Реквием

страхов и прежних жизней, как окаменелости в слоях почвы.

— Мы вернемся через несколько часов, — заверяет меня Джулиан и на миг касается моего подбородка. — Вот увидишь.

Но они не возвращаются к обеду и не возвращают­ся к тому времени, когда мы тушим костер на ночь, за­сыпая его землей. Это стало необходимостью, и хотя мы можем замерзнуть, а Джулиану с Тэком будет без него трудно отыскать нас, Рэйвен настаивает на том чтобы костер погасили.

Я вызываюсь подежурить. Все равно я не усну - слишком уж нервничаю. Рэйвен выдает мне еще одну куртку из нашего запаса одежды. По ночам все еще здорово холодно.

В нескольких футах от лагеря находится неболь­шое возвышение и на нем — старая бетонная стена; на ней все еще виднеются остатки граффити. Эта стена защищает меня от ветра. Я прижимаюсь спиной к кам­ню. В руках у меня кружка с горячей водой: Рэйвен вскипятила ее для меня, чтобы можно было погреть пальцы. Перчатки я не то потеряла где-то между нью-йоркским хоумстидом и этим местом, не то их украли, и теперь мне приходится обходиться без них.

Встает луна и окутывает лагерь — спящие фигуры, купола палаток, самодельные укрытия — белым сия­нием. В отдалении над деревьями возвышается уце­левшая водонапорная башня, напоминающая стальное насекомое на длинных и тонких ногах. Небо чистое, ни единого облачка, и тысячи звезд выплыли из темноты. Из леса доносится совиное уханье, глухое и мрачное. Даже с этого небольшого расстояния лагерь выглядит мирным, окутанным белой дымкой, окруженным руи­нами старых домов: крыши обрушены, детский игро­вой комплекс перевёрнут, пластиковая горка до сих пор торчит из грязи.

Через два часа я уже зеваю так, что челюсть болит, и кажется, будто меня, как чучело, набили мокрым пе­ском. Я прислоняюсь затылком к стене, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Звезды над головой начинают сливаться воедино... они превращаются в лучи света — в солнечные лучи, — из этого солнечно­го сияния выходит Хана с листьями в волосах и гово­рит: «Правда, классная шутка? Я никогда и не собира­лась исцеляться, ты же знаешь...» Она неотрывно смотрит на меня, и, когда она делает шаг вперед, я за­мечаю, что она вот-вот поставит ногу в ловушку. Я пы­таюсь предупредить ее, но...

Треск. Я мгновенно просыпаюсь. Сердце выпрыги­вает из груди. Я быстро и по возможности тихо при­падаю к земле. Вокруг снова стоит тишина, но я знаю, что это была не игра воображения и не сон — хруст сломанной ветки.

Звук шагов.

«Хоть бы это был Джулиан! — думаю я. — Хоть бы это был Тэк!»

Я внимательно осматриваю лагерь и замечаю тень, движущуюся между палатками. Я медленно тянусь за ружьем. Распухшие от холода пальцы плохо меня слу­шаются. Ружье кажется еще тяжелее, чем раньше.

Неизвестный вступает в пятно лунного света, и я перевожу дыхание. Это всего лишь Корал. Ее кожа си­яет белизной в лунном свете; на ней слишком большой для нее свитер. Я узнаю этот свитер — прежде он при­надлежал Алексу. У меня скручивает все нутро. Я под­нимаю ружье, направляю на Корал и думаю: «Бабах».

А потом, пристыженная, быстро его опускаю.

Те, среди кого я жила прежде, кое в чем были пра­вы. Любовь — это своего рода одержимость. Отрава. И раз Алекс больше не любит меня, мне невыносима сама мысль о том, что он может любить другую.

Корал исчезает в лесу - наверное, идет пописать. У меня начинает сводить ноги, так что я выпрямляюсь. Я слишком устала, чтобы и дальше стоять на страже. Пойду и разбужу Рэйвен - она вызывалась сменить меня.

Треск. Снова шаги — на этот раз ближе и на восточ­ной стороне лагеря. Корал ушла на север. Я мгновенно настораживаюсь вновь.

Потом я вижу его. Он, с ружьем на изготовку, мед­ленно выбирается из зарослей чего-то вечнозеленого. Я с ходу могу сказать, что это не стервятник. Слишком уж у него правильная осанка — и одежда хорошо си­дит, и ружье как новое.

