праздничной наколке, но сереньком поношенном платье:
— Яичницу с ветчиной, пару бутербродов с чухонской копченой колбасой, сыр посвежее, кофе двойной, не в смысле объема, а по крепости, без сахара и сто граммов коньяка, получше который, подороже…
— Доброго вам дня, уважаемая Ника! — неожиданно услышала блондинка над ухом бодренький старческий голосок, едва только официантка отошла от столика. — Вы, как я погляжу, не чураетесь простых заведений для народа?
«Вот принесла его нелегкая, — подумала девушка, мгновенно узнав по голосу соседа по подъезду, отставного чиновника не из простых, проживающего выше этажом и регулярно при редких встречах отпускающего в её адрес всевозможные комплименты. — Теперь будет зудеть весь завтрак… оно и понятно — скучно дедушке, поговорить не с кем, вот и шатается по забегаловкам в расчете на компанию… самое забавное — без всякого, кажется, меркантильного или еще какого интереса…»
Невысокий, но подтянутый и бодрый, будто только-только с омолаживающих процедур, сосед стоял рядом со столиком, лишь мельком, как заметила Ника, глянув на её ножки, и ожидал если уж не приглашения за столик, то ответного и не менее церемонного приветствия — обязательно.
— Здравствуйте, Никандр Савелич, как ваше здоровье? Спина не беспокоит ли? — поинтересовалась блондинка, памятуя, что самая благодатная тема для старичков — их собственное здоровье, ну, еще, пожалуй, падение нравов среди молодежи, но такой темой портить себе завтрак Ника не решилась. — Присаживайтесь ко мне, перекусите что-нибудь за компанию…
— Спасибо, дорогая вы моя…
Никандр Савельевич ловко устроился рядом с блондинкой и, будь он чуть помоложе, вряд ли бы сдержался, ограничился лишь победоносным взглядом на студентов и клерков, показал бы им язык или еще чего похлеще на пальцах. Очень уж у старичка был довольный, лихой и задорный вид, мол, знай наших, мы еще — ого-го!
— …здоровье мое нынче таково, что и говорить о нем нет смысла, — продолжил сосед, жестом подзывая официантку, ту самую, что приняла заказ Ники, но вовсе не спешила его исполнить, заметив нового клиента и решив, что ходить дважды на кухню смысла не имеет. — Мне стакан кефира, милочка, свежую сдобу, надеюсь, утренняя у вас? И парочку шоколадок, больших, коньячных… Так вот, уважаемая Ника, плюньте вы на мое здоровье и расскажите хотя бы чуточку о себе… вы, кстати, не слишком легко оделись? На улице-то вовсе не лето…
Он вновь вполне корректно покосился на голые ноги блондинки, потом перевел взгляд на довольно- таки откровенный вырез в верхней части плаща…
— Да что вы, Никандр Савелич, — пренебрежительно махнула рукой Ника. — Я ведь и на снегу могу голая станцевать, закалка, никуда не денешься, а сейчас вот налегке выскочила перекусить, плохая я домохозяйка, холодильник пустой, вот и пришлось побеспокоиться…
— Ну, голой на снегу, дорогуша, это все-таки, скорее, работа, а не удовольствие, — назидательно заметил отставной чиновник. — А вот беречь себя в такую погодку все равно надо, даже если не успели вчера закупить продуктов…
Кажется, он воспринял слова девушки буквально и решил, что под черно-красным плащом из одежды присутствует лишь кожа блондинки. «Не буду его разочаровывать», — хищно подумала Ника, слегка поправляя лацканы, чтобы не демонстрировать соседу, да и остальным собравшимся свой сценический наряд, прикрытый плотной черной тканью… А Никандр Савельевич, ожидая свой кефир и сдобу, не успокоился, совершенно бесцеремонно, по-соседски, уточнив у блондинки:
— Поговаривают, Ника, что вы почти неделю провели в захваченном инсургентами городе? Во всяком случае, сам слышал такое по телевизору, правда, на этаком желтеньком канальчике, что веры в него — ноль, но, боюсь, дыма без огня не бывает…
За то время, что они, волею судеб, соседствовали, блондинка несколько раз, для пробы, приоткрывала отставному чиновнику некоторые интересные фактики из своей биографии и текущей работы, но ни разу они не стали достоянием газеток или телепрограмм, получалось, что Никандр Савельевич любопытствовал для себя, ну, может быть, еще пары-тройки таких же пенсионеров, предпочитающих делиться пикантными новостями из жизни известных людей в своем узком кругу. Но сейчас делиться подробностями, а уж тем более — правдой, Ника никак не могла, да и не хотела; пришлось отшучиваться.
