концов, его материей. Ни о каком образе Божием речи не идет.
Вообще?то, я вам скажу, вся совокупность понимания человека лежит между этими двумя крайностями: с одной стороны человек — существо чисто материального порядка, биологическое, с другой стороны — он есть ни что иное, как само божество, проявляющее себя в виде человека, в форме человека, в этом мире. Вот две крайние границы, между которыми заключена вся совокупность вариантов понимания человека вне христианства.
Что говорит о человеке христианская религия? Первое и, конечно, главное, что человек есть образ Божий. Вопрос об образе Божием, один из довольно сложных вопросов. Понимаете? Утверждается, что он есть образ Божий. Как только мы касаемся характеристики, объяснения этого — тут нет полной окончательной определенности. То есть, описать, что это означает, до конца невозможно. Причина очевидна: мы не можем описать самого Бога, по этой причине мы не можем точно описать и образ этого Бога. Есть очень разные описания (у св. отцов, в том числе), но их можно, в конечном счете, свести к нескольким наиболее важным характеристикам.
Некоторые из этих характеристик обращают внимание на триипостасность Божества и, исходя из этого, видят образ Божий в «триипостасности» (уже в кавычках, конечно) человека. Как в Боге: Отец, Слово и Дух, так и в человеке, говорят они, отец — т. е. ум, слово — т. е. мысль, «логос», и дух (под духом разумея нравственное состояние человека, нравственную характеристику человека). Ум, слово и дух… При этом, законный вопрос: а тело? Макарий Великий, отвечая на это, говорит: «Тело есть ничто иное, как только оболочка души». Отсюда: тело каждого человека имеет свои особенности, свою специфику, поскольку душа каждого человека — тоже особенная, и тело и душа каждого человека определяют, если хотите, всю особенность и самого тела.
Другие понимают образ Божий иначе: как Бог есть абсолютное самосознание, так и человек. Если хотите, как Бог есть личность, так и человек есть личность. Как Божество обладает полнотою свободы (Именно имеет характеристику свободы. Свобода рассматривается, как одна из важнейших характеристик проявления личности.), так и человек обладает уникальным свойством — среди всех прочих творений этого мира — свойством свободы. Под свободой, в данном случае, разумеется ничто иное, как возможность различения добра и зла и выбора между ними — выбора между добром и злом. Правда, здесь же указываем и на различие, существующее между Божественной свободой и человеческой — у Бога нет этого выбора. Бог есть абсолютное добро, но в том то и состоит образность человека, что он, обладая, с одной стороны свободой, с другой стороны в силу своей ограниченности, поставлен перед выбором осуществления этой своей свободы. Это, если хотите, так называемая «метафизическая» свобода. Таким образом образ Божий в человеке видят: во первых — в наличии у него личности, способной к сомосознанию, как говорят, к рефлексии — к самооценке самого себя.
Кстати, это одно из парадоксальных явлений человеческой личности — человек сам себя может оценивать! Сам может объективировать самого себя, свою личность, если хотите!.. Хотя, по видимому, это и не точное выражение. Он может оценивать своим умом свой ум. В этом, если хотите, определенная загадка человеческой личности, но образ Божий видят именно в личности и в свободе.
Другие обращают внимание на сторону сердца и говорят: как Бог всеблаг (Блажен Бог — Он есть благо!), так и человек носит в себе этот задаток блаженства — способность к переживанию Бога, то есть, способность к переживанию того блага, к которому предназначен человек. Некоторые из отцов даже говорят больше. Говорят о том, что, поскольку человек это душа и тело, а не просто одна душа, то и само тело мы должны рассматривать как образ Божий. Возникает вопрос: как же тело может быть образом Духа? Здесь два есть понимания. Одно из них я вам уже сказал, приведя мысль Макария Великого (кстати и Исаак Сирин об этом пишет), что тело есть проявление души, что телесные члены есть проявление душевных членов.
