сказала, когда они приехали сюда:
— Не мешайте мне думать. Я хочу побыть одна.
Люк не мешал. Он давно работал в своем салоне и прекрасно знал людей: эта девушка явно из тех избалованных, капризных и чересчур самостоятельных барышень, которые на самом деле и шагу не могут ступить без мужчин.
На эту тему у них возник спор еще в ресторане. Николь стала почему-то заметно нервничать, когда ее подруга ушла с Бертом Голдфилдом, а потом и вовсе заявила, что сегодня намерена напиться.
Он помог ей в этом вопросе, но сам, словно предчувствуя продолжение вечера, не сделал ни глотка. Николь прикончила последние два бокала вина, заявила, что сейчас поедет гулять на дикий пляж, и попросила составить ей компанию, чтобы никто больше не помешал ей оставаться в своем одиночестве.
Изящный ход, оценил Люк, заводя мотор. Обычно предложение девушки поехать ночью на пляж (да еще в такую погоду, когда можно только сидеть в машине) принято расценивать как предложение провести ночь. А тут, видите ли, чтобы никто не мешал ей в ее одиночестве. То есть он будет просто сидеть или стоять рядом, а она — наслаждаться одиночеством… Он еще раз уверился в том, что не ошибается в людях, но на всякий случай кинул пробный намек:
— Только обещайте, что будете вести себя прилично.
Она подняла на него озадаченный взгляд:
— Прилично?.. Да, конечно.
И они поехали на пляж. Всю дорогу Люк размышлял: что ему за дело — развлекать совершенно постороннего человека, с которым его в общем-то ничто не связывает, кроме небольшого утреннего инцидента в салоне?
Никакого дела нет. И все-таки он чувствовал себя немного обязанным. Они сегодня вместе пили вино (то есть она пила), обсуждали вопросы справедливости судьбы (и почему хорошеньких девушек часто волнует подобная чушь?) и, можно сказать, в какой-то степени сроднились.
К тому же компанию в этот вечер потеряла не одна Николь: Люк и сам так и не дождался своего давнего приятеля, который приехал погостить в Бостон и в этот вечер хотел встретиться с ним.
В общем, судьба не предложила им никакого другого выбора, кроме как коротать вечер в обществе друг друга…
— Странно устроен мир, — наконец проговорила Николь вслух, возвращаясь к машине и натягивая замшевый сапог на ногу. — Раньше женщинам даже не разрешали носить брюки! И у них не было права голоса! А в некоторых странах…
— А в некоторых странах женщины вообще не считаются людьми. И это не «раньше», а сейчас. Обувайтесь, не то заболеете.
Николь нахмурилась.
— Это вы имеете в виду страны Азии?
— Ну и их тоже. Обувайтесь, холодно.
— Без вас знаю!.. — Она уселась на край сиденья. — И подумать только: а ведь запрещал-то кто? Запрещали мужчины! То есть им было невыгодно, что женщина может знать и уметь столько же, а иногда и больше! И что у нее будет столько же прав!
— Отчего же они, по-вашему, это делали?
— Отчего? Может быть оттого, что они в чем-то были не уверены? Например, в собственных силах или уме! И таким образом пытались скрыть свою слабость, которая непременно обнаружилась бы рядом с более сильными, то есть с женщинами. Ах как это умно! И подло!
— Но женщин во всех странах считают слабым полом.
— Вот опять же! Это придумано мужчинами!
Люк с любопытством посмотрел на нее:
— Вы феминистка?
— Господь с вами! Я не сумасшедшая. Но просто обидно, черт возьми!
— Вы о прошлых веках?
— Да! — Николь все еще стояла в одном сапоге, другой валялся рядом: она отжимала мокрые по колено штанины. — Да! Нам с таким трудом десятилетие за десятилетием приходилось по крупицам отвоевывать у вас место под солнцем: сначала образование, потом — право голоса… или наоборот?.. потом возможность вести бизнес и, наконец, потом — самое главное!
— Носить брюки? — Он едва сдерживал смех.
— Нет! Ездить верхом в мужском седле!
— Ах да. В таком случае — брюки были раньше.
— Водить автомобиль! Выбирать жениха! Строить дома!
— Летать в космос и служить в армии.
— Вам смешно? — Она подошла к Люку вплотную и ударила кулачком в грудь.
Поцеловать? — быстро подумал он. Или она просто пьяна и не может соскочить с этой темы?
Но Николь уже сделала шаг назад.
— Зря вы так, — сказал Люк. — Мне кажется, сегодня мир значительно добрее и справедливее к женщинам.
— А мне кажется, что по сути ничего не изменилось. Мужчины до сих пор решают все за нас и считаются сильным полом. Отцы до сих пор выбирают женихов своим дочерям, — здесь она с волнением запнулась, вспомнив своего отца, — а женщины стараются найти себе подходящего мужчину, чтобы он смог добыть мамонта при случае.
— Мамонта?
— Конечно! Это из глубины тысячелетий… Но я — не такая!
— Да? Вы не из глубины тысячелетий?
— Нет! Вы прекрасно понимаете, о чем я.
— Ну а почему вы решили высказать все это именно сегодня и именно мне — постороннему человеку?
На самом деле ему было все равно почему. Он уже начал скучать. Одно дело, когда девушка зовет тебя на ночной берег с известным продолжением, и совсем другое — когда она вместо этого принимается о чем-то рассуждать. Не нужно знать историю развития прав женщин, чтобы с уверенностью сказать: ни один мужчина в здравом уме (и хорошем физическом самочувствии) не потерпит такой подмены! И ладно бы просто так рассуждать, он в общем-то был готов провести вечер за разговором. Возможно даже, это стало бы первой романтической прогулкой, а потом они начали бы встречаться… Но Николь слишком тяжело вела свой диалог, утомила его, и теперь единственное, что он хотел, это уехать отсюда и поскорее лечь спать.
Люк равнодушно смотрел на небо и думал, что в следующий раз никуда не поедет со своими клиентами. Не надо смешивать работу с личной жизнью. К тому же Николь слишком богата, если может позволить заплатить за ужин в таком ресторане, как «Старая мельница», а Люк в последнее время не любил богатых девчонок, предпочитая публику попроще.
— Почему именно вам? — переспросила она. — Не знаю. Просто вам не повезло.
Люк уставился на нее: о чем это она? Ах да! Он же спросил, почему именно ему приходится это выслушивать.
— Вы знаете, Николь, вам, по-моему, пора домой.
— Да? Вы торопитесь?
— Я хочу спать.
— Ну что ж, поехали, — вздохнула она, явно разочарованная таким быстрым окончанием прогулки. — Спасибо за компанию.
— Пожалуйста! — Он сел в машину и в шутку добавил: — Если захотите еще поговорить, можете обращаться.
— Правда? — обрадовалась Николь. — Тогда дайте ваш телефончик на всякий случай.
Люк опешил и замолчал, озадаченный.
— Что? — засмеялась она. — Струсили?
