– Не понимаю, о чем ты, – сказала Гвендолин. – Хочу почитать что-нибудь полегче Дарвина. Когда будешь уходить, не поищешь мне «Золотую чашу»? Автор – Генри Джеймс.
Он смотрел вслед Фордайс и, когда та исчезла за углом, Микс спустился вниз, стараясь не шуметь. Дверь в гостиную была открыта, а на диване лежала старуха Чосер. Она спала, открыв рот. Как человек, всегда следящий за порядком, Микс отметил, что на кухне образуется всегдашний хаос. А ведь старая карга даже суток в доме не пробыла.
Уверенный, что найдет стринги там, где и оставил, он прокрался на цыпочках в прачечную и снял крышку с котла. Конечно, что-то разглядеть на дне было невозможно. Как женщины выливали оттуда воду? Возможно, и не выливали. Там всегда что-то кисло и воняло в глубине. Где-то был фонарик. Микс был почти уверен, что однажды старуху видел с фонариком в руке. Обследовал кухню, заглянул в шкафы. Фонарика не оказалось, но он нашел свечу и спички. Боясь, что старуха услышала чирканье спичек по коробку, он подождал и прислушался, держа в руках зажженную свечу. Удостоверившись, что она не поднялась с дивана и не идет его искать, Микс опустил свечу в котел так глубоко, как только мог. Осветились стенки котла и какая-то синеватая грязь на дне. И все. Ничего. Стрингов не было. Котел пуст.
Микс еще какое-то время разглядывал внутренности котла, и тут показалось, что котел не совсем пуст. Он зажмурился и снова открыл глаза. На руку капнул горячий воск, Микс подпрыгнул и чуть не вскрикнул от неожиданности. Выругавшись про себя, задул свечу и положил ее и спички туда, откуда взял. Осторожно двинулся обратно через гостиную. Старуха еще спала. Она ли нашла стринги? Или ее подруги? Ему казалось, что они сразу обо всем догадаются – стринги принадлежат пропавшей девушке, чье фото мелькало почти во всех газетах. Только сегодня он видел заголовок крупным шрифтом: «ВЫ ВИДЕЛИ ДАНИЛУ?»
У себя наверху он стал думать, как теперь быть. Спросить у старухи Чосер или поговорить с подругами? Но он понимал всю нелепость вопроса. Как объяснить, что он делал в прачечной, зачем трогал котел? Им захочется знать, кому принадлежат стринги, а ему не приходило в голову ни одно объяснение, кроме правды. Хотя, может, и не спросят. Микс не знал, как могут отреагировать люди на его поведение, как воспримут то, что кажется ему нормальным. Но по некоторым замечаниям трех пожилых леди, представители старого поколения пришли бы в ужас от столь откровенно сексуальной вещицы, как стринги. Если так, старухи могли сделать вид, что не заметили их, или выбросить, скривившись от отвращения. «Мечтать не вредно», – сказал себе Микс, но всерьез задумался об этой возможности.
Пока старуха спала, Микс сходил в ее спальню и проверил пузырьки и таблетки, которые она привезла из больницы. Среди них был один с надписью: «По две таблетки для крепкого сна». Вряд ли она их пересчитала, и Микс отсыпал восемь таблеток. Если понадобится еще, он всегда может вернуться. Вместо двух таблеток он принял три и крепко проспал до трех ночи. После чего с трудом дождался утра.
Если старухи все-таки нашли стринги? Миссис Фордайс может определить, что они принадлежат девушке. И что? Пойдет в полицию? При свете дня эта идея казалась маразмом. Причин бояться не было.
Надо было приехать к клиентке на Холланд-Парк в девять тридцать, но он уже на двадцать минут опаздывал. Впрочем, она обрадовалась его приходу и не ругалась. По дороге в Челси он проверил сообщения на мобильнике и удивился, увидев одно от мистера Пирсона. Может ли он срочно явиться на встречу с начальником? Микс похолодел, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытал, когда вспомнил про стринги. Вряд ли Пирсон сердится из-за нескольких пропущенных вызовов. Он был очень вежлив с клиентом из Челси, показал, как прикреплять ремень к беговой дорожке, проверил все, что нужно. Он даже загордился своей физической силой.
Микс не слишком жаждал встречи с начальством и неторопливо приладил новый ремень к тренажеру на Примроуз-Хилл. Затем позвонил мистеру Пирсону. Вернее, его секретарше.
