Люк смотрел на нее все с той же отеческой иронией, какая появилась в его взгляде совсем недавно.
— Да ни на что я не рассчитывала! Ты сам это знаешь! И мы уже с тобой договорились, что больше никогда… Да хватит надо мной смеяться!
Люк сначала тихо, потом с возрастающим весельем и наконец громко захохотал, сложившись пополам в своем кресле:
— Я так и знал! Я просто так и знал! Ха-ха-ха! Тебе не понравится слушать правду.
— Какую правду? Мы договорились, что больше не будем… что будем просто…
— Лично я ни о чем с тобой не договаривался.
— То есть…
— То есть я ничего никому не обещал и считаю тот разговор, когда ты сбежала на такси, просто глупым исключением из правил. Ошибкой.
— А как же твоя невеста? Или ты тоже ошибся, сказав, что она у тебя есть?
— Может быть, — усмехнулся Люк, вспомнив о телепродюсере.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Итак… я повторю: лично для меня все просто. Мы решаем твои вопросы и…
— И?..
— Жизнь покажет.
Она изменилась в лице:
— Ну и почему ты тогда говоришь, что нас связывают только мои проблемы? Почему ты постоянно водишь меня за нос?!
— Я не вожу тебя за нос. Ты вообще не даешь к нему притронуться. Ни к нему, ни к чему-либо еще.
— В смысле?
Люк красноречиво скользнул взглядом по ее фигуре. Николь все поняла.
— Ах так?!
— Как?
Вино прибавляло храбрости, хотя немного сбивало с толку, и она, по правде сказать, сама не знала как.
— Ты меня запутываешь!
— Я, наоборот, распутываю.
— Тогда я не вижу причинно-следственной связи.
— Между чем и чем? — Люк внимательно смотрел на нее, снова едва сдерживая смех.
— Э-э-э… Я сейчас все объясню. — Николь повернулась к нему всем корпусом, отчего вино из бокала расплескалось на платье. — Вот черт! Ой, ну как же так!..
Николь вскочила на ноги, пытаясь стряхнуть с нежно-голубого шелка красное вино. Но, разумеется, тщетно. Люк тоже встал и подошел к ней:
— Это надо немедленно снять и отмыть.
— Но…
— Раздевайся… Ну что ты на меня так смотришь?.. Платье надо спасать.
— Да! И ты, разумеется, готов сделать это сам и прямо сейчас.
— А как еще?
— Хотя бы вот так.
Николь подошла к воде, зачерпнула немного в ладони и принялась несмело поливать пятно. С каждым разом оно становилось менее ярким, но на голубой ткани все равно был хорошо виден темный след. Люк стоял рядом и, скептически приподняв бровь и улыбаясь, наблюдал эту картину.
— Ну? Получается?
— Не очень. — Она подняла подол и показала ему — Видишь, вино въелось в ткань и поэтому…
— Давай покажу, как это делается.
Люк намочил руки и тоже зачерпнул воды, только вместе с песком, и прижал ладонь к ноге Николь.
— Нельзя тереть песком, ты что! — отскочила Николь.
И тут же покраснела, потому что рука Люка на ее бедре внезапно вызвала бурю самых сильных и противоречивых чувств. У нее давно не было мужчины, а Люк сейчас гладил ее сквозь тончайшую ткань… А вода такая теплая, так ласково омывает ее щиколотки… А вечер такой манящий, и в самом воздухе разлита истома… А ветерок дразнит, едва касаясь кожи, словно умелый любовник целует плечи, руки, лицо…
Люк поднял на нее глаза и замер у ее ног, кажется думая примерно о том же.
— Просто ткань испортится, — шепотом пояснила Николь.
— Тогда я просто водой, — тоже шепотом ответил он. — Разрешаешь?
— Разрешаю.
А как же обещание? — подумала Николь. Никогда и ничего с ним больше не заводить…
А волны и правда были нежные, как руки Люка, которые еще зачерпнули воды и принялись ласково скользить по мокрой шелковой ткани и по ее ноге, все выше… выше… выше…
А потом лицо Люка, его глаза, горящие страстным огнем, его как всегда обжигающее дыхание возле самых губ…
— Это было мое самое любимое платье, — прошептала она, понимая, что сейчас произойдет неизбежное.
— Мы спасем его. Или найдем точно такое новое, — шептал он, водя губами по ее шее.
Внезапная волна прилива затопила несколько метров пляжа, и они оказались по пояс в воде. Тонкое широкое полотно у ее ног взметнулось вместе с волной…
Дальше сдерживаться уже не было смысла. И сил. Поэтому Николь сама обняла Люка за шею и легко запрыгнула на него, обвив бедра ногами. Он зарычал, подхватывая ее одной рукой и впиваясь в ее губы глубоким поцелуем. Вокруг, рождая невероятные ощущения, покачивались волны. На небе, словно улыбаясь и благословляя их, догорал мягкий красноватый закат…
9
Отец что-то говорил ей, но она не могла разобрать слов. Он после смерти часто снился ей, почти каждый день, но при этом всегда молчал или смотрел издалека.
А сегодня он пришел, остановился, стал показывать на Люка и что-то объяснять. Николь не слышала слов, переспрашивала, кричала ему, но отец только качал головой, смеялся, словно чему-то удивляясь, и снова показывал пальцем. Тогда она разозлилась и повернулась к нему спиной. И тут же до нее донесся обрывок отцовской фразы:
— …Ну и угораздило же тебя! Не ожидал!
Николь замерла, пораженная. Первый раз отец заговорил с ней, и первый раз она услышала вполне осмысленные слова. Обычно считается, что мертвые во сне говорят правду и в какой-то мере они — посланники будущего, так что к ним надо прислушиваться.
Но как понять его фразу? Что значит «угораздило»? Николь немного подумала и решила, что отец осуждает ее за легкомыслие в отношениях с малознакомым мужчиной. В самом деле: ведь она не только провела с Люком ночь, но еще и раскрыла все семейные тайны, а отец как-никак имеет отношение к тайнам, вот ему и неприятно.
С другой стороны, если отец обеспокоен именно этим, тогда почему он не снился ей и ничего не говорил две недели назад, когда она впервые рассказала Люку про золото полковника? Почему он пришел именно сейчас, после их с Люком первой ночи?
Ответа не было, и, обернувшись, чтобы еще раз расспросить отца, Николь увидела, что он исчез, а на месте, где он стоял, выросло молодое красивое деревце с густой зеленой кроной. И вообще вокруг все было зеленое-зеленое, как в детских сказках про лесных волшебников…
