лестнице с неповреждённым ковром.
Гертруда Брейс постояла рядом с сохранившимся дельфином, посмотрела на вмятину в ковре, оставшуюся от его товарища, поджала губы, вскинула голову и решительно двинулась вниз по ступенькам.
Все это происходило на глазах Перигрина Джея.
Эмилия двинулась было вслед за Гертрудой, но он остановил её.
— Как вы себя чувствуете, Эмили?
— Спасибо, хорошо. А вы?
— Гораздо лучше, с тех пор как увидел вас. Пообедаем вместе? Правда, я не знаю, как надолго мне придётся задержаться. Вы подождёте?
— Не могу сказать, что я испытываю голод.
— Но поесть все-таки надо.
— Вы вряд ли можете сказать, когда освободитесь. Идти в паб или в «Молодой Дельфин», по-моему, не стоит: там масса любопытных и репортёров. Давайте сделаем так: я куплю несколько сэндвичей с ветчиной и спущусь к верфи мимо «Фиппса». Там есть удобная стенка, у которой можно посидеть.
— Я постараюсь присоединиться к вам. Только не глотайте сразу все сэндвичи и не убегайте. День такой солнечный!
— Смотрите! — перебила Эмилия. — Гарри опять что-то затевает!
Грав постучал в дверь кабинета, затем, видимо, дождавшись отклика, открыл её и вошёл.
Эмилия покинула здание тоже через зрительный зал. Перифин присоединился к курящему Маркусу Найту и переминающемуся с ноги на ногу Уинтеру Моррису. Скоро вернулся и Джереми, довольный и ублаготворённый.
За дверью кабинета Аллен разговаривал с Гарри Гравом.
Манеры актёра разительно изменились. Он был спокоен, прям и выражался без аффектации.
— Думаю, вы не ждёте от меня дельных заявлений, однако пару минут назад, когда меня с позором выставили отсюда, я вспомнил одну вещь. Она, быть может, не имеет никакого отношения к делу, но я предоставляю решать это вам.
— Именно такую мысль мы и пытались всем внушить, — сказал Аллен. Гарри улыбнулся.
— Тогда слушайте. Говорят, что когда ночной сторож, как его…
— Хокинс.
— Когда Хокинс нашёл Джоббинса и когда вы видели его, он был одет в пиджак.
— Да.
— Это был коричневый пиджак в белую клетку, отделанный чёрным?
— Да.
— Довольно модный?
— Да.
— В таком случае, это мой бывший пиджак. Я подарил его Джоббинсу в пятницу.
— На подкладке осталось ваше имя. У Гарри отвисла челюсть.
— Ну вот, опять не повезло. Извините, мистер Аллен. Упавший духом актёр удаляется.
— Нет, останьтесь, раз уж вы здесь. Мне интересно знать, почему вы решили, что эта деталь может иметь значение. Садитесь. Вы можете довериться нам.
— Вот как? — удивлённо сказал Грав. — Спасибо. С удовольствием.
— Видите ли, — начал он, когда сел, — я каждый раз пытаюсь вести себя лучше, чем получается. Итак, о пиджаке. Честно говоря, я вообще не придавал ему никакого значения, но вы весьма дотошно расспрашивали об одежде Джоббинса. Зачем, я не понял, но решил на всякий случай сообщить, что до вечера пятницы этот пиджак был моим.
— Почему же вы сразу об этом не сказали? Гарри покраснел и быстро выпалил, задрав подбородок:
— Потому что абсолютно все восхитительно потешались над несчастной деталью одежды в милой школьной манере. До ужаса приятные люди. Презабавнейшее зрелище. Думаю, вам не надо объяснять, что я не являюсь воспитанником наших престижных школ, в отличие от великого короля «Дельфина».
— Найта?
— Вот именно. Рыцаря, точнее, слуги, о чем он постоянно забывает.
— Вы его не любите.
