— Спал, как и все. Времени-то сколько!
Лаврентьев понимал, что со временем что-то не так, и хотя это объясняло отсутствие обслуги, но не объясняло всего, что произошло с ним до этого, и ограничился полуистеричным приказом:
— Немедленно вышвырни этих детей из дома!
Внимательно оглядев комнату, Соловьев удивленно спросил:
— Каких детей?
— Вот этих! — ткнул Лаврентьев в сторону Маши и Пернатого Змея, с интересом наблюдавших за происходящим.
Помощник странным взглядом посмотрел на Вице-президента, и тот понял, что он не видит никого, кроме его собственной персоны. В этот момент из-за ворот дома раздался гудок машины. Игорь Юрьевич прильнул к окну, сердце его забилось еще сильней.
— А вот и торжественный эскорт, — прокомментировала Маша появление кареты «Скорой помощи» и двух «Ауди» с мигалками.
Игорь Юрьевич схватился за сердце и потерял сознание.
7
— Все чисто?
— Чисто, но есть информация.
Евгений Дмитриевич заерзал в кресле. Информация от палача — он этого не любил. Он вообще предпочитал общаться с ним пореже и только по телефону.
— Встреча нужна?
— Нет, только телефон того, кого вы ищете.
— Говори.
Кольский записал номер и положил трубку.
«Вот так-так. Анжела перед смертью раскололась! Это ее почти оправдывает, хоть и посмертно!», — цинично подумал Евгений Дмитриевич, а поняв свой цинизм, впал в легкое раздражение на самого себя.
Опять раздался звонок.
— Да! — сказал он.
— Евгений Дмитриевич, звонит секретарь Игоря Юрьевича. Соединить?
— Конечно! — сказал Кольский, но тут же подумал, что Верочка сказала не «звонит Игорь Юрьевич», а звонит «секретарь». Раньше такого не было.
— Алло, — услышал он в трубке.
— Да-да, слушаю! Кольский!
— Евгений Дмитриевич, я должна вам сообщить, что Игорь Юрьевич серьезно заболел. На его место назначают Витебского Эдуарда Филимоновича.
У Кольского в голове возникло не меньше сотни вопросов, но он понимал, что секретарь и так оказала ему услугу, сообщив правительственную информацию. Поэтому сказал:
— Спасибо, Зинаида Павловна. Если вам что-нибудь будет нужно или, не ровен час, вы останетесь без работы, милости прошу. Приходите, не стесняйтесь.
— Спасибо, Евгений Дмитриевич. Буду иметь в виду.
Кольский положил трубку и схватился за голову.
Без Лаврентьева он был никем, а Витебского видел несколько раз в приемных Правительства и даже незнаком с ним. «Что же случилось? После появления этого Кудрина все идет кувырком. Надо бы голову ему оторвать, но сейчас будет не до этого».
Он нажал кнопку селектора и попросил Верочку соединить его с Управлением кадров Правительства.
— Нина Геннадьевна, — сказал он бодро, — рад слышать ваш неунывающий голос.
— А-а, Евгений Дмитриевич. Добрый день, — немолодая дама редко была рада звонкам. — Что, прослышали уже?
— Прослышал.
— Ну и уши у вас. Сама только постановление получила.
— Так ведь без ушей не проживешь в нашем-то деле.
— В вашем — да. Чем могу?
— Мне бы знать, когда Эдуард Филимонович к обязанностям приступает? — Кольский затаил дыхание. Дама была начальником Управления, характер имела скверный и подозрительный, но на этот раз пронесло.
— Так уже.
— А как мне с ним связаться?
— По номеру Лаврентьева, — с великим одолжением упало в трубку.
— Спасибо преогромнейшее, Нина Геннадьевна. Должник ваш навеки.
— Ну-ну, помните об этом, — сказала дама, хотя оба знали, что она никогда не обратится к нему за помощью. Из другой касты была, из старой гвардии. А он — новичок, однодневка. Не прошел еще срока испытательного в номенклатуре. Да и нюх у нее на однодневок был что надо. За версту их чуяла.
Кольский сел и с минуту пытался думать. «Надо поехать к Витебскому, но с чем?» Евгений Дмитриевич в любом случае должен был к нему поехать, однако — одно дело, что-то зная о происшедшем, а другое — пытаться вытянуть информацию, чтобы разнюхать планы начальника на будущее.
Он снова схватился за телефон. Минуя секретаря, набрал домашний номер Лаврентьева. К телефону долго никто не подходил. Затем мужской голос сказал:
— Алло!
— Могу я слышать Игоря Юрьевича? — спросил Кольский.
— Игорь Юрьевич в больнице, — ответил голос.
— Соловьев, ты? — обрадовался Евгений Дмитриевич.
— Да, а это кто?
— Да Кольский, Кольский!
— Здравствуйте, Евгений Дмитриевич!
— Что у вас там случилось?
— В двух словах не расскажешь, — сокрушенно и с легким страхом сказал Соловьев.
— Я могу приехать?
— Приезжайте.
Через час Евгений Дмитриевич уже слушал короткий, но эмоциональный рассказ Соловьева.
— Я вхожу, как обычно, а в меня летит будильник. А потом он говорит: ты, мол, где был? Будто не знает, что мы встаем в шесть тридцать, а его будим в семь. А сам возбужденный такой, глаза блестят лихорадочно. Я понять ничего не могу. А он вдруг и говорит: вышвырни, мол, этих детей из дома. Представляете?! — Соловьев посмотрел на Евгения Дмитриевича, и тот заметил, что его состояние близко к истерике. — А в комнате-то никого и нет! — торжествующе объявил рассказчик.
— А тебе не послышалось насчет детей? — спокойно спросил Кольский.
— Да нет, Евгений Дмитриевич! У меня-то голова на плечах есть. И вот еще что, — пытаясь доказать, что голова действительно есть, добавил Соловьев, — я заметил, что Игорь Юрьевич был уже после душа, чего прежде не бывало в такие часы. Но и это еще не все, — вдруг осекся он, и Кольский понял, что есть деталь, которая никак не поддается простому объяснению.
— Ты говори, Миша, говори, я слушаю.
— Телефон на первом этаже был вырван из розетки, а нашли мы его аж за забором, — почти мистическим шепотом закончил Соловьев.
— Вот как? А как же Игорь Юрьевич в больницу-то попал?
— А вот это тоже странно, — скривил тот в недоумении лицо, — только все это случилось, ну, только
