мне сделать несколько глотков, и я уже чувствую себя лучше и бодрее. Но я не могу себя заставить съесть хоть что-нибудь.
Завидев меня, Рэйвен приподнимает брови. Мать машет рукой, давая понять, что смирилась, и Рэйвен поворачивается обратно к Колину.
— Хорошо, — говорит он. — Как мы условились прошлой ночью, мы идем в город тремя группами. Первая группа выступает через час, проводит разведку и связывается с нашими друзьями. Главные силы ждут взрыва в двенадцать. Третья группа идет сразу за ней и направляется прямиком к цели...
— Привет! — возникает у меня за спиной. Джулиан. Глаза у него все еще припухшие со сна, а волосы безнадежно спутаны. — Мне тебя не хватало ночью.
Ночью я не смогла заставить себя лечь рядом с Джулианом. Вместо этого я отыскала ничейное одеяло и улеглась под открытым небом, рядом с сотней других женщин. Я долго смотрела на звезды, вспоминая, как первый раз попала в Дикие земли вместе с Алексом, как он привел меня в один из трейлеров и свернул брезент, служивший крышей, чтобы мы могли видеть звезды.
Как много между нами осталось несказанного — об опасности, о красоте, о жизни без исцеления! Все вокруг глухо и запутано, и нет простого и понятного пути.
— Мне не спалось, — отзываюсь я. — И не хотелось тебя будить.
Джулиан хмурится. Я не могу заставить себя встретиться с ним взглядом. За прошлую неделю я смирилась с тем, что никогда не полюблю Джулиана так сильно, как любила Алекса. Но теперь эта идея стала непреодолимой стеной между нами. Я никогда не полюблю Джулиана так, как любила Алекса.
— Что с тобой такое? — настороженно интересуется Джулиан.
— Ничего, — отвечаю я, потом повторяю: — Ничего.
— Сделать что-нибудь... — начинает Джулиан, но тут Рэйвен разворачивается и свирепо смотрит на него.
— Эй, золотце! — рявкает она — так она называет Джулиана, когда злится. — Сейчас не час сплетен, ясно? Заткнитесь или проваливайте подальше.
Джулиан умолкает. Я смотрю на Колина, и Джулиан не пытается прикоснуться ко мне или подойти ближе. Небо теперь пронизано длинными оранжевыми и красными нитями, словно щупальцами огромной медузы, плывущей в молочно-белом океане. Туман развеивается. Земля начинает пробуждаться. Портленд тоже скоро зашевелится.
Колин излагает нам план.
Хана
В мое последнее утро бытия Ханой Тэйт я в одиночестве пью кофе на террасе.
Я планировала прокатиться на велосипеде напоследок, но теперь на это можно не рассчитывать — после того, что произошло прошлым вечером. Улицы сейчас наверняка кишат полицией и регуляторами. Мне придется показывать документы, и мне примутся задавать вопросы, на которые я не смогу ответить.
Так что вместо этого я сижу на подвесной скамье-качелях; их ритмичное поскрипывание действует на меня умиротворяюще. Воздух все еще по-утреннему свежий, прохладный и пропитанный солью. Время от времени слышатся пронзительные крики чаек. Если не считать их, вокруг царит тишина. Ни сигналов тревоги, ни воя сирен, ни малейшего намека на вчерашний переполох.
Но в центре все совсем иначе. Там будут баррикады, и проверки документов, и усиленная охрана новой стены, Я вдруг вспоминаю, как Фред однажды сказал мне про стену, что она будет подобна ладони Божьей, что навеки укроет нас от опасности, защитит от больных, ущербных, неверных и недостойных.
Но, возможно, мы никогда по-настоящему не будем в безопасности.
Я задумываюсь над тем, проведут ли новые рейды в Хайлендс, не окажутся ли тамошние жители вновь изгнанными с насиженного места, — но быстро прогоняю эту тревожащую мысль. Я ничего не могу сделать для семьи Лины. Теперь я это понимаю. И надо было понять еще давно. Что бы с ними ни случилось, будут ли они голодать или замерзать — это не мое дело.
Мы все наказаны за ту жизнь, которую выбрали, так или иначе. Я буду нести кару — за Лину, за то, что выдала ее, и за ее семью, за то, что помогла им, — до конца жизни, каждый день.
Я закрываю глаза и представляю Старый порт: переплетение улочек, скольжение лодки, солнечные блики на воде и волны, плещущие о причал.
Прощайте, прощайте, прощайте.
Я мысленно проделываю путь от Истерн Пром до Манджой-Хилл. Я увидела весь Портленд, раскинувшийся передо мной, великолепный в утреннем свете.
— Хана!
Я открываю глаза. На террасу входит моя мать. Она кутается в тонкую ночнушку и щурится. Без косметики ее лицо выглядит почти серым.
— Тебе, пожалуй, стоит принять душ, — говорит она.
Я встаю и следую за ней в дом.
Лина
Мы идем к стене. Нас, должно быть, сотни четыре, рассыпавшиеся среди деревьев. Вчера вечером небольшая группа перешла через границу, проделать последние приготовления к сегодняшнему полномасштабному прорыву. А утром, перед нами, еще одна небольшая группа — люди Колина, тщательно отобранные им самим, — перебрались через заграждение на западном краю Портленда, неподалеку от Крипты: там еще не построили стену, а систему сигнализации испортили наши друзья и союзники.
Но это было несколько часов назад, а теперь нам остается лишь ждать сигнала.
Основные группы перебираются через стену одновременно. Большая часть сил безопасности Портленда занята в лабораториях: я так поняла, у них там сегодня какое-то важное событие. На стене останется не так много безопасников, которые могли бы задержать нас. Хотя Колин беспокоится из-за того, что вчерашний переход границы прошел не так гладко, как планировалось. Возможно, что за стеной больше регуляторов и больше винтовок, чем мы думаем.
Ну что ж, посмотрим.
Со своего места в подлеске я время от времени вижу Пиппу, ярдах в пятидесяти от меня, когда она высовывается из-за можжевельника, избранного ею в качестве укрытия. Интересно, она нервничает? Пиппе отведена очень важная роль.
Она отвечает за одну из бомб. Главные силы — и хаос на стене — предназначены в основном для того, чтобы подрывники — их всего четверо — проскользнули в Портленд незамеченными. Конечная цель Пиппы — дом 88 по Эссекс-стрит. Этот адрес мне незнаком. Наверное, это какое-то правительственное здание, как и остальные цели.
Солнце медленно ползет по небу. Десять часов утра. Половина одиннадцатого. Полдень.
Теперь сигнал может прозвучать в любую минуту.
Мы ждем.
Хана
