три и всегда по каким-либо серьезным поводам. Либо сегодня спонтанно приезжает тетя Беатрис, либо в стране разразился кризис, либо кто-то умер.
— Николь, папа серьезно заболел.
Николь резко села на постели.
— Папа? А чем?
— Сегодня ночью его с сердечным приступом увезли в клинику. Я не нашла тебя в комнате, когда его забирала «скорая помощь», верно, ты вернулась под утро… — Мать поднесла платок к глазам. — А потом, когда уже его перевели из реанимации в палату, я поговорила с врачом…
Сандра снова поднесла платок к левому глазу, в котором вместо слезы блеснул жадный огонек. Иногда Николь казалось, что мать мечтает поскорее стать сказочно богатой вдовой. Ей стало нехорошо от этих мыслей.
— Мама, ты не волнуйся, я сейчас поеду в клинику и все узнаю у врача. Папе ничего не надо привезти?
Сандра подумала и покачала головой:
— Я что-то никак не соображу, Николь. Голова раскалывается. Съезжу-ка я к Джефу, он всегда умел меня…
— Мама! — Николь с возмущением смотрела на нее. Джеф Уилкерсон был семейным врачом и давним любовником Сандры. — Тебе не кажется, что Джеф нам сейчас не поможет?!
— А что такого? На что ты намекаешь? Он мой врач! И твой, между прочим, тоже!.. Ну, детка, не зли маму… — Сандра немного помолчала, наморщив лоб и что-то вспоминая. — Да, врач из клиники оставил свой телефон, я его сейчас найду. Позвони ему… Ах… Это все вчерашняя встреча! Я просто уверена, что, если бы не этот гадкий Голдфилд-Мерисвейл, все было бы иначе!
Николь вцепилась в руку матери:
— Как ты сказала? Голдфилд? Мерисвейл?
— А! Отпусти! Отпусти, ты царапаешься, как кошка!
— Мерисвейл? Он вам звонил? Сам?
— Отпусти, тебе говорят! Да, он нам звонил! Теперь следы останутся!.. Да, они с отцом очень долго разговаривали! Почти до полуночи.
— Где?
— Не знаю, они где-то встречались, отец выбежал из дома как ошпаренный, когда тот ему позвонил… А что такое? Ты тоже знаешь этого злодея?
— Почему злодея? — машинально спросила Николь.
— Как почему?! — снова завизжала Сандра, театрально заламывая руки. — Это из-за него папа слег с сердцем! А мне ничего не сказал! Наверное, опять что-то с фондовой биржей, по ночам всегда приходят плохие новости… Николь, умоляю, не томи: скажи, откуда ты его знаешь?
— Что?..
— Откуда ты его знаешь?
— Вот! — Николь поспешно достала из кармана брюк визитку.
Брюки еще были до сих пор мокрые после прогулки по пляжу. Николь вдруг вспомнила Люка, пляж, свои босые ноги на ледяном песке, и ей стало неимоверно стыдно. Такой хороший парень, а ведь она его запугала своими рассуждениями о всякой чепухе! Запугала настолько, что он теперь ее начнет сторониться. Зря. Потому что он чертовски красив со своей серьгой в ухе, и вообще… У нее давно не было постоянных отношений. А редкий, нерегулярный секс со случайными знакомыми давно перестал удовлетворять Николь. Морально и физически.
— Николь, ты вообще слышишь меня?
— Да?
— Я спрашиваю, откуда это у тебя? Кто он такой? Что ему надо от нашей семьи?
— Мама, можно, я тебе потом расскажу? Мне сейчас срочно нужно к папе.
— Николь! Я лягу рядом с ним с точно таким же приступом, если ты немедленно не скажешь мне!
— Нет, мама. — Она взяла из шкафа чистые джинсы и теперь натягивала их, прыгая по комнате на одной ноге. — Вот как раз если я тебе расскажу, ты точно сляжешь.
— Ой!!! Мне уже плохо!
— Мама!
— Николь! Я еду с тобой! Я буду слушать, о чем вы с отцом говорите! Я имею право!
Николь остановилась: нет, так дело не пойдет, маму надо оставить дома.
— Не волнуйся, мама, этот Голдфилд… то есть Мерисвейл не хочет нам ничего плохого. Он хочет дать нам денег.
— Денег? А сколько? А за что? А кто он такой? А почему ты тоже его знаешь? А почему…
— Мама!!! Ты вообще не замечаешь ничего необычного?
— А что?
— Ты больше нигде не слышала такую фамилию?
— Фамилию? — Сандра наморщила лоб и почему-то уставилась на свои ногти. — Хм. Да… ты знаешь, как будто слышала. Такое ощущение, что… А он не из Нью-йоркского дома молы?
Николь закатила глаза:
— Какой дом моды!
Сандра снова задумалась. Очевидно, созерцание собственного маникюра помогало ей размышлять.
— Хм. Ну если не из дома моды… Мерисвейл… Ой. — Она побледнела. — Так это же наша фамилия!
— Вот именно!
— Наша? Бабушкина? Он что, наш родственник?
— Вот именно!
— Ты его знаешь?
— Мы с ним вчера в первый раз встретились.
— Это ты дала ему наш телефон! Ну зачем?
— Да не давала я ему ничего! Он сам нашел и меня, и тебя, и папу… Он оставил мне эти визитки, просил одну передать отцу. Только я не думала, что после ужина в «Старом мельнике» его сразу понесет встречаться с папой.
— Ты была в «Старом мельнике»! — обрадовалась Сандра. — Ну как там? Джонатан все еще работает администратором? Ах, он такой милый…
Николь не отреагировала на эти слова. Мать в своем репертуаре. Тут уж ничего не исправить.
— А теперь я поеду, хорошо? Мы поговорим с папой о том, что Мерисвейл сказал мне и ему.
Сандра не слушала ее. Она беззвучно шевелила губами, глядя широко распахнутыми глазами в пол, словно ребенок, который слишком возбужден.
— Ты говоришь, хочет дать денег?
— Кто? — не сразу поняла Николь. — А, да.
— Родственник?
— Дальний. История полуторавековой давности… Так ты мне дашь номер врача?
Мать подняла на нее глаза, и Николь увидела их шальной блеск.
— Слушай, а он не сказал сколько?
4
— Я думаю, что дней десять-двадцать, не меньше, — устало сказал врач. — И то только при условии, что все пойдет идеально.
— А раньше никак?
— Нет. Никак. И даже не желаю это обсуждать!
