глупостей… Вот только интересно, а зачем? зачем понадобилось кому-то доводить до такого состояния молодую женщину, будь она трижды противницей власти и соверши самые немыслимые преступления?
— Зачем? хороший вопрос, профессор, — тонко, едва заметно улыбнулся генерал краешками губ. — Я думаю, вы и сами могли бы догадаться… но — подскажу, чтобы не мучить вас: «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума…»
И после короткой паузы, не успел еще психиатр до конца оценить откровенность собеседника, генерал добавил:
— «Да вот беда: сойди с ума, И страшен будешь как чума, Как раз тебя запрут, Посадят на цепь дурака И сквозь решетку как зверка Дразнить тебя придут…»
— Вы говорите страшные вещи… — тихонько, будто самому себе, сказал профессор.
Не отвечая и не прощаясь, генерал резко и четко, по-военному, повернулся через левое плечо и быстро вышел из заваленного книгами и рукописями рабочего кабинета профессора…
21
…поднявшись из гостиничного ресторана в номер, Ника едва ли не сразу у дверей выскользнула из своего шикарно-развратного, с обнаженной спиной и разрезами едва ли не до талии на длинном подоле сиреневого, с легкими переливами вечернего платья, избавившись от него, будто фокусник- престидижитатор, одним легким движение рук вдоль тела. Как и положено, под таким платьем никакого нижнего белья на блондинке не оказалось, но это ничуть не смутило шедших следом за ней Антона и Мишеля. Они давно привыкли к пикантной манере своей спутницы обнажаться в любой удобный, а иной раз и не самый удобный момент.
— Мне кажется, я обожралась, — откровенно призналась Ника, не в самой изысканной манере похлопывая себя по ровному, плоскому животику. — Так соскучилась по обычной, земной, человеческой пище…
Впрочем, кроме её откровенного признания ни что в фигуре девушки не свидетельствовало, что она ухитрилась слопать за ресторанным столиком огромную отбивную с картофельным пюре и зеленым горошком, овощной салат, два десятка королевских креветок, примерно столько же мидий, простенький салатик из кальмара с сыром, да еще и запить все это изобилие изрядной дозой коньяка и лимонного сока. Блондинка никогда в жизни не придерживалась каких-то диет или особого питания, без раздумий лопая все подряд и в неограниченных количествах, благо, природные особенности организма позволяли ей сохранять подтянутую, спортивную фигурку, пережигая белки, жиры и углеводы в жизненную энергию и хорошее настроение.
Вольготно и непринужденно расположившись на маленьком диванчике рядом с низеньким сервировочным столиком, скромно заполненным сейчас коньячными стаканами, большой емкостью с янтарной ароматной жидкостью и парой пепельниц, Ника благосклонно подкурила от протянутой Каревым зажигалки ароматную папироску с длинным, «женским» мундштуком. Вошедший в номер последним, Мишель привычно подобрал с пола брошенное платье девушки, небрежно закинул его на спинку кресла и уселся туда же сам.
— …и вот мне кажется, — проговорила блондинка, на выдохе выпустив изо рта клуб сизоватого дыма и продолжая начавшийся еще за ресторанным столиком разговор. — …мне кажется, что мы «здесь» совсем мало отличаемся от тех, кто «там»…
Ника кивнула наверх, будто её собеседникам требовалось какое-то подтверждение, что девушка говорит не о подземных гномах или лесных эльфах, а своих впечатлениях от общения с жителями иных космических миров.
— «…они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди…» — щегольнул цитатой из давнего, полузабытого романа Антон.
— Ты прав, — вполне серьезно кивнула блондинка. — За иных говорить не буду, у них даже физиология другая, но все-таки, думаю, их цивилизации по сути своей мало, чем отличаются от человеческих, как бы они там людей не называли: сапиенсами, неандертальцами, приматами, антропоидами или четверорукими…
— Но все-таки обычаи, традиции, привычки сильно отличаются от наших, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Мишель, весь вечер внимательнейшим образом слушавший рассказы Ники, посвященные в первую очередь взаимоотношениям внутри смешанного экипажа.