— Ну, что вы, Никандр Савелич, что вы… что делать простой танцовщице среди инсургентов, штурмовиков, парашютистов и прочих военных и не очень людей, — искренне засмеялась блондинка. — Мне вполне, с головой, хватает одного Карева…
— Ох, не скажите, не скажите, — лукаво посмотрел на нее отставной чиновник. — Мата Хари тоже была танцовщицей…
— Это когда было, — махнула рукой Ника, очень не любившая, когда её сравнивали со звездами прошлого, особенно — усопшими не по своей воле. — Да и история там темная, как вода во облацех… то ли было, то нет, то ли дождик, то ли снег…
— Да и бог бы с ней, с историей, — поспешил послушно согласиться сосед. — То, что было — уже прошло, и нет смысла об этом вспоминать, если такие воспоминания не приносят положительных эмоций. Мне вот положительные эмоции приносит общение с вами, а еще большие — лицезрение вашего искусства танца. Может быть, намекнете по дружбе, где вы в ближайшее время собираетесь осчастливить публику? Увы, в газетках, если такое и мелькало, то доверия моего эти объявления, ну, никак не вызывали…
Наконец-то официантка принесла заказанное, причем — все сразу: и кефир с булочкой отставнику, и яичницу с остальными закусками Нике. На какое-то время разговор прервался, и блондинка, и бывший чиновник с удовольствием приступили к трапезе, чтобы через несколько минут все-таки вернуться к прерванной теме.
— Должна вас огорчить, Никандр Савелич, — округлила глазки Ника, аккуратно вытирая салфеточкой губки. — В ближайшее время я выступать не буду, увы… открылись совершенно неожиданно личные, семейные дела, в связи с которыми я вынуждена уехать из Столицы на недельку, хотя, может быть, и меньше, не от меня это зависит…
— Надеюсь, ничего серьезного или, не дай бог, трагического не случилось? — искренне посочувствовал блондинке сосед.
— Нет-нет, конечно, ничего такого страшного, — утешила готового разволноваться пенсионера Ника. — Просто из города, по телефону или телеграфу такие дела не решаются, необходимо личное присутствие… Да, кстати, о поездке — вы ведь не пользуетесь своей машиной, Никандр Савелич?
Отставной чиновник когда-то давно, едва ли не в самом начале их шапочного знакомства, не раз и не два сетовал, что у него простаивает автомобиль, подаренный то ли признательными сослуживцами, то ли благодарным государством в знак высокой оценки его заслуг и в связи с отставкой по возрасту. Еще тогда блондинка сообразила, что её сосед, при всей его любви к кефиру и откровенным танцам, исполняемым Никой, не так-то прост, и, как минимум, перед выходом на пенсию командовал серьезным департаментом, а то и несколькими, в сферах достаточно высоких, чтобы получать такие дорогие подарки…
— Да как стояла, так и стоит в гараже, на Витязей, — сокрушенно покачал головой Никандр Савельевич. — Раз в месяц обычно выгуливаю её от гаража до дома и обратно, чтобы не заржавела окончательно, я ведь больше пешком люблю, или на автобусе, чем вот так — сам за рулем-то.
«Вот никогда еще не встречала таких странностей у людей, — подумала Ника, слушая пространные разглагольствования старичка. — Автомобиль ему не в радость, лучше пихаться с народом в автобусе или метро, наверное, ему и в самом деле общения просто не хватает катастрофически…»
— … вот как иные за машину держатся, — продолжал отставной чиновник, как бы, развивая не высказанные мысли блондинки. — Будто за мамку родную, а я вот что вам, уважаемая Ника, скажу по сути: ездит автомобиль по городу, за рулем у него профессионал-водитель, так этот профессионал работает, а если, к примеру, я поеду — что ж это, уже и отдыхаю, получается? Так что никакого удовольствия мне эта езда не доставляет, поверьте, одна нервотрепка и бесцельные расходы на бензин…
— А не одолжите ли вы мне своего мучителя на недельку, Никандр Савелич? — обольстительно улыбнулась Ника, по опыту зная, как сложно мужчинам любого возраста устоять перед её соблазнительной,
