поняла, что кричу, мечусь на кровати, а другие учительницы стоят вокруг и смотрят на меня в испуге. Теперь при мне они соблюдают ту настороженную сдержанность, которая адресуется людям не в здравом уме, но мои ученицы опасливостью не страдают.
Заводилы в школе — Абигайль Уэстон и Джейн Фелл, обе красивые, наглые девочки шестнадцати лет. Они не прилагают никаких усилий, чтобы научиться играть на фортепьяно, а когда я указываю им на ошибки, смеются надо мной. Другие девочки берут с них пример, кроме Фрэнсис Каллен. Это некрасивая застенчивая фитюлька тринадцати лет, предмет насмешек. Я ощущаю родство с ней.
На второй мой вечер в школе я так истомилась по одиночеству, что, казалось мне, вот-вот умру. Я выждала, пока все заснут, затем тихонько выскользнула наружу. Ночь была жаркой, безветренной. Распухшая луна бросала неверный свет на школу. Глубокие тени одевали сад. Стрекотали кузнечики, и в воздухе висел тяжелый аромат цветов. Я вдыхала бодрящее веяние свободы, а моя затравленная душа обретала утешение в природе…
…пока из своего дома не вышел преподобный Гримшо. Я спряталась за большим дубом. Он торопливо прошел мимо меня и исчез между березами в конце сада. Из дома вышла Джейн Фелл и проследовала за Гримшо. Позади берез высилась каменная башня ветряной мельницы. Джейн и преподобный Гримшо могли идти только туда, но что они делали в этом запретном месте? Я недоумевала, каким образом Джейн бродит на свободе, когда все остальные девочки заперты в дортуарах, и какие дела у нее могут быть с преподобным Гримшо?
Быть может, это как-то связано с тем, ради чего я здесь? Я решила, что мне следует увидеть творящееся на мельнице, но тут услышала цокот лошадиных копыт и стук колес, приближающиеся к школе. Внезапно во дворе появилась миссис Гримшо. Ее въедливые глаза поблескивали в лунном свете, обозревая школу, будто в поисках непрошеных гостей. Боясь, что она обнаружит меня, я прокралась назад в постель, не сомневаясь, что что-то тут очень неладно.
На следующий день Дженн Фелл исчезла из школы. Когда я спросила, куда она уехала, мисс Ретберн сказала, что ночью ей стало плохо, и родители забрали ее домой. Но я же видела ее совершенно здоровой и не могла не спросить себя, не имеет ли случившееся с Джейн Фелл, чем бы это ни было, какого-либо отношения к жизни или смерти Изабели Уайт. И может быть, я скоро это узнаю.
Сегодня днем миссис Гримшо вызвала меня в свой кабинет. Она спросила меня: «Работа здесь вас устраивает?»
Я ответила, что да, и поблагодарила ее за ее доброту.
Миссис Гримшо самодовольно улыбнулась.
«У многих женщин есть причины благодарить нас, — сказала она. — И кое-какие благодарность свою выражают пожертвованиями. — Она показала мне конверт с десятью фунтами. — Мы как раз получили их от бывшей ученицы».
Она небрежно бросила конверт на письменный стол, а затем деловито вышла из комнаты, оставив меня там. У меня возникло особое ощущение, что она хочет проверить, не воспользуюсь ли я случаем украсть эти деньги. Сначала у меня не было ни желания красть, ни сомнений, что я должна либо доказать свою порядочность, либо буду уволена. Но ход моих мыслей внезапно изменился. При обычных обстоятельствах я бы оставила деньги лежать там, где они лежали, и удостоверила бы свою честность; но это же не была обычная школа, а я не была обычной учительницей. Отгадав, что миссис Гримшо требуется от меня не честность, а нечто другое, я опустила конверт себе в карман.
Весь день меня грызло жуткое предчувствие. Выдержала ли я ее проверку? Затем, после вечерних молитв миссис Гримшо подошла ко мне.
«Могу я поговорить с вами, мисс Смит?»
Мы вновь пошли в ее кабинет, она суровая, я напуганная и дрожащая.
«Нынче днем я показала вам кое-какие денежки, — сказала миссис Гримшо. — Они были там, когда я вышла вон. — Она показала на стол. — Вы их видите?»
«Нет, мэм», — прошептала я, заикаясь, как любая воровка, ожидающая воздаяния. Мой страх был настоящим, мне не было нужды в притворстве.
«И я не вижу, — сказала миссис Гримшо. Ее глаза заблестели, а уголки ее мокрых пухлых губ изогнула злая улыбка. — Куда же могли подеваться десять фунтов?»
«Не знаю», — сказала я, хотя сознание моей лжи лишало попытку притвориться убедительности.
«А я так думаю, что знаешь. — Миссис Гримшо обходила меня вокруг, ее шаги замыкали меня в кольцо. — Я оставила тебя одну в этой комнате с деньгами. А теперь они пропали. А только ты за весь день заходила сюда, окромя меня. — Она остановилась, как кошка, изготовившаяся к прыжку. — Карманы выверни!» — приказала она.
Трепеща под ее угрожающим взглядом, я повиновалась. И на свет появился конверт с деньгами.
«Ага! — воскликнула миссис Гримшо, выхватывая его из моей руки. — Подлая воровка. Мы-то кормили тебя, приютили и дали тебе работу: ты обманываешь наше доверие! — Праведное негодование пылало на ее лице, однако я заметила, что она очень довольна моим проступком. — Надо бы вышвырнуть тебя вон!»
«Нет, молю, не надо! — пробормотала я в нежданной панике, вдруг подумав, что неверно оценила положение вещей и потеряю мое место в школе. Как тогда сумею я обнаружить факты, могущие послужить спасению моих близких? — Мне некуда идти!»
«Надо бы сдать тебя полиции», — сказала миссис Гримшо.
Ужас сковал меня. Я в тюрьме? Ахнув, я упала на колени перед миссис Гримшо. «Смилуйтесь! Молю вас, простите меня!»
Что миссис Гримшо смаковала мой ужас, мое унижение, было очевидно.
«Сделайте со мной что угодно, — сказала я, — но разрешите мне остаться. Обещаю, я никогда больше не буду воровать».
«Есть способ, каким ты можешь избежать наказания и доказать, что заслуживаешь остаться тут», — сказала миссис Гримшо с притворной неохотой.
«Я что угодно сделаю! — вскричала я. — Все, что пожелаете!»
Скрестив руки на груди, миссис Гримшо уставилась на меня, ее въедливый взгляд примеривался и оценивал меня. Она улыбнулась, и ее улыбка стала заговорщицкой.
«Мы просто забудем твою оплошность. Хватит хныкать, иди ложись спать. Завтра ты выполнишь дли меня одно порученьице».
Я почувствовала неимоверное облегчение, что она предоставила мне новый шанс, и еще стыд, что я заклеймена как преступница.
«Благодарю вас», — прошептала я. Когда я выбежала из кабинета, жуткое предчувствие стиснуло мое сердце. Я отдала себя во власть женщины, которая, как я верила, ничего хорошего не замышляла, так чего же она ждет от меня?
20
Утром моего четвертого дня в Лондоне я позавтракала с Кэт в обширной столовой, отделанной в желтых тонах. Солнце сияло в окна, стол украшали только что срезанные цветы. Как мне хотелось бы впитать окружающую меня яркость и воздать должное превосходному завтраку из яиц, хлеба, ветчины и желе, но я тревожилась за Эмили и Энн и начинала думать, что мое присутствие в Лондоне не имеет смысла.
Тут в комнату широким шагом вошел мистер Слейд.
— С добрым утром, — сказал он небрежно и сел к столу, будто в его внезапном появлении не было ничего сколько-нибудь примечательного.
