герметизируется и улетает через минуту после касания поверхности, так отлажена у них автоматика.
— Мы успеем? — почему-то спросила Зина.
— Конечно, — стараясь вселить уверенность в нее и в себя, ответил Герд.
На спуске маленькую капсулу трясло, кидало из стороны в сторону, видимо, конструкторы бота меньше всего заботились о комфортабельности полета, всю душу вложив в защиту пассажиров от всяческих неожиданностей и неприятностей в любой, даже чужеродной атмосфере. Но бесконечный, казалось бы, полет от корабля нолсов до поверхности планеты окончился плавным, очень мягким приземлением, которого ни Герд, ни Зина фактически не почувствовали, отреагировав только на зеленую мигающую панельку над выходным люком бота.
— Кажется, всё, — неуверенно проговорил бывший научный сотрудник исследовательского медико- биологического центра, как-то медленно и задумчиво, будто изо всех сил оттягивая такой долгожданный момент, потянувшись пальцем к синей кнопке.
В открывшемся проеме зазеленело, внутрь ворвался звук шелестящих листьев, запах чужого воздуха и чуть подгоревшей в месте посадки земли. Герд все не решался и не решался сделать первый шаг, когда его опередила Зина, проворно, светлоголовой ящерицей, выбравшись через узкий лаз люка на поверхность чужой планеты.
— Милый, выходи, не то я останусь тут одна, — неожиданно позвала она, обернувшись к боту, и, кажется, сама испугалась собственной смелости — первой заговорить с человеком.
Но еще больше перепугался Герд — остаться в боте, вернуться на корабль нолсов, попасть на Сто восемнадцатую, быть зарегистрированным, открыть госбезопасности свое место пребывания и пустить насмарку все свои старания, а главное — остаться без Зины…
Он вылетел из посадочного модуля рыбкой, забыв, что встречает его не мягкий надувной, домашний матрас, а жесткая, подсушенная жарким солнцем поздней весны, наполненная корнями деревьев и травы, лесная, чужая земля. Больно ударившись, потеряв ориентировку от неожиданности, с чудовищно бьющимся от волнения и пережитого страха сердцем, Герд быстро поднялся на ноги, и в ту же секунду в грудь ему уткнулась Зина, бросившаяся навстречу, но не успевшая поймать, подстраховать, поддержать любимого. Они невольно обнялись и замерли, не видя и не слыша ничего вокруг…
А полный весенней, новой жизни лес шумел кронам свежей зелени, щебетал далекими голосами неизвестных птах, трещал валежником под лапами неведомых зверьков и, казалось, даже не обратил внимания на появление еще двоих странных обитателей в своей чащобе, вот только тихий, как вынутая из бутылки с вином пробка, звук взлетевшего обратно, на орбиту, бота насторожил лесных обитателей, да и то ненадолго.
Неизвестно, сколько так простояли в далеко не дружеских объятиях беглецы, но, наконец-то, Герд кашлянул смущенно, легонько отодвигая от себя Зину, и огляделся.
— Теперь это наш дом…
30
Утро оказалось полной противоположностью ушедшего дня. В небе рассеялись тучи, будто и не было их там никогда, засияло, подсушивая землю, лес и серую полосу трассы, солнышко, согрело, как могло воздух, порадовало глаз.
Выбравшийся из автомобиля в кустики, кряхтящий и пыхтящий, с трудом разминающий затекшие мышцы, Антон вернулся в преотличнейшем расположении духа, будто за те короткие минуты под мокрой, холодной жимолостью успел и умыться, и принять душ, и даже похмелиться.
Любимую женщину он застал у машины в странной позе: с голым торсом и закинувшей левую ногу на капот, — Ника, привычно разминалась с утра, не обращая внимания на холод, легкую «гусиную кожу», мягкую влажную землю под ногами вместо привычного упругого паркета.
— Что ты, молодец, не весел? Что головушку повесил? — озорно спросила блондинка у своего друга.
