это было ему чуждо. Его единственным развлечением стали азартные игры — одно из немногих «достижений культуры», которые завоеватели внесли в уйгурскую среду. Нияз-лозун прекрасно знал их все. Вообще он был мастером в трех «искусствах»: в пьянстве, разврате и азартных играх. От своего вожака не отставали в этом и его соратники, сопровождавшие его сегодня: Ма-лозун, переводчик, Давур-тунчи, Якуп- лозун и прихвостень Давура хромой Хашим, которому все равно с кем таскаться, лишь бы живот набить битком…
Играли в карты — и с таким азартом, что на выпивку с закуской почти не обращали внимания.
— Если и на этот раз проиграю, — сказал Нияз Давуру, — я твои карты разорву, запомни! — Ему крепко не везло.
— Подумаешь, что ты там проиграл. Крикнешь завтра — втрое больше принесут!
Полупьяные игроки рассмеялись шутке Давура, но Нияз так взглянул на них, что смех тут же замолк.
— Ставьте больше, Нияз-бегим, если на этот раз не выиграете, клянусь, я отрежу свое правое ухо и брошу на кон, — заподхалимничал хромой Хашим.
— Что ты там несешь, вонючий козел, — прикрикнул на него Нияз, — не верещи под руку, а то получишь!
— Хоп, бегим, хоп…
— Ах, собака, и опять не пришла карта!
— А ты выйди, проветрись. Успокоишься, может, судьба и переменится.
— А ты не хвастай, Давур! — вконец разорился Нияз. — Если я тебя не разорю сегодня — имя сменю!
— Ну давай, давай, посмотрим, кто кого разорит.
— В карты играть больше не буду, у тебя карты крапленые. Если играть, то в четыре альчика!
— Ну что ж, пусть будет по-твоему. А если и в альчики проиграешь, то за что возьмешься?..
— Сказано, не хвались раньше времени. А если и тут тебе проиграю, то жену к чертовой бабушке…
— Эй, эй, Нияз-бек! Давайте не будем так уж увлекаться!.. — придержал его до сих пор молчавший Ма-лозун.
— Сколько раз он клялся, а потом забывал, — шепнул Давур, но все его шепот услышали и рассмеялись. И вправду, Нияз-лозун, вскипев, всегда клялся прогнать прочь эту жену, но затем забывал о свой клятве… Сколько раз подобные шуточки оборачивались у «друзей» ссорой, порой доходило и до драки, но потом вновь сходились они вместе и вновь начинали игру.
— Эй ты, Хромой! Где ты?! — крикнул Нияз.
— Я здесь, бегим!
— Заверни угол ковра вон в том углу.
— Хоп, бек! — Хашим отвернул конец ковра в углу комнаты, прикрывавший ямку для игры в альчики.
— Имейте в виду, если поставите меньше ста лин пию[24], играть не буду, — предупредил Нияз-лозун.
— Ставлю двести, — бросил на кон бумажку Давур.
— Сто, — произнес Ма-лозун.
— И я сто, — добавил Якуп-лозун.
Игра началась.
— О аллах! — выкрикнул Нияз и, ударив себя в грудь, бросил альчики.
— О Жамшит! — воззвал к богу азартных игр Давур. Он перед броском сначала стукнул рукою об пол, а уже потом в грудь.
Нияз-лозун взвился, как мальчишка:
— Равная игра! Будем перебрасывать!
— Зачем? — спросил Давур. — Кто хочет продолжать, ставьте еще по сто!
— О Жамшит! — взвизгнул Нияз-лозун и бросил альчики. У него выпало меньше всех.
— Хо! — загалдели выигравшие. Нияз-лозун опустил голову. В это время кто-то сильно застучал в ворота. Игроки с тревогой посмотрели друг на друга. Нет, они не боялись, что их накроют за игрой — они сами были начальством, да и их начальство играло не хуже. Но пугало другое: времена смутные, того и жди, где-нибудь бунт начнется.
— Кто это там может быть в такой час?
— По пустякам не стали бы беспокоить, наверняка что-то серьезное.
— Опять?…
— Я пойду, гляну, — Давур, самый молодой из игроков, стал подниматься. Но в комнату рысью вбежал Хаким:
— О горе мне, Нияз-бегим! — кинулся он к лозуну.
— А, это ты среди ночи тревожишь меня и моих друзей? Что еще с тобой случилось?! Тьфу! Всю игру сбил!..
Хаким-шанъё растерялся от такой встречи и не знал что дальше делать. В душе он пожалел, что пришел к Ала байталу, когда тот в скверном настроении. Ему захотелось сейчас же уйти, но он не знал, прилично ли это, и пребывал в растерянности. При этом он стал вдруг очень похож на Ходжака. Такое же глупое выражение лица. Только что родинки на щеке не было.
— Ну, чего в рот воды набрал? Говори уж, если приперся. Чего еще у тебя стряслось? Может, на этот раз Гани у тебя жену забрал?
— Да, господин, это все он, — услышав ненавистное имя, Хаким чуть не зарыдал.
— Не мычи, словно бык. Говори толком, что да как!
— Зря ты на него накинулся. Дай человеку прийти в себя. Он и так не в себе, а ты еще рычишь на него, — пожалел Хакима не раз получавший от шанъё богатые подарки Якуп-лозун.
— Тьфу ты, ну что с ним делать, ревет как бык! — Нияз огляделся и приказал Хашиму: — Эй ты, налей ему чаю.
Несколько успокоившись, Хаким рассказал о случившемся.
— Тьфу! Еще носит звание шанъё. С одним щенком вчетвером не могли справиться. И ты после этого называешь себя мужчиной?! И ко мне еще бежит жаловаться! Повесился бы лучше от позора!
— Господин, убей меня, но не срами при людях, — взмолился наконец Хаким.
— Ты совсем не знаешь Гани, — обернулся к Ниязу Давур. — Что там четверо для него, он и десять противников разнесет. Сила дикая.
— Да, у Гани большая сила. Сегодня он встал на пути Хакима-шанъё, а завтра и нам с тобой может дорогу преградить. А потом и против дарина пойдет! Его надо вовремя остановить, — поигрывая альчиками, сказал Ма-лозун.
— Ну, не преувеличивай, дорогой, Если я в течение трех дней не поймаю этого вора и не заставлю его на коленях стоять перед дарином, можешь считать, что я не Нияз-лозун!
— Не спеши клясться, Нияз, — усмехнулся Давур, хорошо знавший Гани.
— Если господа помогут мне отомстить этому вору, я хоть все имущество готов заложить, — взмолился Хаким.
Услышав клятву Хакима, Ала байтал успокоился. Вынув из кармана маленькую бутылочку, достал из нее крохотный кусочек опиума и положил под язык.
Компания стала обсуждать способы поимки Гани, но ни до чего не договорилась, прежде всего потому, что никто не знал, где находится Гани в данный момент. В горах? В городе? А может, давно перешел через перевал и едет себе спокойно в сторону Аксу или Кашгара? Или того чище — держит путь к советской границе. Почему бы и нет?
Не придя к единому мнению, решили в первую очередь поставить в известность дарина. Пусть его черики изловят вора Гани. Лишь Давур промолчал. У него были свои соображения на этот счет.
В комнату, примыкающую к большому залу, вошли два человека. Комната была специально отведена для курения опиума. Один из вошедших — маленький, толстенький, с щелками вместо глаз на оплывшем
