— На три! — ответила она.
Уголки его рта изогнулись в улыбке.
— Возьмите плащ. К утру похолодает.
Сумасшествие, восхитительное сумасшествие! Анита заколола свои светлые волосы и накрасила губы яркой розовой помадой. Но ведь она его совсем не знает. Конечно, они по воле случая провели ту ночь вместе, и Фелипе вел себя безупречно, но она все равно его не знает.
Забыв о больной лодыжке, Анита сбежала по ступенькам лестницы, стуча каблуками, как кастаньетами. Может быть, она и не унаследовала смуглую чувственную красоту своей матери, но она была ее дочерью. Кто мог ожидать от нее благоразумия в такую ночь?
Он взял ее под руку с забавно самодовольным видом. Анита не могла тут же мысленно не сравнить его легкое обхождение с официальными манерами Эдварда. Отстраняясь от нее, он обращался с ней, как с королевой. Фелипе смотрел на нее более поземному. Анита не осмелилась бы сказать ему и четверти того, что обычно говорила Эдварду. Рот Фелипе снова приобрел решительно жестокий изгиб, как тогда, в самолете.
— Вам понравилась моя серенада?
— Да. Но, пожалуйста, больше этого не делайте.
Его глаза сверкнули.
— Я всегда воспринимаю отказ как вызов. У меня появилось искушение нанять еще раз своего друга.
— А он ваш друг?
— Сегодня мой друг — весь мир. Вам понравились мои цветы?
— Конечно! Я как раз хотела вас поблагодарить.
Он сказал то, чего не сказала она, — цветы в ее сознании вовсе не были связаны с серенадой и вполне ведь могли оказаться от Эдварда.
— В следующий раз не забуду приложить карточку.
— Вы и на этот раз не забыли, — заметила она. — Вам нравится устраивать провокации.
Он рассмеялся.
— Куда мы идем?
— Сначала поесть.
— Я уже ела.
— Ну, тогда, если мне не удастся уговорить вас поужинать еще раз, вам придется смотреть, как ем я.
В сияющих белых стенах домов и извилистых улочках ощущался какой-то восточный колорит. Его любимый ресторан, как оказалось, был расположен наверху крутого холма, на невероятно узкой улочке. Окна в верхних этажах находились почти рядом друг с другом и были снабжены решетками или маленькими балкончиками. Последние украшались яркими цветами в горшках или же виноградными лозами. Полная сеньора, тяжелое тело которой свидетельствовало об излишествах в жирной пище, вине и деторождении, вышла на балкончик, чтобы снять с веревки высохшее белье. Тощий ободранный кот прошмыгнул между ног и исчез в темном переулке.
Анита не стала есть с Фелипе, но выпила с ним вина. Фелипе кивнул на ее палец:
— Какое необычное кольцо.
— Старинное. Оно принадлежало сестре Эдварда. — Ей отчего-то не казалось странным, что она сидит с Фелипе и говорит об Эдварде. — Она трагически погибла очень молодой.
— Расскажите.
Я стала плаксивой от вина, подумала Анита, пытаясь объяснить появление комка в горле, как уже случалось, потому что ей, конечно же следовало привыкнуть и спокойно говорить об этом по прошествии стольких лет.
— Она с мужем ехала в последнем вагоне поезда, который сошел с рельсов.
— С ними был еще кто-нибудь? — Фелипе умел на лету схватывать суть.
— Мои мама и папа. Только последний вагон и пострадал. И только моя мама осталась жива. Мой папа, Шейла Мастерс, так звали сестру Эдварда, и ее муж Джон погибли на месте.
— Значит, Эдвард уже много лет является другом вашей семьи, если я правильно понял?
— Это случилось за месяц до моего рождения. Мама тогда меня носила под сердцем.
— Эдвард намного старше вас?
— Ему сорок один год. На девятнадцать. Он разыскал маму, чтобы разузнать у нее о своей сестре. Они с сестрой очень любили друг друга, и он тяжело пережил ее смерть.
— Бедная Анита! Вы никогда не знали отца.
— Я знаю, о чем вы подумали, но это не так.
— Нет?
— Нет. — Она никогда не задумывалась о том, что Эдвард годился ей в отцы.
— Ну, пошли, — сказал Фелипе, вставая из-за стола. — Я хочу сделать вам подарок, чтобы он напоминал обо мне.
— Но ведь магазины, наверное, уже закрыты?
— Магазины открыты до тех пор, пока на улице есть хоть один потенциальный покупатель.
Он держал ее за руку, как ребенка. Анита чувствовала его сильные пальцы, стискивающие ее ладонь, и думала о гвоздиках, лунном свете и всей той романтической чепухе, которая приходит на ум любой девушке в такие минуты. Выбранный Фелипе магазинчик торговал недорогими вещицами: кастаньеты, тамбурины, музыкальные шкатулки, веера. Но ведь не для туристов же? Совсем немногие из них знают о существовании этого острова; наверное, все это разнообразие предназначено для служащих экспортных компаний. Пончо, шали, солнечные очки в экзотических оправах… Куклы, одетые в крестьянские костюмы, или в цыганские платья, или в наряды танцоров фламенко.
Какие прелестные вещицы! Аните стало любопытно, что выберет Фелипе ей в подарок, и она волновалась, как маленькая девочка. Она пыталась бороться с волнением, начав разглядывать товары, пока он выбирал, и вот наконец Фелипе вручил ей бумажный сверток.
— Когда я смогу посмотреть, что там? — спросила Анита уже на улице.
— Можете сейчас.
Она надорвала с одного бока нарядную обертку. Подарком оказалась кукла-матадор. Ей не понравилось.
— Спасибо. — Аните удалось выдавить мрачноватую улыбку.
— Вам не нравится? — Фелипе нисколько не удивился. — Вы не восхищаешься этим маленьким храбрецом?
— Меня не восхищает то, чем он занимается.
— Матадорам нужно зарабатывать себе на жизнь.
— Но не таким кровавым путем. Я бы лучше умерла с голоду или пошла просить подаяние.
— Матадор тоже нужен.
— Боюсь, бедный бык так не считает, — пробурчала Анита.
Фелипе поджал губы.
— Он удовлетворяет людскую жажду крови. Все люди — агрессивные животные. Они приходят на бой быков, чтобы избавиться от агрессии. Если бы у них не было такого выхода, как коррида, они били бы жен, приходя домой, и обижали тех, кого любят. Количество преступлений возросло бы, и в женских сердцах поселился ужас. Все-таки лучше так, как есть, да и бык, в конце концов, имеет свой шанс.
— Я никогда не соглашусь с вами. Никогда!
— Это не столь важно, — произнес он по-испански и пожал плечами, чтобы продемонстрировать полное безразличие к ее мнению. — Нам не обязательно соглашаться по всем пунктам. Должны же у нас быть по каким-то вопросам и разные мнения.
— Да, — соврала она так же неубедительно, как и он.
Анита сунула куклу в карман. Лучше ее не видеть.
Уже у себя в отеле она не могла удержаться, спросив:
