обрадовалась. Халат и рубашка были куда более под¬ходящей одеждой для их совместных «ночевок» и этой ста¬
дии отношений. На самом дне сумки Джулия обнаружила пару фиолетовых атласных шлепанцев на низком каблуке.
«У него явный пунктик насчет женских каблуков. Даже шлепанцы с каблуками!»
Она уже догадывалась, что ждет ее в третьей сумке, и не ошиблась. Щеки Джулии густо покраснели, когда она доста¬ла оттуда три кружевных лифчика и в тон им кружевные тру¬сики. Явно французские. Один набор был цвета шампанско¬го, второй — голубого, как лед, а третий — бледно- розового. Джулия густо покраснела, когда представила Габриеля ходя¬щим среди стеллажей с дорогим женским бельем. Подумать только: он разбирается в таких тонкостях, о которых она имеет весьма смутное представление. Должно быть, и сам процесс выбора доставлял ему утонченное эротическое на¬слаждение.
«Боги щедрых друзей! Спасибо вам, что ограничили его выбор и удержали от покупки чего-нибудь более откровенно¬го и провоцирующего…»
Естественно, Джулия испытывала немалое смущение. У нее даже немного закружилась голова. Она не была изба¬лована обилием одежды, не говоря уже о нарядном нижнем белье. «Я могу сомневаться, любит ли он меня. Но он ис¬кренне хочет сделать меня счастливой».
Она выбрала пару цвета шампанского, белую рубашку и черные брюки. Все это она отнесла в ванную и встала под душ. Кроме губки лавандового цвета, ее ждал и полный набор косметики для душа: все марки ее любимых шампуней, кон¬диционеров, гелей. Габриель предусмотрел все!
Когда Джулия, стоя в новом халате, вытирала волосы, Габриель осторожно постучал в дверь.
— Входи.
Он приоткрыл дверь, просунул голову и спросил:
— Ты уверена, что готова меня впустить?
Он посмотрел на ее влажные волосы, а затем его взгляд скользнул по фиолетовому халату, босым ступням и замер на ее шее.
— Я выгляжу вполне пристойно.
Габриель подошел к ней. Глаза у него были голодными.
— Ты-то выглядишь пристойно, чего я не могу сказать
о себе.
Они обменялись улыбками. Габриель прислонился к ко¬моду, продолжая смотреть на нее.
— Прости меня, Джулианна. Я погорячился.
— Я тоже была хороша.
— Наговорил тебе лишнего.
— И я в долгу не осталась.
— Значит, мир?
— Мир, — сказала она.
Габриель крепко обнял ее.
— Тебе нравится этот халат? — осторожно спросил он, забирая у нее полотенце и откидывая с ее лба все еще влаж¬ные волосы.
— Очень.
— Думаю, ты права. Получается, я навязал тебе одежду. Лишил свободы выбора. Я отошлю остальное назад.
— Нет. Я повела себя как капризный подросток. Мне понравилось все, что ты купил. Спасибо за твой выбор.
Габриель мог бы ограничиться легким, почти дружеским поцелуем, каким мальчишка целует понравившуюся ему дев¬чонку. Но его поцелуй был долгим и жарким. Джулия отве¬тила ему таким же.
— Я честно хотел купить тебе джинсы. Но Хилари, мой персональный консультант по покупкам, отговорила меня. Она сказала, что джинсы обязательно требуют примерки. Так что, если хочешь дополнить свой гардероб одеждой по¬проще, нам придется еще раз навестить «Холт ренфрю».
— Мне не нужна вторая пара джинсов.
— Между прочим, я выбирал не все. Нижнее белье — вы¬бор Хилари. Я в эту сумку даже не заглядывал. Не хотел тебя смущать, — поспешно добавил Габриель.
— Слишком поздно, — вырвалось у нее. Джулия сама не понимала, почему ее расстроило его признание.
— Джулианна, я хочу тебе кое-что объяснить. — Глаза Габриеля приобрели знакомый ей холодный блеск. Он пере¬минался с ноги на ногу, будто не знал, с чего начать обещан¬ное объяснение. — Когда моей отец стал встречаться с мате¬рью, он уже был женат и имел семью. Он ее соблазнил, не¬которое время развлекался с нею, как со шлюхой, а потом бросил. Не рискну утверждать, что это сделало ее алкоголич¬кой и сломало ей жизнь., Я упомянул своего отца как пример распространенного мужского отношения к женщине. Мне очень больно, если ты думаешь, что и я отношусь к тебе по¬добным образом. Хотя… у тебя есть все основания так ду¬мать. Опытный обольститель, столько побед…
— Габриель, при чем тут твой отец? У меня были совсем другие мысли. Дети, которых слишком долго опекают, выра¬стают неприспособленными к жизни. А тебе почему-то все время кажется, что я нуждаюсь в опеке.
— Джулианна, пожалуйта, не надо постоянно отстаивать свою независимость. Я на нее не покушаюсь. Тебя жизнь за¬ставила с ранних лет быть самостоятельной. Я говорю не об опеке, а о дружеской поддержке. Ты еще ни разу не сказала, что можешь обходиться без друзей. Такого я от тебя не слы¬шал. Когда человек одинок, это очень плохо. Аты сейчас ни¬как не можешь пожаловаться на одиночество. У тебя есть я. И если мне хочется побаловать тебя, что в этом плохого?.. Мне сложно перевести в слова все, что я чувствую. К тому же поступки убедительнее слов. Но когда ты начинаешь про¬тивиться… — Он махнул рукой и замолчал. Чувствовалось, что ему до сих пор больно от сцены, произошедшей на кухне.
— Я об этом как-то не задумывалась, — тихо произнесла она.
— Когда я что-то делаю для тебя, это… мои слова, кото¬рые я не могу произнести. — Габриель провел большими пальцами по ее щекам. — Прошу тебя, не лишай меня этой возможности.
Джулия встала на цыпочки, крепко обняв его и уткнув¬шись носом ему в грудь. Она поняла, что они оба голодны. Они тяжело дышали и даже вспотели.
— Спасибо, — прошептал Габриель, опуская подбородок ей на плечо.
— Мне тяжело зависеть от другого. Даже от тебя.
— Понимаю.
— Было бы легче, если бы ты посвящал меня в свои пла¬ны, а не принимал за меня решения. Тогда бы я чувствовала себя… твоим партнером. Понимаешь? Не так, как сейчас. — У нее покраснели щеки.
— Джулианна, я очень хочу, чтобы мы стали партнера¬ми, — сказал Габриель и снова ее поцеловал. — Твоя просьба вполне справедлива. Просто я иногда, что называется, увле¬каюсь. Особенно с тобой.
Она кивнула и отошла на шаг, чтобы видеть его глаза.
— Где-то за год до смерти у отца вдруг пробудилась со¬весть, и он включил меня в свое завещание. Уравнял в правах со своими законными детьми. Наверное, подумал, что тем самым искупит свои грехи. Смотри. Перед тобою — живая индульгенция.
— Грустно все это. Представляю, как по тебе резануло его… благодеяние.
— Поначалу я вообще не хотел брать деньги. Надо ска¬зать, в финансах этот человек разбирался очень хорошо. Я не понимаю всей механики его вложений, но сейчас у меня де¬нег больше, чем было, когда он умер. Я не успеваю их тратить. Проценты нарастают быстрее. Поэтому пусть тебя не трево¬жит, сколько стоят вещи. Я отучил себя смотреть на ценники.
— А почему ты согласился принять отцовское наследство?
Габриель снял очки, потер веки.
— Если бы я вел праведную жизнь, я послал бы его на¬следство подальше. Но, как ты знаешь,
