морального террора. Сколь ни велика и обильна была Россия человеческими и прочими ресурсами, количество не перешло в качество. Россия стала жертвой превосходной германской организации, технологии, науки. Порожденное массовое чувство уязвимости и создало ту почву, на которой в течение нескольких месяцев процвел большевизм, обещавший социальный прогресс в условиях новой безопасности, построенной на основе самой передовой западной теории.
Союзники России не сделали ей ничего более того, что соответствовало их представлениям о собственном благе. Не они стали причиной ее несчастий. Россия так и не смогла найти ту дорогу, которая привела бы ее к созданию условий для ускоренного развития. Дело Петра потерпело поражение в 1917 году. Были ли для этого предпосылки? Отрицать наличие некоторых из них бессмысленно. Русская военная мощь не сравнялась с лучшими армиями своего времени — прежде всего, с главным врагом — германской армией, что и было продемонстрировано в 1914-1917 годах. Русские полководцы одерживали победы в боях против австрийцев и турок. но на германской линии фронта результат всех кровавых усилий был обескураживающим. Тыл некоторое время работал не только жертвенно, но и слаженно. Однако по мере растущего напряжения сказалась незрелость общественного устройства и несформированность жителей как граждан, равных «прометеевскому человеку» Запада. Это и предвосхитило фатальную слабость России в час ее исторического испытания.
В результате первой мировой войны произошла базовая трансформация российского сознания, и Россия ринулась прочь от единения с западными соседями — в поисках особого пути, особой судьбы, изоляции от жестокой эффективности Запада. Так был избран путь на семьдесят лет. Россия подошла к концу двадцатого столетия, перенеся немыслимые испытания, но так и не выработав систему противостояния ошибочному курсу своих правителей, мирной корректировки этого курса. В невиданном самоотречении Россия, ее граждане предпочитали пройти весь путь до конца и лишь потом извлекать уроки. Ни одна западная нация не позволяла себе такой роскоши.
Опыт семидесятилетней изоляции, как и жестоко-наивный слом советского наследия показали, что модернизация в условиях сознательно поддерживаемой фактической автаркии может принести нашей стране — даже при невиданной жертвенности — лишь половинчатый успех. Мы повторяем худшие образцы устаревшей технологии в условиях подавления предприимчивости и гения народа, делая узко понимаемую национальную гордость препятствием для нашего развития. Как и тысячу лет назад актуальны слова: «Велика и обильна земля наша, но порядка в ней нет…». Сказать их требуется немалое мужество. Те страны, которым в своей истории удалось преодолеть наивный этноцентризм, сумели ныне возглавить мировое развитие. Те же, где возобладало близорукое мнимое самоуважение, оказались в хвосте развития и ныне жестоко платят за свою безумную гордыню.
Различие между Россией и Западом, помимо прочего, и в том, что в нашей стране само правительство видит в законах лишь сочетание слов, а не то, из чего они черпают легитимную силу, и, защищая закон, наши правители убеждены, что они просто обязаны применить силу. Сила применялась, и много раз, но никогда ради зафиксированного для всей нации принципа. Такое отношение к законам самого государства, естественно, открывало и открывает дорогу профессиональным нарушителям этих законов — революционерам. И пока наш народ не определит верховенство закона над любым соблазнительным способом его нарушения, Россия никогда не войдет в орбиту лидирующих наций.
И социализм и бег от него были восприняты огромной людской массой в России как весьма многообещающее предприятие. Детская наивность отражала в любом случае внутреннюю веру в то, что «хуже не будет». Много раз становилось хуже, но и тогда находились козлы отпущения, а вовсе не общий методичный план решения социальных и экономических проблем. Так мы потеряли двадцатый век в деле приобщения к западному рационализму, который, строго говоря, ни хорош и ни плох, но дает инструмент изменения курса не после очередных похорон очередного вождя (буквальных или политических), а в ходе корректировки общественного развития при сохранении жертвенных результатов труда поколений предшественников.
