предыдущих – ведь старуху Чосер будут искать. Остается одно – подождать до завтра и попробовать раздобыть более плотный пакет.
Спина снова заболела. Напрасно он тащил это тяжеленное тело по лестнице. Но выбора не было. И придется снова его тащить, потому что иначе он не сможет впустить в квартиру тех, кому вздумается прийти. Помимо всего прочего, воспалилась лодыжка, оцарапанная котом. Она покраснела и раздулась, и Микс испугался, что на когтях Отто была какая-то зараза. Но жизнь важнее боли, и, втащив тело в гостиную, он бросил его в угол и придвинул туда бар.
Присутствие трупа не давало ему покоя, так что пришлось переместиться сначала в кухню, а затем в спальню. Как можно расслабиться в комнате, в углу которой лежит мертвое тело, пусть и завернутое в простыню? В спальне было лучше, немного лучше. Микс лежал на кровати и думал, что завтра отыщет более плотный и прочный пакет, затем положит старуху в этот пакет и спрячет под половицами. А затем выбросит это из головы и забудет.
Нерисса с отцом поехали на прогулку. Она была его единственной дочерью и младшим ребенком. Не то чтобы он любил дочь больше сыновей – он любил ее по-другому, отчасти потому, что она была долгожданной девочкой, отчасти потому, что ее кожа была почти столь же темной, как у него самого. Сыновья пошли в мать. Более светлокожие, высокие, красивые и преуспевающие. Отец гордился ими, но они не были похожи на его сородичей, чьи женщины славились красотой – как Нерисса и его старая мать. И он, не по религиозной или ритуальной причине, а просто потому, что всегда так делал, взял отгул на работе, и они с Нериссой отправились в дом престарелых в Гринфорде, где жила его мать. А также повез ей цветущее африканское растение и лучшее манго, которое сумел найти – мякоть которого, увы, не истекала соком.
В автомобиле Нерисса обмотала голову замечательным бело-розовым и изумрудным тюрбаном, поскольку бабушка считала, что именно так должна выглядеть нарядная женщина. Так что Нериссе пришлось надеть еще и зеленый сарафан с рубиновой окантовкой и стать похожей на жену вождя. Они с отцом осчастливили бабушку своим визитом и поели разных вкусностей, и теперь Нерисса собиралась поголодать. Они сели в машину и направились туда, где собирались провести остаток дня. Каждый год – в разных местах. В прошлом году это был Морской музей в Гринвиче, а на сей раз они выбрали Хэмптонский дворец правосудия. Прежде чем они добрались туда, Нерисса раскрутила тюрбан, собрала волосы в хвост и надела большие темные очки, чтобы ее никто не узнал. Сарафан снимать не стала.
Пока они бродили по дворцу, день прояснился. Нерисса порывисто призналась отцу, что влюбилась в Дарела Джонса.
– Но ты не слишком хорошо его знаешь, да? – спросил Том.
– Не слишком, – ответила она. – Я не видела его с тех пор, как мы все ходили к нему на обед. Но… Я знаю, что люблю его уже много лет. С тех пор, как они стали нашими соседями.
– Любит ли он тебя, моя дорогая? – поинтересовался отец.
– Вряд ли, папа. Сейчас – нет. Если бы любил, это было бы заметно. Он пригласил бы меня куда-нибудь еще.
Они пообедали в итальянском ресторане в Хэмптоне – его открыл Том, который неплохо в них разбирался. Пока они ели заказанные блюда – вернее, Том ел, а Нерисса притворялась, что никак не может доесть, – он сказал, что, поскольку она красива и добра, безразличие Дарела не связано ни с ее внешностью, ни с характером.
– Я предполагаю, что случай доктора Фелла,[3] – сказал Том.
– Кто такой доктор Фелл?
Том продекламировал:
– Надеюсь, это не так, – произнесла Нерисса, – потому что так неправильно.
– Любовь – странная штука, – сказал отец. – Твоя мать была красивой и до сих пор красива, но я не знаю, почему влюбился в нее, и бог знает, почему она влюбилась в меня. Твоя бабушка сказала бы, что раньше было проще – жених и родители девочки обо всем договаривались, и парень получал стадо коз и несколько бушелей зерна вместе с невестой.
