объятия.
— Извините меня, ради бога, — неловко пробормотал он, разжимая руки и краснея.
— Ничего, бывает. — На ее губах блуждала какая-то загадочная улыбка.
— До свидания, — с усилием произнес он и вышел.
Пройдя несколько метров, он обернулся. Хелена стояла на пороге своего дома, пристально глядя ему вслед. Сконфуженный Бьерн помахал ей рукой и ускорил шаг. Вскоре желтый домик скрылся за гребнем ближайшей дюны.
3
— Ну как, удалось вам справиться с первым дипломатическим поручением в Дании? — нетерпеливо спросил Бьерна посол, когда тот переступил порог его кабинета.
— Думаю, да. Вот отчет о поездке и обо всем произошедшем на острове. — Бьерн положил перед Вальбергом несколько отпечатанных листов бумаги.
Тот принялся внимательно читать их. По мере того как он вчитывался в подготовленный Бьерном текст, вид его становился все более мрачным. Наконец он откинулся на спинку стула.
— Не очень-то красивая история, верно?
— По мнению местной полиции, определенную роль в несчастном случае сыграл дикий кабан.
Вальберг отмахнулся.
— По-моему, свою роль здесь сыграло нечто совсем другое. — Он помолчал. — Отчет составлен очень грамотно. Из него ясно, что нормальным, законопослушным туристам в Дании ничто не угрожает. И это очень хорошо, ведь наши компании уже вложили определенные средства в развитие туристического бизнеса в Дании и собираются в ближайшем будущем вложить еще больше. Этому рынку нужны позитивные новости, а не негативные. Вы прекрасно справились со своей задачей. — Вальберг крепко пожал руку Бьерна. — Надеюсь, что больше в вашей работе здесь не будет возникать подобных неприятных моментов. Дания спокойная страна, и я верю, что именно такой она отныне и будет для вас!
— Я тоже на это надеюсь, — тихо ответил Бьерн.
С помощью Леннарта Бьерн подыскал себе хорошую квартиру в центре. Она была двухкомнатной, уютной, с действующим камином и с окнами, выходящими в небольшой садик. От нее до посольства было всего три минуты езды на машине. Впрочем, вскоре Бьерн перестал пользоваться транспортом и проходил этот путь пешком.
Неподалеку от его квартиры располагался хороший продуктовый магазин. Цены там, правда, были немного выше, чем в супермаркетах, но зато он находился совсем близко от дома. И Бьерну не приходилось тратить лишнего времени на приобретение самого необходимого.
В магазинчике, помимо традиционных датских деликатесов — копченого угря, разных видов селедки и семги, продавалось также отличное итальянское вино с виноградников Тосканы и Умбрии. Бьерн любил купить бутылочку такого вина, несколько видов копченой рыбы и скоротать за ними вечер. Приятно было сидеть перед разожженным камином, неторопливо потягивая вино и глядя на то, как пляшут язычки жаркого пламени.
Однако даже в такие, казалось бы, совершенно беззаботные минуты на Бьерна вдруг накатывала беспричинная тоска. Он мрачнел, становился хмурым. И тогда не помогало даже самое лучшее итальянское вино.
Он с невыразимой ясностью понимал, что вынужден жить один, совсем один. И что рядом нет никого, кто мог бы разделить с ним как радость, так и печаль.
Звонить Астрид он не собирался — после того что произошло в Стокгольме, говорить с ней было бесполезно. Сначала она была в его сердце раной, незаживающей и глубокой. И, казалось, заменить ее было некем. Но шло время, и Бьерн думал о ней все реже и реже. Ее голубые глаза уже не будили в нем желания.
В середине июня над Копенгагеном зарядили упорные дожди. Они шли днем и ночью, прерываясь лишь на очень непродолжительное время. Всем, конечно, хотелось солнца и тепла.
Всем, кроме, наверное, Бьерна Магнуссона, который наслаждался этой замечательной прохладой и мог подолгу бродить по улицам с зонтиком в руках, слушая, как меланхолично постукивает сверху дождь по его плотной ткани, и глядя на то, как лужи вздуваются пузырями, а женщины пытаются очень осторожно, чтобы не замочить ног, перебраться через них.
Однако накануне 23 июня, дня летнего солнцестояния, дождь внезапно прекратился и на небе ярко и горделиво засверкало солнце. На улицы тут же высыпали тысячи горожан, открылись многочисленные уличные кафе и ресторанчики.
— Как вы собираетесь проводить 23 июня, Бьерн? — спросил его советник Леннарт Бодстрем.
— Пока еще не знаю.
— Лично я лечу домой, в Швецию. Вместе с женой и детьми. Проведем это время в нашем летнем домике на озере Венерн. — Бодстрем улыбнулся: — Если желаете, можете присоединиться к нам. Места всем хватит. В крайнем случае, кто-то сможет пожить и в лесу, в палатке. Мои дети, кстати, хотят жить именно так.
— Спасибо, Леннарт, — Бьерн казался растроганным таким предложением, — но я, пожалуй, все-таки останусь в Дании.
— Понимаю, — улыбнулся Бодстрем. — Это же не Судан. Вы здесь отдыхаете от тамошней жары, верно?
Поскольку день летнего солнцестояния являлся официальным выходным и идти на службу не требовалось, Бьерн решил для начала хорошенько отоспаться. Потом он собирался погулять по Копенгагену и, может быть, съездить наконец в чудесный парк дворца Фредериксборг.
Однако он почему-то проснулся очень рано — чуть ли не с первыми лучами солнца. Словно что-то толкнуло его, приказывая побыстрей открыть глаза.
Бьерн выбрался из кровати и расположился перед телевизором, просматривая сводку международных новостей по спутниковому каналу. Все было как всегда: волнения в Пакистане, нестабильность на границах Турции с Ираком, напряженность на Ближнем Востоке.
Внезапно Бьерн резким движением выключил телевизор и вскочил с кресла.
Сегодня такой день, а я теряю время, промелькнуло в голове.
Он быстро оделся и выбежал на улицу.
Через несколько минут он уже поднимался на борт парома, уходящего на Фредериксе.
Чем ближе подходил паром к острову, тем большее волнение охватывало Бьерна. А первоначальный импульс, заставивший его рвануть в копенгагенский порт, постепенно таял.
В самом деле, почему он вдруг помчался на Фредериксе? Из-за Хелены? Но ведь сама она даже не помышляет о том, что он вдруг устремится к ней. А самое главное, с горечью размышлял Бьерн, неизвестно, как она воспримет мой приезд.
С одной стороны, когда они расставались, девушка проронила: «Тогда, господин дипломат, до свидания. Может быть, когда-нибудь снова увидимся». А если это была лишь обычная формула вежливости? Не стоит вкладывать в эти слова больше смысла, чем заложила в них она сама. А она, похоже, вообще не заложила в них никакого смысла.
И все-таки, как бы ни рассуждал на эту тему Бьерн, какие бы аргументы против своей поездки он ни приводил, он понимал, что просто не мог не поехать на Фредериксе. Теперь ему было совершенно ясно, что все последние дни и недели он неотступно думал о Хелене, об этой прекрасной черной пантере, так неожиданно ворвавшейся в его жизнь.
Но что выйдет из этого? К сожалению, он и сам не знал.
