немудрящий перекус да открыли по бутылке пива, Аня начала рассказывать.
То, что она не коренная москвичка, я знал. То, что она родом откуда-то из-под Курска, я тоже знал. Но сейчас — она назвала посёлок. В меня как будто молния ударила! Сложились вместе странная лёгкость отношений и странный уровень взаимопонимания, как будто давнее знание друг друга, смутно знакомые черты лица… Не общий рисунок, который вызывал ассоциации с Сашей, а именно мелкие штрихи: изгиб губ, характерная мимика, постановка глаз, форма носа… Так же смутно знакомая манера держаться, знакомые обороты речи…
В общем, мне пришлось извиниться, минут на пять заняться пранаямой и медитацией, после чего глубоко вздохнуть, задержать дыхание — и дрожащим голосом осведомиться у Ани, какова была, собственно, девичья фамилия её глубокоуважаемой матушки?
Поступивший ответ несколько снизил вероятность немедленного обширного инфаркта — фамилия оказалась не та, которой я боялся. В общем, интриговать не буду, скажу сразу. Аня оказалась хоть и не дочерью, но таки племянницей моей большой студенческой любви. Вот такие вот, братцы, пироги с котятами.
Заброска получилась экспрессной. Вместо того чтобы, как планировалось, ехать пять часов до Кувшиново, там три часа ждать автобуса, ехать на нём ещё час и час идти, — мы всего за три часа долетели до Вышнего Волочка, там прямо на перроне нашли такси, не успев даже оглянуться вокруг, и через сорок минут были уже на берегу Реки. Не утром, как я рассчитывал, а в час ночи. Но рядом – была деревня. Рядом — была дорога. Не затем мы ехали, чтобы провести первую ночь в цивилизованных местах. Надо было двигаться вперёд.
Холодны августовские ночи около воды. На Аню пришлось напялить три четверти всего нашего запаса тёплой одежды, превратив её в бесформенный, но всё равно трясущийся от холода комок.
Лодка медленно, но верно обретала форму. Хрюкающий под ногой насос-лягушка на удивление нашёл отклик в душах коростелей на окрестных лугах, и этот диалог пневматики с пернатыми хоть как-то развлекал, отгоняя холод и не позволяя появиться раздражению.
Всё. Лодка, наконец, надута, давление держит, можно плыть. Переношу Аню на борт, сапоги мы ей достать так и смогли, по глотку коньяка для минимального согрева, и — отчаливаем.
Я не мог себе и представить, что ночной сплав по Реке окажется такой сказкой. Это был какой-то совершенно новый для меня пласт ощущений. Река — тоже подыгрывала как могла. Впоследствии я неоднократно пытался повторить этот ночной сплав. В разные сезоны, в разных компаниях. Не было волшебства. А здесь –было.
Куга в тот год поднялась в мой рост и была какой-то особенно сочной и яркой. Местами её заросли запруживали Реку, так что лодку приходилось протаскивать, оставляя сзади целую просеку. Журчала вода. Обычно вода в Реке либо безмолвна, либо шумна. Но журчание я слышал впервые. Журчала вода — именно там, где плотная стена куги перекрывала всё русло, а Река как бы исчезала, разбившись на тысячу ручейков, запруженных корневищами и падающих с этих плотин тысячами хрустальных водопадиков.
Там, где куга отступала перед глубиной, Река либо разливалась безмолвным хрустальным зеркалом, прозрачным настолько, что даже ночью можно было различить отдельные песчинки на глубинах порядка метра или двух, либо с шумом срывалась в небольшой перекат. Камни — высовывались всюду. Маленькие, не очень маленькие… Здоровенные, возвышающиеся над лодкой. Обычно они большей частью под водой, но здесь — вода была так низка, что валуны превратились в скалы.
Всё это заполнял туман. Туман не был ровным. Клочья ощутимо плотного воздушного киселя перемежались участками прозрачнейшего воздуха. Пять метров в тумане, пять метров в чистом воздухе, опять пять метров в тумане. Клочья, куски, шматки этого тумана, размером в метр, в полметра — запутывались в куге, висели шапками на валунах, ложились к нам в лодку… Их можно было брать в руки, в них можно было нырять!
