Косноязычие такое. В шуршащем сумраке церквей, Глядят со стен святые лица; Но серый блеск твоих очей Слепит и не дает молиться. И тайну строго я храню, Не оттого, что тайне верю; Но ветру, морю и огню, И дням — гудеть, как рыкать зверю. И только серый блеск очей, И губ раскрытых содроганье, И в тишине пустых церквей Лампад негаснущих мерцанье Со мной безмолвствуют о том, Что стало потом, желчью, кровью, Сладчайшим и мучительным грехом, Который мы привыкли звать любовью. Берлин. 1923

«Я помню осенью дождливой…»

Я помню осенью дождливой На узкой улице высокий дом, И комнату во двор с большим окном, И женский взгляд, спокойный и пытливый. И это все, и большего не надо. Так возникает мир из пустоты. От одного, еще чужого, взгляда Легко сердцам заговорить на ты. А через месяц будет день последний: Вокзал, вагон и быстрое прости; Останутся на рельсовом пути, Где поезд был, одни пустые бредни. И буду я по улицам кружить, Где так недавно мы бродили рядом. И это все. И большего не надо. Но только — с этим очень трудно жить. Берлин. 1923

«Два слова есть: любовь и расставанье…»

Два слова есть: любовь и расставанье, Они звучат как строгий перезвон. Лихая доля тем, кто обречен Их сочетать в одно повествованье. Но говорить: люблю! Но говорить: прощай! Не вправе, кто не выстрадает право, Кого не мчит по городу трамвай В небытие за первою заставой. Судьба завистлива, а жизнь горда, И темные вкруг нас роятся сипы: Грохочут молоты, скрежещут пилы И в глубь земли уходят поезда. На что нам труд, и подвиги, и слава? Приюта нет и некуда идти. Но говорить: люблю! Но говорить: прости! Не вправе, кто не выстрадает право. Берлин. 1923

IV

Вы читаете Пленная Воля
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату