Людмила Матвеева
Тусовки 6 «Б»
1. Горькие слезы
Первым уроком в тот день была литература, но литераторша опаздывала. Все собрались, а ее нет.
– Вчера давала частные уроки, сегодня проспала, – предположила Лидка Князева.
– Проспала, хотя она ставит будильник в кастрюлю около кровати, чтобы он громче звонил.
Все засмеялись.
– Откуда ты, Оля, знаешь про кастрюлю? – спросила Агата.
Оля так часто врет, что не понять, где правда, а где фантазия. Но Агата не сердится на Олю за ее выдумки: Агата и сама умеет соврать. Правда, не так часто, как Оля. И не так интересно.
– Очень просто. – Оля смотрела честными голубыми глазами. – Курица живет в соседнем со мной доме. Из моих окон видны ее окна, а шторы задергивать она забывает – у нее в голове стихи и поэмы. И я сама видела кастрюлю у кровати, а в кастрюле будильник. Он звонил так громко, что я сама слышала этот кошмар через открытую форточку. От вопля будильника я и проснулась. А Курица не проснулась.
Все смеялись громко, а некоторые нарочно прибавляли громкость – ведь Курицы не было.
– Оля, может, ты и врешь, но хорошо сочинила про кастрюлю, – сказал самый умный в классе – Гриша.
Литераторша все не приходила, видно, кастрюля не помогла. Шестой класс пользовался моментом – бесился. Они это называли колбаситься, а также – зажигать, отрываться.
– Колбасимся! – крикнул Леха и вспрыгнул на парту.
И все с готовностью откликнулись на его призыв. Кто-то стал скакать по партам. Кто-то захотел подраться. Кому-то в знак особого внимания досталось хрестоматией по макушке. А кое-каким из девочек пришлось носиться по всему классу, спасаясь от очередного влюбленного. Они визжали и возмущались, но при этом всем было понятно, что гнев ненастоящий, девчонки умеют прекрасно притворяться. Они все до одной знают неписаный закон личных отношений: гораздо хуже, если тебя не пинают, не тычут острым локтем под ребра, не обзывают Крысой или Жабой.
В классе было очень шумно, но девчонки ухитрялись перекидываться фразами, не напрягая голоса, им все было слышно.
– У Ленки-ашницы новая футболка с голубком и голубкой, – говорила Лидка Князева. – Ленка, даже когда холодно, ходит в расстегнутой куртке, чтобы весь бульвар ахнул от ее футболочки.
– Китайская майка, ничего особенного, – хмыкнула Василиса прекрасная, соскочив с подоконника на пол.
– Ленка всегда выпендривается. – Надя-Сфинкс презрительно скривила рот.
– А у меня зато новый диск группы «Пельмень», – похвасталась Агата. Она немного приврала, диск не был куплен, мама с утра отказала в деньгах: «Мои инвестиции в твои, Агата, фантазии слишком велики», – сказала мама и ушла на работу в свою редакцию. Трудные слова легко поняла Агата: диск сегодня не купить. Она отложила борьбу за права человека до вечера.
Варвара вздохнула:
– Моя мама обещала купить мне туфельки, каблучок граненый, а верх, как вышитый. Но купила она туфельки себе – у нее новый поклонник. Старый, лет сорок, а она перед ним выпендривается на граненых каблучках. И ведь не ее стиль, а мой. Присвоила и не постеснялась. Так и сказала: «Варвара, у меня новый поклонник, достойный и холостой. Ты, Варвара, помогай мне хорошо выглядеть: нужны твои советы – модная одежда, стильная прическа, современная косметика».
– И ты, конечно, уши развесила и давай пахать на маму. Как же, новый поклонник!
– Во-во! Они вечно, – Оля слетела с подоконника на пол, – немолодые женщины, тридцать с хвостиком, а глупости на уме. И покупают все себе! А нам – ничего! Моя мама прячет от меня свою французскую косметику. И додумалась – прячет на антресоль! А сережки сует в энциклопедию, чтобы я их не надевала.
– А какие они, эти сережки? – заинтересовалась Анюта балетная.
– Да вот они, в моих хорошеньких ушках. – Оля повертелась перед девчонками, они рассмеялись. Всегда приятно, когда удается победить взрослых. – Что же я – совсем лохушка? Не догадаюсь порыться в книгах? Тем более, в энциклопедии, она такая толстая, большая, в ней что угодно спрячешь. Мама изобретательная, но и я догадливая.
– Голубенькие, насыщенный цвет, – Агата залюбовалась сережками.
– Как раз к моим голубым глазам, – Оля прошлась по классу, – и браслетик голубой, – она повертела рукой. Тонкий изящный браслет засверкал на запястье. – Маме подарил поклонник. Я этот браслет еле отыскала. Мама спрятала его в замороженную курицу, а ее положила в морозилку как ни в чем не бывало. До этого додуматься вообще невозможно. Но моя мама додумалась и спрятала! А я додумалась и нашла! Потому что я ее дочь!
– Настоящий детектив! – восхитилась Василиса прекрасная. – А ты, Оля, как сыщик Половинкин из сериала «Подвиг Половинкина».