Европейская революция 1989-1991 годов дала миру снова объединенную Германию и разъединенную Россию, отодвинутую на тысячу километров к востоку. Современникам остается утешаться мыслями, подобными следующему изречению С.М.Соловьева, характеризующему положение России после поражений на. западе в конце XVI века: «Уход русской нации нa отдаленный северо-восток был важным обстоятельством, потому что позволил русскому государству становиться сильнее вдалеке от западного влияния. Мы видим, что те славянские нации, которые преждевременно вошли в контакт с Западом, сильным своей цивилизацией и своим римским наследием, пришли в упадок, потеряли свою независимость и некоторые из них даже свои национальные признаки» {769}.
Не найдено оптимальное сочетание огромных собственных ресурсов и способа естественного восприятия опыта наиболее развитых стран, такого восприятия, которое гарантировало бы от опасной зависимости любой из них. Первые князья Киевской Руси, как и Петр Великий впоследствии, сумели найти в себе мужество, а в народе отклик. Приобщение к современной технической цивилизации лежит на одной чаше весов, а безумная гордыня изоляционизма — на другой. Мы генетически наследуем стоицизм народа, жертвенность которого общепризнанна. Наши предки ценой неимоверных жертв сохранили нам драгоценную свободу выбора. Этот выбор зависит сейчас только от нас.
Литература
{*1} Kohn H. The Mind of Germany. The Education of Nation. N.Y., I960, p. 12.
{*2} Zombart W. Handler und Helden. В., 1915, S. 73.
{*3} Captain Liddel Hart В.H. The real war. 1914-1918. Boston, 1920, p. 304
{1} Craig G. Germany 1866-1945, N.Y., 1978, p. 339.
{2} Международные отношения в эпоху империализма: документы из архивов царского и временного правительств, 1878-1917 гг. Серия III , М., 1931-1938, т. VI, часть 1, с. 247-248.
{3} Сазонов С.Д. Воспоминания. Москва, 1991, с. 273.
{4} Craig G. Germany 1866-1945; N.Y., 1978, p. 340.
{5} Meinecke F. Ausgewalter Briefwechsel. Stuttgart, 1962, S.47.
{6} Цит. по: Такман Б. Августовские пушки. М., 1972, с. 127.
{7} Цит. по: Такман Б. Августовские пушки. М., 1972, с. 86.
{8} Цит. по: Такман Б. Августовские пушки. М., 1972, с. 103.
{9} Stone N. The Eastern Front, 1914-1917. London, 1975, p. 170.
{10} Такман Б. Августовские пушки. М., 1972, с. 110.
{11} Маниковский А.А. Военное снабжение русской армии в мировую войну. Том 1. Москва, 1930, с. 153 -155.
{12} Lincoln B.L. Passage Through Armageddon. The Russians in War and Revolution 1914-1918. N.Y., 1986, p. 61.
{13} Charques R. The Twilight of Imperial Russia. L., 1958, p. 211.
{14} Seton-Watson H. The Decline of Imperial Russia, 1855-1914. London., 1952, p. 363.
{15} Коленковский А. Маневренный период войны 1914 г. М., 1940, с. 64.
{16} Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 года на русском фронте. Прага, 1925, с. 63-54.
{17} Цит. по: Такман Б., Августовские пушки. М., 1972, с. 122.
{18} Knox A. With the Russian Army, 1914-1917, London, 1921, vol. I, p. 46.
{19} Gilbert М. The First World War. N.Y., 1994, p. 45.
{20} Churchill W. The Unknown War. The Eastern Front. N.Y., 1932, p. 78.
{21} Такман Б. Августовские пушки. М., 1972, с. 237.
{22} Такман Б. Августовские пушки. М., 1972, с. 261.
{23} Churchill W. The Unknown War. The Eastern Front. N.Y., 1932, p. 143.
{24} Меликов В.А. Стратегическое развертывание. T. I, М., 1938, с. 300-301.
{25} Ironside E. Tannenberg: The First Thirty Days in Eastern Prussia. Edinbourg, 1925, p. 25. [611].
{26} Lincoln B.L. Passage Through Armageddon. The Russians in War and Revolution 1914-1918. N.Y., 1986, p. 63.
{27} Buchanan G. My Mission to Russia and Other Diplomatic Memories. Boston, 1923, vol. I, p. 216-217.
{28} Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 года на русском фронте, с. 103.
{29} Gurko V. War and Revolutia in Russia, 1914-1917. N.Y., 1919, p. 59-70.