— Конечно, тут и говорить не о чем, — согласилась блондинка, кивая. — Одно только сохранение человеческих жертвоприношений одновременно с межзвездными перелетами чего стоит…
…огромная рукотворная пещера, размерами, как прикинула Ника, в два, а то и, пожалуй, в три футбольных стадиона с её родины, была до отказа заполнена людьми, но, как ни странно, ни толкучки, ни какого-то ощущения единения, как это бывает среди охваченной единой целью, одним стремлением, собравшейся в одном месте толпы, не возникало. Люди стояли небольшими группами, парами или поодиночке, но каждый из них оставался, как бы, сам по себе, вне пределов общего собрания.
— Странно, мне кажется, тут совсем не та атмосфера, что должна быть… — негромко поделилась своими ощущениями с Иннокентием блондинка.
Корабельный купец-экспедитор стоял рядом с ней, одетый в такую же, как на самой девушке, белую, плотную накидку поверх обычного комбинезона звездача, обязательную здесь для всех гостей. Местные жители заранее одевались в светлые, чистые, можно было бы даже сказать — праздничные одежды, если бы не отсутствие ощущения праздника, хорошего, приподнятого настроения среди собравшихся.
— Не знаю, какой она должна быть, я лишь много слышал об этом, — кивнул, соглашаясь, Инно. — Сам впервые присутствую, а никаких видеозаписей нигде нет, только — редкие рассказы очевидцев и официальные отчеты местной Коллегии Жрецов…
— Значит, мне в очередной раз повезло? с первого же визита попасть на такое… мероприятие, — чуток замявшись, как же назвать поаккуратнее предстоящее действо, сказала Ника.
— А ты и правда, везунчик, — согласился белокурый спутник девушки. — Это еще Векки заметил…
— Жаль, что иных сюда категорически не пускают, — с сожалением вздохнула блондинка, где-то, в глубине души, предпочитающая все-таки компанию нолса Векки.
— Скажи спасибо, что нас пустили, — серьезно пояснил Инно. — Еще лет сто пятьдесят, назад ни о каком присутствии инопланетян на церемонии не могло быть и речи… только после выхода в подпространство местные все-таки приняли официальную доктрину, что мы с ними одной крови, ну, или одного ДНК… но и до сих пор отбирают сюда гостей по каким-то совсем уж загадочным критериям…
Несмотря на присутствие под каменной, нарочито грубой, будто бы древней кладки, кровлей не меньше, чем сотни тысяч людей, в пещере было прохладно, свежо и светло. Современные технологии позволяли избежать и духоты, и темноты — наследия прошлых веков, но не изменяли саму суть, сам дух грядущей церемонии. Еще, как успела заметить Ника, с любой точки внутри пещеры отлично просматривался её центр — великолепный, резной камень-алтарь ослепительно белого цвета и, несмотря на кристаллическую свою сущность, кажущийся живым и теплым.
Едва слышным, звонким, переливающимся сигналом к началу действия зазвучала странная музыка, будто десятки, сотни, тысячи хрустальных колокольчиков запели, зазвенели вокруг людей. Звуки исходили отовсюду и ниоткуда конкретно, казалось, просто наполняя собой пространство пещеры, как наполняет стеклянный сосуд прозрачная родниковая вода.
Стоящие вокруг звездачей люди встрепенулись, подобрались, подтянулись и замолчали, хотя и до сих пор речь их была совсем негромкой, деловито жужжащей, не мешающей окружающим. Среди бесформенной толпы как-то очень организованно, но без внешнего принуждения или команды, образовалась широкая дорожка, ведущая откуда-то от бледных, белесых стен пещеры к центру-алтарю. И по