по лестнице, но не вниз, как сделали бы все нормальные люди, а вверх.
Почти год ушел на то, чтобы родной ЖЭК организовал для меня ключи от чердака. Проблема, конечно, заключалась не в том ключе, что от нашего чердака, с этим я справился бы и сам, а в том, что ключи были от чердака в крайнем подъезде. Чего только не пришлось мне выдумывать, чтобы доказать жизненную важность для меня этих ключей. Кончилось тем, что я показал справку из психдиспансера, в которой мой приятель отчетливо написал: «Фобия пожаров и ограниченных пространств».
Этой дорогой я пользовался лишь трижды, и последний раз это случилось около четырех месяцев назад, когда мне пришлось избегать встречи с одной навязчивой дамой. Поэтому сейчас я молил Бога, чтобы ЖЭК не поменял замки.
Не поменял.
Я вышел из крайнего подъезда и нырнул в него снова, надеясь, что остался незамеченным. Метрах в шестидесяти от меня, прямо против двери подъезда, ведущей где-то там наверху в мои покои, стояли три, да-да, именно три, автомобиля, причем каждый из них был черным джипом. Насколько я успел заметить, два мужика мирно беседовали, облокотившись на капот одного из них. Решив не вмешиваться в их разговор, я ретировался на второй этаж, открыл окно, ведущее на улицу, и сполз на благословенную землю. Здесь меня никто не ждал, и в этот раз я не стал печалиться по этому поводу.
Солидным шагом, чтобы не привлекать внимания окружающих, которых, кстати сказать, не было, я добрался до пересечения Садового кольца и Петровки и тут уж от души замахал руками в надежде на такси. Такси не было, а вот частник на скрипучей «пятерке» меня подобрал. Сев в машину, я наконец глянул на часы. Четыре утра.
Пока водитель с сильным грузинским акцентом объяснял мне нелепость войны в Абхазии, я пытался выстроить план действий, но отчего-то ни одна стоящая мысль не задерживалась в моей голове. Обрывки информации, образы навязчивого, яркого сна, строки из Костиного письма, ФСБ и кровь — полный ступор для моих несчастных мозгов. Кроме того, покоя не давала мысль о том, что меня посреди ночи грубо разбудили и заставили бежать из собственного дома куда глаза глядят.
До работы было недалеко, и шпиль телебашни приближался, когда я подумал, что приближаться он может не только ко мне. Вот же идиот: сбежать из дома и поехать на работу! А?! Каков умник!
— Остановитесь здесь, пожалуйста.
Заседание политклуба прервалось.
— Дорогой, мы еще не доехали. Зачем…
— Мне и нужно было сюда, — я протянул деньги и вышел из машины на пересечении Шереметьевской улицы и Сущевки у кинотеатра «Гавана».
Бросив сумку рядом, я присел на скамейку и закурил. Хорошо, что было начало лета, иначе не сидел бы я сейчас, с наслаждением вдыхая запах сирени вприкуску с дымком «Мальборо».
Итак, кто виноват и что делать?
В том, что виновато Костино письмо, я не сомневался. Но не так же быстро, товарищи дорогие. И ахнуть ведь не успел, как танки пожаловали. Если бы эти, ну те, что руководят танковой дивизией, знали, что я пацифист, можно было бы о чем-нибудь договориться. А так, что ж? Никакого желания разговаривать с ними у меня теперь не было. О чем?
Предложить им посреднические услуги по вопросу закупки крови, которую они выкачивают из ничего не ведающих граждан? Очень смешно! Они ведь для этого и прислали ко мне свою армию, чтобы те убедили меня в необходимости такого сотрудничества. Развеселившись от этих мыслей и представляя подобный разговор с «военачальниками», я вдруг насторожился. В мою сторону нацелились чьи-то шаги. Разобрав, что они женские, я успокоился, но сигарету потушил. Незачем лишний раз привлекать к себе внимание.
И что вы думаете? Через минуту я уже стоял перед той, что цокала каблучками. Я не из тех людей, что кидаются на незнакомых женщин по ночам. Просто не люблю я этого. И хоть та, что была теперь передо мной, стоила любых подвигов, в сложившейся ситуации я бы даже не пошевелился, если бы… если бы неведомая сила не оторвала меня от скамейки и не толкнула вперед. Я смотрел на нее, а газовый баллончик смотрел в мои прекрасные очи.
— Е-е-е, м-м-м, — видимо, эти козлиные звуки, изданные мной с целью знакомства, немного успокоили ее, и баллончик приопустился.
— Ну? — определенно произнесла она.
— Я не сплю! — доказал я, что тоже могу говорить.
— Тонко подмечено, — замерзло синее море глаз. — У меня нет привычки шляться по чужим снам.
— Да, но не далее как сегодня ночью, вы уже были в моем сне.
— Тогда я приду и завтра, может быть. А сейчас, извини, мне нужно идти. — Она сделала шаг, и я посторонился, растерянно пробормотав:
— Да, да, Полная Луна, конечно.
Она прошла несколько шагов и остановилась. Я замер.
— Почему ты назвал меня Полной Луной?
— Так вас звали в моем сне.
Она задумалась, потом, будто что-то решив, сказала:
— Проводи меня. Страшно одной.
Я провалился сквозь землю, выбрался наверх, опять провалился, опять…
— Кто же ходит по ночам в одиночку да еще с такой внешностью? — нагло поинтересовался я, подхватывая сумку.
— Так получилось, — сухо ответила она и пояснила: — это я о ночи, а не о внешности.
— Да, внешность дома не оставишь. — Мне показалось или она действительно улыбнулась?
— Кем же я была в твоем сне?
— Пленницей, которую должны были принести в жертву.
— Вот как? Печальное обстоятельство. — Она помолчала. — И что же, меня убили?
— Нет. Императорский художник спас вас вместе с отцом и братом.
— А потом?
— Я не знаю, меня разбудили.
Снова возникла пауза, но ненадолго:
— Откуда же я была родом?
— Из Атлантиды.
— Очень романтично, но избито.
— Зато правда.
— Правда? Во сне? — Мне нравится ее сарказм. В глазах появляется маленький набор молний, но не среди туч, а прямо среди ясного дня. Красиво.
— Но уж теперь, встретив вас, я не знаю, правда это или нет.
Она замолчала, и я заметил, что мы вошли во двор. Не люблю я компаний, блуждающих по ночному городу в поисках приключений, как и эту, оказавшуюся у нас на дороге. Стандарт: «Закурить не найдется?» — и шарящий в поисках добычи взгляд.
Протягиваю левой рукой пачку сигарет, приоткрывая полу куртки, чтобы этот самый взгляд отметил присутствие нежелательного для себя предмета. Две сигареты исчезают со словом: «Мерси!» — и мы расстаемся.
— Ничего, вежливые ребята, — говорю я, когда братва удаляется в странном молчании, и поправляю пистолет за поясом, но так, чтобы не видела моя спутница.
— Господи, я так испугалась.
— «Не ходите, дети, в Африку гулять», — обожаю временами назидания.
— Ну, в ресторане я была с однокурсниками! Диплом обмывали! Что ж, и шагу ночью не ступить? Дурдом какой-то!
Боже мой, сколько эмоций. Неужели это я вызвал? Приятно.
— И в какой же области вы теперь профессионал?
— Историк.