Другая мысль состоит в том, что обращаются к идее боговоплощения. Поскольку от начала мира (прежде еще мира) Бог знал — уже было полное предвидение всего этого — и, поскольку боговоплощение — это не зависимость Бога от твари, а напротив, осуществление в твари того, что требовалось для нее со стороны Бога, то на этом основании утверждали, что и тело человеческое является образом того Бога Слова, которое воплотилось. Чувствуете сложность византийской мысли? То есть, не Бог принял плоть человеческую и, так сказать, оказался подобным нам, а мы оказываемся подобными Ему, в силу предначертанного боговоплощения. Ну, примерно, вот так можно сказать эту мысль.
Я думаю, что вот эти варианты понимания образа Божия, особенно вот последнего рода, они, я бы сказал, не очень уж интересны. Может быть, более интересно понимание другого рода, когда человека рассматривают как душу, как тело и как дух. У архиепископа Луки книга так и называется «Дух, душа и тело». Вот эта характеристика одна из наиболее важных, входящих в христианское понимание человека — дух, душа и тело. На что обращает, при этом, внимание христианство? Оно утверждает, что все эти три составные части человека, в настоящем его состоянии, неполноценны, искажены некоей болезнью. Проще говоря, утверждается, что человеческая природа, как мы ее видим сейчас, является глубоко искаженной — на самом деле она другая. Настолько другая, что нам даже трудно представить это себе, что в творении человек был иным. Утверждается, что он не зависел от каких?либо стихий, что он не имел страстей — под страстями разумея не только греховные, но даже и, так называемые, неукоризненные страсти. Например, он был независим от погодных условий, хотя бы. То есть, все вот эти телесные проявления, которыми мы сейчас накрепко связаны с окружающим миром, не были таковыми. Тело не зависело — оно было иным.
Христианство утверждает, что, в силу разрыва связи с Богом или в силу грехопадения, человек получил кожаные ризы. Под кожаными ризами подразумевается, прежде всего, та ограниченность, которая возникла в нашем теле. Ограниченность, которая испытывает на себе все воздействие внешних стихий. Человек не имел жажды, не имел голода, не знал холода — самое главное — он не имел смерти. Смерть явилась следствием грехопадения. В этом смысле некоторые св. отцы говорят так: что человек был создан ни смертным, ни бессмертным. В каком смысле? Этот смысл совершенно очевиден: если бы он не согрешил, он бы был бессмертным, но, поскольку у него была возможность согрешить, следовательно, у него была возможность и смерти. Что именно такой смысл вкладывают отцы, очевидно из самого библейского повествования: «Если вкусишь от древа познания добра и зла — смертью умрешь». То есть, оказывается, что смерть является следствием грехопадения, а не свойством первозданной природы человека.
Видите, что утверждает христианство: смерть не была изначально — она есть то, что привзошло в человека, как, кстати, любая болезнь. Любая болезнь… Она может существовать только на здоровом теле — нет тела, не может быть и болезни — сама по себе болезнь не существует. Может заболеть человек. Так вот: и смерти самой по себе не существует, она возможна только для, в данном случае, человека.
Поэтому отсюда св. отцы указывали (это очень важная, кстати, мысль), что природа зла это не есть сущность — то есть, зло бессущностно. Природа зла паразитическая, а не сущностная. Зло заключается не в самом зле, а в той болезненности или ненормальности, которые происходят с человеком. Вот это мы и называем злом. То есть, искажение: искажение тела, души или духа, человека. И вот это зло вошло в человека, но не как нечто сущностное (в отличие от дуалистических концепций), а как нарушение того добра (той нормы существования), которое было изначала у человека.
Итак, первозданный человек не имел страстей, даже неукоризненных — не только укоризненных. Он был независим от всех внешних стихий. Это, кстати, наверное, не означает, что он не мог, допустим, вкушать чего?либо. Я думаю, если исходить из библейского повествования, то, наверное, мог, поскольку Господь сказал: «От всякого древа вкушайте…» — от древа познания добра и зла только не вкушайте.
Правда, должен вам сразу сказать, что вот эта фраза вся, очень возможно, по толкованию многих отцов, носит очень символический характер. По крайней мере, в отношении вкушения добра и зла — это