– Дарел не сможет держать коз в Докленде, – возразила Нерисса, – и я не представляю, что бы он делал с бушелями зерна. Он сказал, что, если мой преследователь начнет приставать, я должна позвонить ему, и он приедет. В любое время дня или ночи.
– Он пристает? – с тревогой спросил Том.
– В общем, нет. Я не видела его неделю.
– Что ж, если увидишь, позвони Дарелу и убей одним выстрелом двух зайцев.
Нерисса задумалась.
– Честно говоря, мне совсем не хочется, чтобы этот тип снова появлялся.
– Подумай хорошенько. А вдруг хочется?
На следующий день рано утром Куини и Оливия встретились в особняке Сент-Блейз и обсудили положение вещей. Обе возмущались, что Гвендолин куда-то исчезла, не поставив их в известность. Они сидели в гостиной, разложив две чистые салфетки на диване, пили растворимый кофе, который приготовила Оливия, и закусывали печеньем, что принесла Куини. Сомнительных продуктов с кухни Гвендолин они брать не стали.
– В комнате грязно, – сказала Оливия. – Во всем доме грязно.
Она ополоснула чашки кипятком перед тем, как налить в них кофе.
– Милая, мы прекрасно это знаем, но, слава богу, мы здесь не живем. И у меня, в отличие от тебя, никакого желания отмывать весь дом, пока бедная Гвендолин где-то далеко. Ты видела, как она среагировала на чистую кухню. Надо заниматься своими делами и не вмешиваться в ее.
– Я вообще не могу понять, почему она уехала. Все годы, что я знаю Гвен, она никогда не уезжала далеко.
– И никогда не упоминала друзей в Кембридже.
– Но у профессора, возможно, там были знакомые. Это вполне вероятно.
– Может быть, – согласилась Куини, – но почему она не рассказывала о них? И ты знаешь, дорогая, для людей ее возраста (Гвендолин была десятью годами старше ее и двенадцатью старше Олив) требуется целая эпоха, чтобы подготовиться к отъезду. Я помню, как мама, когда ей было за восемьдесят, собиралась по две недели, при этом она всего лишь ездила к моему брату. Обсуждала все «за» и «против» каждый день. Ехать утром или днем? Каким поездом? Просить, чтобы сын встретил ее, или сам догадается? Тебе это тоже известно. И с Гвендолин было бы так же. Нет, даже хуже.
– Хорошо, тогда я не знаю. Выпей кофе, пока он не остыл.
– Прости, Олив, но я не могу. У него вкус моющего средства. Как думаешь, у Гвен есть записная книжка? Можно там посмотреть адрес.
Они прошлись по комнате, отпуская замечания насчет грязи и паутины, и принялись вытаскивать книги из шкафа, поднимая тучу пыли. И тут Микс спустился в прихожую. Когда старухи вошли в дом, он уже шел вниз по лестнице, отправляясь на поиски плотного полиэтиленового пакета. Услышав их голоса, сначала вернулся к себе, а потом решил, что лучше подойти к ним и, что еще важнее, попросить, чтобы они отдали ключи от дома.
За несколько мгновений до того, как он вошел в гостиную, Олив нашла древнюю записную книжку Гвендолин в ящике среди обрывком бумаги, сломанных карандашей, английских булавок, резинок, старинных электрических штепселей и полусотни использованных чековых книжек, в которых остались одни корешки. Когда вошел Микс, она просматривала начало книжки.
– О, доброе утро, мистер Селлини.
– Привет, – ответил Микс.
– Мы только что задавали себе вопрос, не знаете ли вы случайно имена друзей, к которым уехала мисс Чосер?
– Нет, не знаю. Она не говорила.
– Мы должны разузнать, – сказала Куини. – Это так не похоже на нее – уехать, не сказав ни слова. – И Куини подарила Миксу одну из тех улыбок, что разили мужчин наповал, когда ей было восемнадцать, и
