают по судам, арестуют наши счета, что газету вообще могут закрыть, а если даже не закроют, редакция не расплатится с исками до скончания века.
Как ни странно, в конце концов чашу весов в мою пользу перевесил аргумент, который я, уже совсем отчаявшись, сгоряча бросил под занавес: похоронить меня с почестями обойдется, разумеется, дешевле. Таракан ошарашенно замолчал, вылупил на меня глаза, пошевелил усами, тяжко вздохнул и отчаянно махнул рукой: где наша не пропадала!
— Бог не фраер, — вспомнив Стрихнина, успокоил я его напоследок, — отдаст что положено.
Потом я снова заперся с компьютером у себя в кабинете и сел за материал под названием «МАШИНА СМЕРТИ-2».
В 18.40 оригинал-макет, как положено, шурша и поскрипывая, выполз из принтера. Все выглядело замечательно, особенно хорошо смотрелся крупно набранный подзаголовок: СТРАТЕГИЮ БАНДЫ НАЕМНЫХ КИЛЛЕРОВ ПРОДУМЫВАЛИ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ.
В 19.10 полоса перебралась в фотоцех. Никому не доверяя, я лично отнес ее туда.
В 20.20 была готова сухая пленка. Все это время я коротал рядом с ней.
В 21.05 офсетчики в моем присутствии изготовили доску.
В 21.20 я собственными руками отнес ее в ротационный цех. Мне обязательно надо было дождаться, пока машина заработает и выплюнет первый экземпляр газеты. Потом еще были кое-какие хлопоты, необходимые для выполнения моих планов, управившись с которыми можно было и поспать. Ночь, проведенная на диване в кабинете Таракана, прошла спокойно. Да я, собственно, и не ожидал от нее ничего экстраординарного. Все события должны были развернуться утром.
А накануне днем я позвонил Аржанцеву и поинтересовался, в какой отдел ФСК или РУОПа они спихнули