– Долго же ты собирался, – сказала она. – Какой смысл оставлять тебе сообщения, если ты их не принимаешь?
– Когда он хочет видеть меня?
– Немедленно. В двенадцать тридцать.
– Господи, но уже четверть первого.
– Тогда поторопись, – сказала она. – Он очень зол. Не хотела бы я быть на твоем месте.
Микс сел в машину и помчался в офис. Без четверти час секретарша ввела его в кабинет мистера Пирсона. Пирсон был единственным из тех, кто на памяти Микса обращался к подчиненным только по фамилии. Это вызывало ассоциации с армией, тюрьмой или судом.
– Ну что, Селлини?
И что на это можно было ответить?
– Молчание – знак согласия. – Пирсон рассмеялся своей шутке и продолжил: – Мы собираемся отпустить вас.
Глава 21
С дивана в гостиной Гвендолин заметила приближающегося почтальона. Он подошел к дому, и лязгнула крышка почтовой щели, в которую он бросил письмо от Стивена Ривза. Сразу почувствовав себя лучше, она без особых усилий поднялась и отправилась за письмом. Но оно оказалось не от Стивена, а от общества, собирающего пожертвования на исследования кистозного фиброза. Разочаровавшись, она принялась убеждать себя: если Стивен в отпуске, он вряд ли вернется до субботы или воскресенья, так что вряд ли успел получить ее письмо.
Старуха с трудом вернулась на диван, решив примерно через час подняться наверх и принять ванну. Но тут явилась Куини с тележкой из супермаркета, в которой лежали продукты.
– Вы с Олив, наверное, думаете, что у меня волчий аппетит, – сказала Гвендолин, без энтузиазма обследуя пакеты с зефиром, печеньем, йогуртами и салатом. – Положи все в холодильник, – попросила она и добавила, когда Куини двинулась на кухню: – Ах да, и не убирай из него фонарик, пожалуйста.
Подумав, что держать фонарик в холодильнике довольно эксцентрично, Куини тем не менее не тронула его и, вернувшись в гостиную, кротко уселась в кресло напротив Гвендолин. Было так жарко, что она надела свой новый розовый костюм и надеялась услышать от подруги комплимент. Но та предъявила какую-то красно-черную вещицу, вроде пояска, в котором Куини сразу узнала деталь туалета танцовщиц определенного типа, хоть и не видела подобных вещиц. Она густо покраснела.
– Думаю, ты знаешь, что это, раз уж так покраснела, – сказала Гвендолин.
– Конечно, знаю, – ответила Куини.
Она говорила по обыкновению мягко, но Гвендолин усмотрела в этом упрямство.
– Ладно, не морочь мне голову. Олив думает, что это может принадлежать… любовнице мистера Селлини.
– Какое это имеет значение, дорогая? – отозвалась Куини. – Вряд ли эта вещь дорого стоит.
– Я хочу прояснить ситуацию, – заявила Гвендолин. – Это значит, что либо она, либо они вдвоем побывали в моей прачечной.
– Ты можешь спросить его об этом.
– Я собираюсь. Конечно, сейчас его нет дома, и бог его знает, чем он занят, – вздохнула Гвендолин. – Думаю, мне надо принять ванну.
Старуха намекала на то, что подруге пора идти, но Куини восприняла намек по-другому.
– Хочешь, чтобы я помогла тебе, дорогая? – спросила она. – Я купала мужа каждый день, когда он болел.
Гвендолин театрально пожала плечами.
– Нет, большое спасибо. Я прекрасно справлюсь сама. Кстати, – произнесла она, хотя это было совсем некстати, – тот индус написал мне, что Отто съел его цесарок. – И, забыв о литературном таланте мистера Сингха, добавила: – Конечно, ни один приличный англичанин не стал бы нарушать закон и держать в центре Лондона домашнюю птицу.
Куини трудно было рассердить, но поскольку она была волонтером в Комитете по расовому равенству, то легко выходила из себя при малейшем намеке на дискриминацию.
– Знаешь, Гвендолин, – хотя, наверное, не знаешь, – если бы ты сказала такое на публике, тебя могли бы привлечь к суду. Это настоящее оскорбление, – заявила она и добавила уже менее пафосно: – Мистер
