на поезде в самое сердце сельского графства, где был коттедж Кэти, а уже чувствовала себя другим человеком. Не то чтобы полностью забыла все свои неприятности, связанные с Филиппом, но они отошли на второй план. В деревне ей всегда хорошо отдыхалось. Здесь она была собой, здесь не приходилось притворяться. Здесь для Джима и Джона она являлась просто старой тетей Элизабет, что ее вполне устраивало.
Она открыла холодильник, проверяя, не надо ли купить молока. Потомство Кэти и Дика не переставало поглощать его чуть ли не ведрами. Захлопнув дверцу, Элизабет позвала ребятишек:
— Я буду готова минут через пять. Только обязательно наденьте куртки. По радио обещали дождь.
До деревни было добрых четверть часа пешком вдоль узкой извилистой аллеи, которая летом превращалась в сплошной зеленый тенистый туннель. Но сейчас голые ветви, казалось, дрожали от холода на октябрьском ветру. Легкий морозец пощипывал лицо, хотя обещанным дождем и не пахло. Такие дни, подумала Элизабет, вышагивая за детьми, придают силы и примиряют с реальностью.
Элизабет выглядела неприметной в джинсах и темно-синей куртке на меху. Ее светлые волосы были завязаны тугим хвостом, а на ногах красовались прочные башмаки коричневой кожи на шнурках.
Вполне возможно, многие из лондонских знакомых даже не узнали бы ее. В этом крылась еще одна причина, почему ей так нравилось тут. Такой Элизабет видели только самые близкие друзья.
Она вспоминала про Кэти, которую накануне успела навестить. Та уже выглядела молодцом. Операция прошла просто великолепно, и врачи пообещали выписать ее в начале следующей недели. Элизабет подумала, если бы муж Кэти не возвращался завтра из Германии, она с удовольствием бы осталась присматривать за ребятишками и дальше.
Дети накупили себе конфет, а заодно и коробочку шоколадных эклеров, любимого лакомства матери, чтобы захватить с собой в больницу, когда пойдут к ней. А Элизабет побаловала себя шикарным журналом — в Лондоне у нее никогда не хватало на них времени. Вечером, уложив неугомонных мальчишек, она развалится в кресле и насладится легкомысленным чтивом.
Лениво покопавшись в деревенской лавке и совершив покупки, они отправились в обратный путь.
— Кому чай и печенье, когда придем домой? — спросила Элизабет своих маленьких подопечных, лишь вся троица миновала полпути.
— Мне!
— И мне!
Элизабет рассмеялась:
— О'кей, тогда договорились. Попьем чай с клубничным вареньем и печеньем.
— Вот это да! — мальчишки запрыгали от восторга и с громкими воплями бросились наперегонки к дому, показавшемуся вдали.
— Эй! Ради бога, не убегайте! — крикнула Элизабет.
Напрасно — мальчики уже пулей влетели на лужайку за калиткой.
В этот момент ее окликнули.
— Привет, Элизабет. Хорошо прогулялась?
Она резко обернулась.
— Филипп! Каким ветром тебя занесло сюда?
Его машина была припаркована рядом с дорогой, в небольшом закутке, видимо, оттуда он и наблюдал за ними.
— Тебя не узнать, — усмехнулся Филипп, окидывая ее взглядом.
Лучше бы и вправду не узнал! Онемев, Элизабет уставилась на него. Он застал ее врасплох, она растерялась. Ей едва удалось справиться с охватившей ее паникой.
— Как ты тут оказался?
Филипп был в синих брюках, бежевой кожаной куртке, из-под которой виднелся синий свитер. Как всегда уверенный в себе и невозмутимый.
— Как оказался? Положим, я бы мог сказать, что проезжал мимо. — Он приподнял одну бровь и иронически усмехнулся. — Но ты вряд ли этому поверишь.
— Конечно.
— Тогда я скажу правду. Я специально разыскал тебя.
— С какой стати это взбрело тебе в голову?
Голос Элизабет звучал резко, а сердце отчаянно билось. Само его присутствие практически свело на нет жалкие потуги забыть его. Чувства Элизабет перемешались: отчаяние, гнев, горе… Почему он не пожалел ее и просто-напросто не оставил в покое?..
Пытаясь унять дрожь в голосе, она быстро сказала:
— В любом случае, ты выбрал для визита самое неподходящее время.
— Да, похоже, ты занята. — Он кивнул в сторону дома. — Я как раз видел, как твои подопечные вбежали в калитку. Может, откроешь им дверь?..
Это означало впустить и его в дом тоже, что никак не входило в ее планы.
— Не волнуйся, они знают где ключ. Извини, но ты появился в самом деле некстати.
— Неужели?
Элизабет прекрасно сознавала тщетность своих попыток отделаться от него. Если уж Филипп ехал так далеко, то вряд ли откажется от задуманного.
Тут появился запыхавшийся Джон и решил исход дела.
— Джим уже на стол накрывает. Когда же ты испечешь печенье?
— Печенье! Как славно. — Филипп улыбнулся, глядя на мальчишку. — А меня зовут Филипп. Я друг тети Элизабет. Ты не против, если я присоединюсь к вам?
— А как же! Всем хватит, пошли. Мы с Джимом просто умираем с голоду.
— Это нечестная игра! — тихо выговорила Элизабет.
Она не хотела сцены на глазах у детей, хотя ей все труднее было сохранять спокойствие. С другой стороны — в самом деле любопытно, что привело сюда бесцеремонного Филиппа.
— Ладно, — проворчала она. — Можешь побыть часок, но ни минутой больше. Потом сматывайся.
Филипп не сказал ни «да», ни «нет», тем не менее на его губах заиграла довольная улыбка.
Полтора часа спустя Филипп все еще сидел за столом, а Элизабет так и оставалась в неведении относительно причин его визита.
Филипп был в кухне, посматривая, как Элизабет пекла печенье из полуфабриката, купленного в лавке. Тем временем он обсуждал с мальчишками звездолеты и динозавров. Казалось, он знал буквально обо всем на свете.
Затем он набросился на еду и уничтожил добрую половину картофельного салата с котлетами, аппетитно захрустел печеньем, налегая при этом на варенье.
Элизабет начала опасаться, не намеревается ли он остаться на целый день.
Закончив чаепитие, Филипп и Элизабет перешли в гостиную, а близнецы отправились играть в свою комнату. Уже в дверях Джим объявил:
— Мы собираемся построить замок с подъемным мостом. Когда все будет готово, крикнем, чтобы вы пришли посмотреть.
Элизабет мгновенно отреагировала:
— Наверное, дядя Филипп не увидит. Боюсь, ему скоро ехать.
Однако она никак не рассчитывала на такую реакцию мальчишки:
— Жалко.
Филипп немедленно нашелся, уверенно заявив, не моргнув глазом:
— Так и быть, я еще немного задержусь.
— Опять обманываешь? — бросила она ему с упреком, когда они опять остались наедине. — Не можешь вести честную игру?
— Иногда могу, — усмехнулся Филипп. — Но в любом случае — все равно выигрываю… Кроме того, —