У меня замирает сердце. Регулятор! Наверняка. А это значит, что в Дикие земли действительно про­никли враги. Несмотря на все доказательства, в глуби­не души я надеялась, что это неправда.

Мгновение длится тишина, а потом пугающе гром­ко, как кровь, стучащая у меня в висках, — ночь слов­но взрывается пугающими криками и уханьем живот­ных, рыщущих во тьме, чуждыми и дикими. Я поднимаю ружье. У меня вспотели ладони. В горле пересохло. Я смотрю, как регулятор приближается к лагерю. Я кладу палец на спусковой крючок. В душе у меня на­растает паника. Я не знаю, следует ли стрелять. Я ни­когда ни во что не стреляла с такого расстояния. Я ни­когда не стреляла в человека. Я даже не знаю, способна ли я на это.

«Черт, черт, черт! Эх, если бы здесь был Тэк!»

Черт.

Что станет делать Рэйвен?

Регулятор добирается до границы лагеря. Он опу­скает ружье, и я снимаю палец со спускового крючка. Может, это просто разведчик. Может, он должен вер­нуться с докладом. Тогда у нас будет время принять меры, скрыться или подготовиться. Может, мы спра­вимся.

И тут из леса появляется возвращающаяся Корал.

На долю секунды она замирает, неподвижная и белая, словно бы пойманная вспышкой фотографа. И чужак долю секунды не шевелится.

Потом Корал ахает, и мужчина наводит ружье на нее, и мой палец — я не думаю и не планирую этого — снова находит спусковой крючок и нажимает на него. У регулятора подламывается нога, и он с криком осе­дает на землю.

Потом начинается хаос.

Отдача от ружья толкает меня назад, и я, пытаясь удержать равновесие, оступаюсь. Острый камень вгрызается в спину, и от ребер до плеча меня простре­ливает разрядом боли. Новые выстрелы - один, два, а потом крик. Я опрометью кидаюсь к лагерю. И мину­ты не проходит, как он превращается в мешанину людей и голосов.

Регулятор лежит ничком, раскинув руки и ноги. Вокруг него расплывается темная лужа, словно тень. Над ним возвышается Дэни со своим пистолетом. Должно быть, это она прикончила лазутчика.

Корал стоит, обхватив себя руками. Вид у нее по­трясенный и немного виноватый, как будто это она каким-то образом позвала регулятора. Она не постра­дала — уже легче. Хорошо, что мои инстинкты спасли ее. Я вспомнила, как сама целилась в Корал и мне снова становится стыдно. Не таким человеком я хотела быть. Во мне угнездилась ненависть, пустота, в которой так легко многое потерять, Да, о ненависти зомби меня тоже предупреждали.

Пайк, Хантер и Дэни говорят одновременно. Остальные члены группы сошлись в полукруг вокруг этой троицы бедные и испуганные, с пустыми, словно у призраков глазами.

Лишь Алекс не стоит. Он, присев, быстро и методично упаковывает рюкзак.

— Ну, хорошо. — Негромко, но с настойчивостью, привлекающей наше внимание, произносит Рэйвен. — Давайте рассмотрим факты. У нас на руках мертвый регулятор.

Кто-то скулит.

— Что мы делаем?! — перебивает Рэйвен белый от ужаса Гордо, — Нам надо уходить!

— Куда уходить?! — одергивает его Рэйвен. — Мы не знаем где они, не знаем, с какой стороны они дви­жутся! Мы можем попасть прямиком в ловушку!

—Тс с, — шипит Дэни. На мгновение становится совершенно тихо, если не считать шелеста листьев в деревьях и совиного уханья. Но после до нас доносится отдаленное эхо голосов.

— Мы должны остаться здесь и сражаться, — заявляет Пайк. — Это наша земля!

— Мы будем драться, лишь когда не останется дру­гого выхода. — Повернувшись к нему, возражает Рэй­вен. Мы не знаем, сколько там регуляторов и какое у них оружие. Они сытые, и они сильнее нас.

— Мне уже тошно удирать! — взрывается Пайк.

— Мы не удираем. — Спокойно отвечает Рэйвен. Она поворачивается к остальным. Нам нужно раз­