Кудесник с легким недоумением огляделся по сторонам. Ошеломленный неожиданным разговором с атаманшей, а главное — целью, поставленной ею перед собой, им, Кудесником, и всем инсургентским рейдом, он с трудом соображал, зачем и что он делает, и плохо помнил, как выбрался из узких лабиринтов шумного телецентра на улицу.
«Это ж в какую нас всех бездну затянет, ежели в руки Анаконды попадет хоть одна имперская «игрушка», — успел с непонятным самому себе трепетом подумать анархист в унисон хриплому, едва доносящемуся из далеких уже окон телецентра голосу, вещавшему: «…чую с гибельным восторгом — пропадаю, пропадаю… Чуть помедленнее, кони, чуть помедленее… не указчики вам кнут и плеть…»
От предвкушаемого падения в бездну Кудесника отвлекли приближающиеся голоса… не задумываясь, анархист мгновенно сунул руку за спину, где под ремнем, прикрытый ветхой рабочей спецовкой, прятался тяжелый армейский пистолет. В выставленной напоказ отличной офицерской кобуре Кудя обычно таскал зубную щетку, бритву, мыло, что бы не нагружать карманы и не отягощаться из-за такой мелочи вещмешком во время рейдов.
Но тревога оказалась напрасной. Из-за угла ближайшего домика, будто телка на обычнейшей, бельевой, уже измазанной грязью, кровью и соплями веревке, тройка явно бывших студентов тащила слегка упирающегося, несильно, но заметно избитого представительного мужичка лет сорока, судя по внешнему виду и одежде — явно купчика средней руки. Купчик особо не сопротивлялся, только усиленно растирал по рукавам когда-то приличного пиджака кровь, слезы и сопли с лица, а студенты уж очень нарочито громко спорили между собой, что же теперь делать и как поступить…
— …я что ж, как обезьяна, буду по фонарным столбам лазать? — возмущался один из них, высокий, худой, с ссадиной на лбу, явно заработанной еще до появления в городе, одетый в просторный балахон почти до пят, больше всего напоминающий средневековую монашескую рясу грязно-бурым цветом и грубостью ткани.
— А кто полезет? — резонно, как ему казалось, возражал второй, маленький и щуплый, но чрезвычайно живой, постоянно находящийся в движении, будто пританцовывающий на месте. — Ты — инициатор, тебе и исполнять, а мы просто помогаем…
— Сходи вон — в скобяную лавку, — посоветовал третий, как на подбор среднего роста и средней же комплекции. — Возьмешь там стремянку повыше, да и веревку хорошую, с этой, гляди, и сорвется жиртрест, вон какую морду-то наел…
— Эй, молодцы, — мгновенно отрешившись от всех предыдущих мыслей, негромко, но с повелительными интонациями, как он умел это делать, окликнул их Кудесник; все равно кого-то надо захватить с собой в гостиницу, не одному же ходить по неизвестным помещениям, да и мало ли какая охрана может быть у очень важных или богатеньких гостей городка. — Не рано ли начали развлекаться? Или уже свой квартал зачистили от полиции? Кто тут у вас командует?
Оборвавшие на полуслове оживленную дискуссию студенты Кудю тут же признали за своего, вот только ни один из них не смог сообразить: где же, когда и при каких обстоятельствах видел этого шустрого мужичонку. Тем не менее, личность анархиста почему-то ассоциировалась у них с начальством, пусть и не самого высокого ранга, поэтому тот из студентов, кто был посмелее и поактивнее, хоть и меньше всех ростом, пояснил без особого на то смущения, вызванного тем, что их застали в ненужное время в ненужном месте:
— Вот, наказываем гада-эксплуататора, как и положено… чтоб другим неповадно было, значит…
— За что хоть наказываете? — подчеркнуто равнодушно спросил Кудесник, роняя своим вопросом искру надежды в душу избитого купчика, впрочем, искра эта погасла уже через минуту, анархиста судьба наказуемого не волновала, на студенческую троицу у него были свои, немного корыстные планы.
— Девчонку он обрюхатил, — пояснил все тот же самый смелый и самый маленький из троицы.
— Мужицкое дело, что тут такого? — продолжил было с усмешечкой Кудесник.