– Оль, угадай, где моя мама хранит тушь для ресниц? – приставала к Оле Надя- Сфинкс. Это было высшее признание – Надя почти никогда не хвалит девочек, считает их всех глупыми и коварными. – Куда она прячет тушь и тени?
– Сама ищи, Сфинкс, в каждом доме свои тайники. А у каждой мамы свои хитрости.
Леха перестал бороться с Барбосовым, отряхнул с брюк пыль и сказал:
– Вечно ты, Оля, врешь! В курице, главное дело! Пусть ты не дура, но столько ума у тебя не наберется, чтобы найти такую крутую заначку. У Агаты и то столько ума не наберется, чтобы вычислить: «Браслет – в курице!» А она намного умнее тебя.
Оля засмеялась:
– Чтобы отличить правду от неправды, Леха, нужен не только ум.
– А что же нужно?
– Недоверчивость, – твердо и весело ответила Оля.
Класс продолжал беситься.
Шестой «Б» разошелся не на шутку. Учитель, когда он в классе, сдерживает эмоции учеников. Даже не очень строгий учитель – все равно класс ведет себя прилично. А Курица довольно строгая, но ее не было, и они продолжали кричать, танцевать, носиться, летать по партам. От полноты чувств Леха вдруг как крикнет:
– Тряпка!
Ни к селу ни к городу он это выкрикнул. Но все расхохотались и стали изо всех сил показывать, как им смешно.
– Умираю! – завопил Сергей и повалился на пол.
Василиса прекрасная согнулась пополам:
– Ой, не могу! Тряпка!
Может быть, тряпка – смешное слово? Да нет, слово как слово. Просто такое настроение было в то утро – палец покажи, и все падают от смеха.
Тряпки им оказалось мало, все стали выкрикивать что попало:
– Хрюшка!
– Петрушка!
– Катушка!
– Клюшка!
Какое удовольствие, оказывается, выпаливать чушь. На всю школу кричал шестой «Б».
И тут Агата сказала негромко, но все услышали, потому что интересное всегда слышно:
– Глаша шла вчера по бульвару с очень странным мальчишкой. Я не любопытная, но мне стало интересно. Прикиньте, у него хвост!
– Врешь! Хвост, главное дело!
– Прямо сзади? Как же ты увидела? Он же в джинсах!
И снова все захохотали, Агата – с ними. Потом ответила:
– Хвост на макушке, шапка торчит из кармана. И лицо не то сонное, не то мечтательное.
– А раньше ходила без мальчишки, с подругой Сашей.
– И с собачкой Аришей! А теперь с мальчишкой! Он ничего, симпатяга! – добавила Агата и получила от Лехи тычок локтем под ребро.
– Прям, красавец. Он ниже Глаши ростом, – Сфинкс скривила рот, – он метр с кепкой!
– В коньках! – хихикнул Леха.
– В прыжке на парашюте! – добавил самый умный Гриша.
– Люди! У меня тончайшая интуиция. – Оля подскочила к двери и выглянула в коридор. – Так и есть, Курица!
Стало так тихо, как будто класс был пустым. Агата давно заметила: кто умеет громко кричать, тот умеет мгновенно замолкать. Только чириканье воробушка в школьном дворе доносилось в открытую форточку.
Литераторша Курица обвела всех непримиримым куриным взглядом. Агата пригнулась за партой, сейчас Курица начнет мотать нервы: «Я задавала на дом выучить стихотворение „Парус“, гениальное произведение великого поэта». Агата не дышала, про себя твердила: «Не вызывай меня, Курица, ну что тебе стоит? Вызови кого-нибудь другого. Например, Барбосова».
Курица молча оглядывала класс. Вгляделась в Олю, потом в Леху, Варвару. Агата одним глазом украдкой следила за литераторшей.
Агата умеет видеть учителей насквозь, но сегодня литераторша вела себя непонятно: слишком уж долго молчала. Агата на всякий случай продолжала сидеть пригнувшись. Ну вот сейчас Курица наберет в грудь воздуха и заведет обычную волынку о домашнем задании, о гениальном поэте, о том, что свои обязанности каждый должен выполнять и не отлынивать.
А Курица? Она набрала в грудь воздуха, как перед долгой нотацией, и вдруг сказала:
– Надо говорить правильно: «Метр с кепкой, на коньках, в прыжке с парашютом».
Класс изумленно ахнул.
– Во дает! – Барбосов выразил общее удивление.
– Вас было слышно даже во дворе, – сказала Курица, – вы кричали громко и не совсем правильно. Надо, как я сказала: «Метр с кепкой в прыжке с парашютом».
Класс смотрел на ее строгое лицо. Значит, шутить с Курицей нельзя? Агата пыталась найти ответ на этот важный вопрос. Курица вечно борется за чистоту родного языка, поэтому шестой «Б» считает ее нудной. Агата вспомнила, как Курица недавно сказала: «Терпеть не могу ваш жаргон, какое-то уродство. Особенно меня выводит из себя слово „тусовка“. Ну что это такое!» – «А что ужасного? – наивно спросила тогда Агата, наивность была немного притворная. – Тусовка и тусовка. Общение, разговоры умные и глупые. Зачем вам расстраиваться?» – и посмотрела на Курицу немного насмешливо, немного сочувственно.
А литераторша не сдавалась: «Возмутительное словечко! Можно же сказать по-