— Хорошо тебе, — сделал вид, что позавидовал, Антон. — Всё — как с гуся вода… а я уже давно не мальчик, чтобы от ночевки в авто получать удовольствие…
— Странные у тебя проявления любви бывают, — констатировала Ника, меняя левую ногу на правую на капоте машины. — Ни с того, ни с сего меня гусыней обозвал… я что — так похожа на глупую, неуклюжую птицу?..
— Ох, вечно ты к словам придираешься, — засмеялся романист. — «С гуся вода» и гусыня — все-таки не одно и то же…
— А ты бы поаккуратнее со словами, — порекомендовала блондинка, заканчивая утренний «партизанский» комплекс упражнений. — Все-таки, какой-никакой, а литератор, должен цену словам знать…
— Цену знаю, меньше трешки за слово не беру, — засмеялся Антон.
— Хвастун, — пожала голыми плечами девушка, — если тебе хотя бы половину желаемого за слово платили, ты бы сейчас рассекал по южным морям на собственной яхте, а не торчал здесь, в осеннем лесу, на чужой машине…
— Я бы, может, и рассекал, да только некоторые блондинки подписались на труднообъяснимую работу для непонятных инопланетников, — парировал Карев и тут же вернулся к насущным делам: — Наверное, стоит сходить — глянуть, как там дела в кафе?
— Обязательно стоит, — согласилась Ника. — Сейчас и пойдем, вот только оденусь…
Она достала из машины свою дорожную, коротенькую курточку и просто накинула её на плечи, потом залезла в бардачок, прихватив оттуда коммуникатор и медальон Инспектора, притопнула по сырой земле каблучком так, что едва не увязла, но ловко извернулась и задорно сказала:
— Я готова…
Антон чуток посерьезнел, заметив, что за вещи Ника сунула в карман курточки, и кивнул на едва приметную дорожку, пошли, мол. Вчера, в полной уже темноте, он так удачно нашел в мокром, дождливом лесу и эту дорогу, и эту маленькую полянку совсем неподалеку от трассы, но укрытую от посторонних глаз густыми, пока еще покрытыми листвой зарослями, что заслужил от блондинки не просто похвалу, но и интимное поощрение. Впрочем, без такого «поощрения» спать вместе у них не получалось в любых условиях…
— Я на тебя смотрю, и мне уже холодно, — полюбопытствовал романист, когда они шли к трассе. — Как ты сама-то не мерзнешь в такую погоду с голой грудью?
— Чудак ты, Карев, — засмеялась блондинка. — У тебя ведь лицо не мерзнет?.. А чем моя грудь хуже моего же лица, которое тоже не мерзнет?..
— Ну, временами твоя грудь гораздо лучше лица, — ухмыльнувшись, согласился Антон.
— Пошляк, — поощрила Ника. — А что еще у меня лучше одно другого?..
За этой маленькой дружеской пикировкой они незаметно выбрались из леса и остановились на опушке, в сотне саженей от кафе…
На маленькой стоянке, совершенно пустынной вчера вечером, сейчас громоздился, занимая едва ли не половину её площади, старенький, покрытый потеками дорожной грязи микроавтобус, шикарная, гоночная машина явно зарубежного производства, подержанный, но крепкий, добротный автомобильчик среднего класса и — совершенно неожиданный мопед, больше похожий на детскую игрушку в компании серьезных машин.
— Ого! — только и сказал Карев.
А Ника деловито достала из кармана коммуникатор, потыкала пальчиком в экран, почитала, прищурившись, полученную в ответ на запрос информацию, и со вздохом сказала:
— Ничего это не дает… имена владельцев, аренда, доверенность… все равно, пока не зайдем внутрь, ничего не увидим и не поймем…
— Предлагаешь лихую кавалерийскую атаку с шашками наголо? — уточнил Антон.
— Вечно вам, литераторам, лишь бы шашкой помахать, — поморщилась блондинка. — А если там
