— Ну хорошо, хорошо. Что ты хотел еще?
— Я хотел, чтобы ты вышла замуж не за какого-нибудь оборванца, как всю жизнь мечтала, а за человека солидного…
— Которого ты хорошо знаешь, в котором ты уверен! Я уже слышала это.
— Николь! Ты еще сто раз вспомнишь мои слова и скажешь мне спасибо!
— Папа, не волнуйся. Я все сделаю, как ты хочешь.
— Черта с два ты так сделаешь. Между прочим, у постели умирающего врать нельзя.
— Умирающего? — Николь натужно улыбнулась. — Да ты еще меня переживешь!
— Так вот, сейчас ты кое-что пообещаешь мне.
— Что?
— Ты пообещаешь мне и выполнишь просьбу, потому что не сегодня завтра меня не станет, и тогда ты уже не сможешь взять свое обещание обратно.
— Папа, это шантаж!
— Нет, это правда жизни. Один из тех случаев, про которые я говорил тебе, что нужно немного пригнуть голову.
— Нет!
— Да. Итак. Вчера, перед тем как лечь спать, я составил новое завещание. Там все справедливо разделено между тобой и матерью, с явным перекосом в твою сторону.
— Почему?
— Мне надоело кормить ее любовников… Лучше не перебивай… Скоро ко мне в палату придет нотариус, и мы подпишем документ… Но именно сейчас я хочу потребовать от тебя кое-что.
— Что, папа?
— Ты поклянешься, что никогда не станешь ввязываться в погоню за наследством. За тем наследством.
— Ах это! — Николь с облегчением махнула рукой. — Да оно мне и не нужно!
— Хорошо. Это первое. А второе…
— Как, это еще не все?
— Второе обещание, которое я с тебя требую, это… выйти замуж за моего хорошего друга, мистера Хоупа, он…
Николь встала со стула:
— За мистера Хоупа? За этого омерзительного старого толстяка?
— Он не омерзительный. Он добрый.
— Папа, ты что?! — Николь просто не верила своим ушам. Ей казалось, что происходит какой-то абсурд. — Ты в своем уме?
Отец совершенно серьезно посмотрел ей в глаза:
— Пока да. И поэтому требую поступить именно так, как я сказал.
— Но… но почему?
— Потому, что я ему доверяю. Он добрый и честный.
— Может быть. Но он мне в отцы годится. Он твой ровесник, папа! Я не хочу за старика!
— Он моложе меня.
— Это ничего не меняет, папа! Я не пойду за него замуж, и можешь заново переписывать свое завещание!
— Хорошо, как скажешь. — Отец немного подумал, в глазах его появился жесткий блеск, как всегда, когда речь шла о сделках. — Не хочешь — не надо. А теперь можешь идти.
Николь помотала головой. Ей все казалось, что она спит и видит кошмарный сон.
— То есть… подожди… то есть ты готов лишить меня денег, если я ослушаюсь тебя?
— А что ты хотела?
— Я… Ничего не хотела, — выговорила она мертвыми губами. — Ничего. Отдыхай, папа.
Она вышла из палаты на негнущихся ногах. Перед глазами все плыло. Николь никогда еще не чувствовала себя настолько измаравшейся в грязи…
Вечером позвонили из клиники и сообщили, что отца не стало. По новому завещанию, подписанному за два часа до смерти, все состояние Ноа Монтескье отходило его жене — Сандре Монтескье. В отношении дочери Ноа велел жене поступать на свое усмотрение.
Услышав это от растерянной матери, Николь не удивилась. Она лишь произнесла загадочную фразу, над которой Сандра потом долго размышляла:
— Ай да полковник! Да, общая кровь…
5
— Понимаете, мне больше не с кем поговорить! Вы невольно стали моим первым слушателем, когда я пыталась рассуждать на эту тему. А сейчас… А сейчас я сама оказалась в такой же ситуации, как и бедная Берта. Хорошо, что я хотя бы не беременна.
— Да уж. Дела…
Николь сидела на капоте машины, свесив ноги и похлопывая соломенной шляпой по колену. Они снова были на пляже, но на этот раз стоял день, светило солнце, и Люк уже четвертый час выслушивал ее рассказ.
Сегодня ему было много интереснее, чем неделю назад, по крайней мере, разговор стал предметным, и девушку ему было откровенно жаль. Вот она и перешла из разряда богатеньких и капризных в ранг его любимых — попроще. Буквально одним росчерком авторучки из богатой наследницы Николь превратилась в нищую. Только, глядя на нее, не скажешь, что она жалеет именно об этом.
Сегодня утром она позвонила ему в салон и сказала, что уже неделю желает с ним поговорить, только все никак не решалась позвонить. Люк как всегда отшутился, что обычно не заставляет девушек так долго терпеть и мучиться и готов выполнить любой ее каприз.
Он уже немного забыл то тягостное впечатление, которое произвела на него их первая беседа о неравенстве полов, и теперь был готов к продолжению знакомства. Но Николь не поняла шутки — со слезами в голосе сообщила все последние новости и сказала, что им надо срочно встретиться.
Ну я и попал! — первым делом подумал Люк. Разгребать чужие проблемы, вытирать слезы абсолютно посторонней девчонке, которая вряд ли когда-нибудь позволит себя хотя бы поцеловать, — это верх идиотизма…
А потом ему стало совестно. У человека умер отец, что-то случилось в семье, и, может быть, ей правда больше не к кому пойти. Ну бывает такое, что первый встречный становится ближе самых близких друзей… И Люк согласился встретиться с Николь. Он уехал из салона, благо никто из клиентов на этот день записан не был, и вот они с Николь уже несколько часов сидели на берегу, под теплым апрельским солнышком и говорили, говорили…
Теперь в буквальном смысле разглядев ее в дневном свете, он понял, что девушка абсолютно не такая, какой показалась ему неделю назад. Люк все смотрел на нее и пытался прикинуть, сойдет ли ему с рук небольшая интрижка, если он попытается завести с ней роман хотя бы на несколько встреч? Опасно. От Бостона до Нью-Йорка — рукой подать…
Люк был помолвлен, но недавно невеста уехала в Нью-Йорк, однако, судя по всему, не сильно по нему скучала, потому что ходили слухи, будто бы у нее там роман с известным телепродюсером.
— Конечно, я не останусь на улице, — продолжала тем временем Николь. — Да и мама не даст умереть мне с голоду, но… Я, честно говоря, не понимаю, для чего отец так поступил со мной. Сначала он говорил, что хочет предостеречь, жалел. А потом…
Люк озадаченно почесал затылок над своим хвостиком и в десятый раз повторил одну и ту же фразу:
— Да уж. Дела.