— Так, считай, что насильно… заставил, пока ей хозяином был… — договорил итоги скорого и вряд ли справедливого самопального расследования щуплый.
Климовский на мгновение задумался. При всем его равнодушии к чужим судьбам, избитый купчик мог бы снасильничать разве что лягушонку в городском пруду, да и то, если б та не стала сопротивляться, а девчонка, скорее всего, сама прыгнула к нему в койку в расчете заполучить что-то от богатенького и слабого на нажим мужичка, от женщин и не такого можно ожидать. Да вот в чем-то просчиталась, а может, и не нет, кто знает… а эти наивные ребятишки, другого слова он подобрать не смог, может быть, впервые в жизни с оружием в руках устанавливающие свою — и только свою! — справедливость, откровенно перестарались, устраивая поспешный самосуд над безвредным тихоней. По-хорошему бы, по уму, следовало гаркнуть на них командирским голосом, и всех троих отправить к их атаману, чтоб не разгильдяйничали, когда их же товарищи устанавливают контроль над городом и проверяют полицейские участки, военный комиссариат, дома мэра, его помощников и других чинуш на предмет оружия и куда более боеспособных мужчин, чем этот купчик… Но у Кудесника сейчас были совсем другие задачи, да и, что греха таить, большая часть анархистов пришла в город отнюдь не с возвышенными целями, а эти — хотя бы откровенно не грабят, а лишь мстят, хоть и месть у них личная и непонятно за что…
Приняв решение, Кудя взмахнул рукой и резким, неприятным даже самому себе голосом полувыкрикнул:
— Ладно-ладно, это всё чепуха, понимаете… — и тут же, меняя интонацию и понизив голос едва ли не до шепота, поинтересовался у щуплого: — твоя, что ль, подружка-то была? знает она, что ребенка без отца оставить хотите?..
И увидев чуть растерянный, но четкий кивок в сторону высокого, с ссадиной на лбу, мол, за друга стараемся, завершил:
— …вот то-то же… — и вновь высоким, принизывающим голосом: — А сейчас — бросьте, бросьте… со мной пойдете… все трое… ты — старший…
И снова усмехнулся, видя, как послушно выпускает веревку из рук высокий, как отталкивает в сторонку застывшего столбом купчика средний, и как выдвигается поближе к нынешнему своему начальству щуплый студентик. Его-то, как раз, Кудесник приблизил к себе неслучайно, он вообще редко что в жизни делал случайно, без умысла, а тут, прямо на дороге подвернулся такой шикарный вариант. Во-первых, на разные задания, где приходилось волей-неволей светить свою внешность, анархист предпочитал ходить не с парой здоровяков, способных уложить с одного удара быка, и не с полудюжиной автоматчиков, а кем-то, хотя бы по комплекции, напоминающим его самого. Этот нехитрый, вообще-то, трюк, зачастую так запутывал свидетелей, что они с большим трудом могли не только что опознать злодея, но и составить самый примитивный словесный портрет. Кроме того, мальчишка-студент уже успел раздобыть где-то в городе прямо-таки роскошную кожаную куртку тонкой, отличной выделки, с серебряными молниями и заклепками на ней и выглядел теперь вполне солидно, чтобы при случае сойти за начальника, особенно в сравнении с неказисто одетым в старенькую рабочую спецовку Кудесником. Ну, и последнее, хотя и не маловажное, что еще больше подчеркивало псевдозначимость студента, это пистолет-пулемет иностранного, как бы не швейцарского производства, очень удобный в руках, с хорошей кучностью и дальностью боя, но — абсолютно нестандартными патронами…
— …меня зовут Вольф, — своим привычным голосом, но чужим именем представился Кудесник, понимая, что делает это абсолютно напрасно, но не в силах побороть многолетнюю конспиративную привычку, тем более, в присутствии чуть-чуть, пока еще недоверчиво заблестевшего глазками купчика, чудесным для него образом избежавшего, казалось, неминуемой смерти. — Некоторые, правда, добавляют приставку «вер», но это будет неправильно…
И Климовский хмуро, сурово улыбнулся, именно так, по мнению недоучившихся студентов-мстителей, и должен был улыбаться закаленный подпольем и годами нелегальной жизни настоящий боевик- анархист.
7
Едва оказавшись в номере следом за блондинкой и её поверенным, Антон прямо у порога начал