Никогда в жизни я больше не видел такого тумана. Ни до, ни после. Ни на Севере, ни на Юге. Ни весной, ни летом, ни осенью. Этот туман не накладывался на ландшафт. Он был главной частью ландшафта, создавая зыбкие неподвижные формы, равноправно сосуществующие с вещественными, но трясущимися под напором течения стеблями куги, вещественными и неподвижными валунами, нависающими над водой ветвями… Туман волшебно преображал все знакомые предметы в нечто таинственное и исполненное колдовства. Из его сгущений доносились звуки. Звуки хлюпающие, звуки чавкающие, звуки неземные и неопределимые… То есть, если подумать, оно всегда можно разобраться, где тут бобёр хвостом махнул, где утка с утятами-хлопунцами, оберегая их, в кусты полезла, где щука в погоне за добычей волной плеснула, где норка свистнула своим детёнышам предупреждение… Но кто же думать-то будет? Волшебство — впитывать надо, а не обдумывать. Купаться в нём…
И небо. Небо — не было светлым. Но не было и чёрным. Закончившиеся белые ночи — закончиться- то закончились, но территорию ещё не сдали. Белой ночи — не было. Но она — незримо присутствовала за ближним горизонтом. Чуть-чуть, совсем неощутимо, мельчайшими касаниями подкрашивая небо и туман. И постепенно шло к рассвету.
Мы не зажигали фонарей. Фонарь — грубо разрушал волшебство. Мы не разговаривали. Отчётливые слова как-то не вязались с таинственными звуками. Так, в молчании, мы и проплыли весь полуторачасовой путь до намеченной стоянки. Даже холод, казавшийся на первой «пристани» убийственным, как будто куда-то делся. То есть — да, кутались, да, стоило к чему-то прикоснуться рукой или щекой, рефлекторно отдёргивались, всё вокруг было холодным и мокрым. Но не более. Холод — не мешал. Сырость — не мешала. Они были всего лишь спутниками волшебства, необходимыми составляющими колдовского коктейля, которым Река нас щедро поила.
Вот и нужный нам берег со стеной травы. Берег, на котором будет наш первый лагерь и начнётся или не начнётся наш роман. Наверное, начнётся. После такой порции волшебства не может быть иначе. Но не сегодня. Сегодня — особая ночь. Поставить палатку, приготовить по кружечке чаю, затащить в тень не только вещи, но и лодку, а то упадёт первый луч горячего солнца — и лопнет она… И — спать, уже помаленьку светает. Закончилась волшебная ночь. Завтра — новая жизнь!
Остановились мы, наверное, в самом красивом месте Реки. Поляна с невысокой травой и огромным количеством кузнечиков, со всех сторон окружённая елями, несколько невысоких, но на удивление густых, пушистых и правильной формы ёлок, разбросанных по поляне, примыкающие к главной поляне со стороны перемычки, отделяющие её от берега, маленькие полянки — «заливы», каждая из которых размером ровно чтобы поставить палатку, или обустроить костёр, или раскинуть импровизированный «стол». Со всех сторон — низкие и пушистые лапы елей, под которыми — только слой хвои, поросль заячьей капусты да россыпи крошечных грибочков.
На берегу тоже поляна, замкнутая с одной стороны ольшаником, а с другой река подмылась под ельник и там, под обрывом, бобровый город — норы, норы… Даже дрова рубить незачем. Плотины здесь бобрам ни к чему, река не требует обустройства, а зубы точить надо. Вот над норами и заскладирована пара сотен еловых полешков как раз нужной величины да ещё и высушенных достойным образом. А палатка наша — стоит в узком проходе между главной поляной, где в «заливах» у нас кухня и столовая, и береговой поляной. Тишина, тень, запахи…
Но просыпаемся — рано. Такой еды, чтобы нужно было готовить, мы не брали. Шашлык, сыр, зелень, овощи… Сейчас быстренько позавтракаем, и поведу Аню владения показывать. Покажу, где раки живут и как их из нор выковыривать, где в струе хариус стоит и как его кузнечиком заинтересовать… Пофотографируем заодно.
Только вот намеченная программа — совсем по-другому получается. За завтраком проводим целых два часа. Точнее — за чаем, конечно. И странный разговор у нас идёт…
Беседой управляет Аня. Основная тема — любовь и секс. Аня умудряется рассказать о своей интимной жизни практически всё. Начиная с того, как, когда ей было шестнадцать, началом её половой жизни озаботилась матушка — и парня присмотрела, и свела их вместе, и подпоила обоих, и чуть ли не сама в спальню отвела. Объяснив наутро, что так, мол, дочка, и так, это был правильный парень для начала, но на будущее тебе надо других искать. Вот ведь какие матушки, оказывается, бывают!