— Он испытывает ко мне то же сердечное чувство, но вдвое более сильное, — коротко хохотнул Гарри. — Я не подлизываюсь. Я просто срываю парик.
— Тем не менее, — мягко сказал Аллен, — ваше профессиональное искусство не находит признания у воспитанника Итона?
— Нет, — ухмыльнулся Гарри. — Уверяю вас, существуют и другие, более крепкие, хотя и менее бросающиеся в глаза связи между уроженцами доброй старой Англии, которые способны придушить любого чужака. А я как раз патентованный чужак. Извините. Вы, наверное, тоже итонец?
— Получается, вы из числа сердитых? Не так ли?
— Временами. Я нашёл выход. Они побаиваются моего языка. Во всяком случае, хочу на это надеяться. Грав помолчал немного и добавил:
— Кстати, ничто из сказанного не относится к Перигрину Джею. На него я не жалуюсь. Он ни разу не задевал меня как представителя среднего класса, а я не пытался обидеть его. Перри — даровитый драматург, хороший постановщик и весьма достойный гражданин.
— Хорошо. Тогда вернёмся к остальным. Итак, им не нравился ваш пиджак?
— О, комедия шла без всяких антрактов. Чарльз делал вид, что ослеплён и потрясён. Милашка Гертруда содрогалась, и даже владычица моего сердца умоляла избавиться от шофёрской клетки. Что я и сделал. Генри Джоббинс кряхтел у служебной двери, жалуясь на хронические боли в пояснице, вот я и изобразил доброго самаритянина, — хотите верьте, хотите нет, но мне это неплохо удалось. Я просто снял с себя пиджак и вручил ему. И ничего забавного в этом жесте не было. Я избавился от причинявшей неудобства вещи, отдав её туда, где она никого не раздражала. Джоббинс был хорошим парнем. Очень хорошим.
— Кто-нибудь знал о вашем спонтанном даре?
— Нет. Хотя, наверное, его сменщик точно знал. Ну, этот, Хокинс. Генри Джоббинс сказал мне, что он был просто потрясён.
— Итак, по-вашему, больше никто не знал о том, что пиджак сменил хозяина?
— Я просил Джоббинса никому не говорить. Честное слово, продолжения комедии по этому поводу я бы просто не переварил. — Тут Гарри искоса поглядел на Аллена. — Вы опасный человек, суперинтендант. Вы ошиблись при выборе профессии. Вы бы пользовались колоссальным успехом, сидя в исповедальне.
— Без комментариев, — сказал Аллен. Оба рассмеялись.
— Послушайте, — спросил Аллен. — Мог ли кто-нибудь думать, что вы после представления окажетесь в фойе? Именно вы, а не Джоббинс.
— Наверное, — пожал плечами Грав. — Во всяком случае, сразу после спектакля. И прежде всего — Уинтер Моррис. Я занят в телешоу, это не обходится без уймы телефонных звонков. На всякий случай я дал номер театра и всякий раз заглядываю в кабинет, чтобы узнать, нет ли каких-нибудь сообщений.
— Понятно.
— Однако прошлым вечером я не заходил, поскольку шоу кончилось, да вдобавок Десси Мейд ангажировала меня на вечер. Вы уже слышали, что она велела мне лететь за гитарой. Я подчинился.
— Вы приехали в Челси до или после того, как мисс Мейд с гостями появилась в своей квартире?
— Почти одновременно. Они прибыли как раз тогда, когда я припарковывал машину. Насколько я понял, они заглянули в «Молодой Дельфин».
— Кто-нибудь видел или слышал, что вы побывали в своей квартире в Кэнонбери?
— Мог слышать сосед сверху. Он ворчит, что я бужу его каждую ночь. Как только я вошёл, зазвонил телефон. А было это около одиннадцати. Ошиблись номером. Думаю, он проснулся от звонка, однако не уверен. Я задержался, чтобы сделать глоток виски, ополоснуться под душем, а потом сразу подхватил гитару
