Он привел меня к знакомому «патролу». Дыру в лобовом стекле, пробитую беднягой Тагиром, закрывала прозрачная пленка, закрепленная с помощью обычного скотча. На пленке лежал слой белой пыли. Похоже, Эмин ехал из Шилова по той же полевой дороге, что и я. Двигатель работал.
Я нырнул на водительское место, Эмин плюхнулся рядом. Преодолев соблазн сорваться с места, будто наскипидаренный, я тихонько тронул машину. Сирен за спиной не было. Через несколько минут мы затерялись в переулках.
В микрорайоне новостроек, где никто никого не знает, а разбитые машины так же заурядны, как «копченые» лица гастарбайтеров, я припарковал джип на стихийной автостоянке и повернулся к Эмину. Он улыбался.
– Мальчик наконец-то дорвался до го-ло-во-кружительных приключений, – сказал я.
Засияв пуще прежнего, он кивнул.
– Как нашел-то меня, Пикассо?
– Артемьич подсказал. Я, когда на ферме проснулся, чувствую, надо Родиона найти. Поблагодарить, что жизнь спас. Вы же спасли меня, да? От той женщины.
– В некотором смысле.
– Скромничаете, – сказал он с легким укором. – А ведь я, в общем, и не помню ничего. Только в подвал спустился, голова как закружится! Чуть не упал, а тут она появилась. Даже не видел откуда.
– Ирина. Ее звали Ирина.
– Красивое имя. Жаль, что такой плохой женщине досталось…
Ему безумно хотелось выговориться. Выплеснуть накопившееся недоумение, страх, тоску по тому, что он потерял, еще не осознав необратимости потери. Понимая это, я не перебивал его, лишь бросал настороженные взгляды по сторонам.
– …Взяла под руку и говорит: пойдем. Хочу тебя. И трогает, и гладит. Ну вы понимаете. Везде. Мне бы радоваться, а я почему-то испугался, вырываться начал. Тогда она прижалась ко мне. И посмотрела! – Эмин выделил последнее слово не только интонацией, но и всплеском обеих рук. – Прямо в глаза. И все, я как будто в яму провалился. Это гипноз, наверно, был. Да?
– Да. Гипноз.
– Верите, в этом гипнозе мне очень плохо было. Чуть не умер там. Причем точно знаю, мне смерть не приснилась. Не померещилась. Я реально умирал. Кровь бежала, кости ломались. А вы меня спасли, вытащили. На руках. И рану как-то залечили. Это я тоже точно знаю. Скажите, я прав?
Он посмотрел на меня с ожиданием. Я молча пожал плечами.
– Ну не хотите, не говорите. Короче, проснулся на ферме, ночь уже. Чувствую себя прекрасно. Просто супер. Вроде бы даже в темноте вижу как кошка. Разбудил сторожа. Спрашиваю, кто меня привез? Он говорит, ветеринар. Я взял у сторожа велосипед и скорей к Ивану Артемьичу. Вы же у него останавливались. Приехал, а он возле дома сидит. Я, говорит, тебя ждал. Надо Родиона выручать, его подставить собираются. Если не поможем, хана. Бери дядину машину и поезжай в город. Я, говорит, буду командовать, куда рулить. Со мной поедете,спрашиваю. А он: нет, но это нам не помешает. Потом сам поймешь.
– Ну и как, понял? – поинтересовался я.
– Не совсем. То есть, с одной стороны, понял, а с другой – только сильнее запутался. Просто знал, куда ехать, и все. А почему я это знал, вообще неясно.
– Чего там неясного, Чепилов-то колдун.
– Прикалываетесь надо мной как обычно.
– Да я-то тут при чем? Все шиловское население в это верит. Вокс попули, все дела…
– Это ваше попули вообще постоянно ошибается! – вскипел он. – Нас до сих пор грузинами называют, можете себе такое представить? А меня иногда кубинцем. Какая связь вообще? Никакого уважения к другим нациям.
– Ладно, тему сельского менталитета мы обсудим в другой раз. А пока замнем. Скажи лучше, сейчас чувствуешь помощь Артемьича?
Эмин прислушался к себе. Приложил ладонь ко лбу, словно проверяя, нет ли жара, надул щеки, зачем-то потеребил нос.
– Вроде нет.
Он еще раз потер нос, засопел, набираясь решимости, и наконец спросил:
– Я правда вам помог? По-настоящему?
– Еще как, – сказал я. – Убили мою начальницу, а подстроили, будто это моя работа. Все улики, все мотивы. Не отвертишься. Если б повязали, присел бы капитально. А может, и того самого… Как оказавший вооруженное сопротивление во время задержания.
– Выходит, вы и сейчас в опасности?
Хорохориться перед мальчишкой не было смысла.
– Да.
– Что будете делать?
– Прятаться. Сначала прятаться. Чем глубже нырну, тем больше шансов уцелеть. Дальше видно будет.
Он положил ладонь мне на предплечье. Сжал.
– А поехали к нам, Родион! Там точно искать не будут. Сначала на выпасе поживете. Вы же вроде подружились с пастухами. У них как раз один вагончик пустой. Скажем, на охоту приехали. До середины октября там можно вообще спокойно жить. Как на курорте. Иван Артемьич все охотничьи и рыбные места покажет. Я буду продукты возить. Да и Люба вас не оставит.
– Люба, значит. – Я хмыкнул.
– В смысле, постирать и все такое, – спохватился Эмин, атомно краснея.
Нисколько он не походил на высшего кровососа. Ни капельки.
– Заманчиво, но не пойдет, – сказал я. – Понимаешь, там, где погибла начальница, меня ждали полицаи. Не один продажный сержантик, не два, а целая группа захвата. Такое мог провернуть только очень влиятельный человек. Думаю, мое удачное бегство его сильно разозлило. Пути из города скорей всего перекрыты. Ориентировки на мою личность разосланы. Это во-первых. Ну а во-вторых, даже если удастся проскользнуть мимо постов, в Шилове имеется товарищ участковый. После отсидки в погребе Чепиловых крайне «дружелюбно» ко мне настроенный. Уже бумагу накатал. Нападение с целью завладеть оружием, телесные повреждения и прочее в том же духе. Так что – не вариант.
– А что тогда вариант?
– Да есть тут один знакомый старичок-бурундучок. Поэт, блин, песенник. Фамилия Игнатьев, а зовут, как меня, Родионом Кирилловичем. Правда, я его недавно малость огорчил, но это ерунда. Извинюсь. Он отходчивый, должен простить.
– Не выдаст?
– Ну что ты, – сказал я, ухмыльнувшись. – То есть, может, и хотел бы, да резона нет. Мы с ним крепко связаны. Лицом к лицу буквально. Кажется, революционные французы так дворянчиков в реке топили. Под звуки «Марсельезы». Или наоборот, дворянчики революционеров. Вот и я, если пойду на дно, его по- любому за собой утяну. У нас с ним общие секреты. Чертовски предосудительные в глазах общих врагов. Так что нет, не выдаст. – Я побарабанил пальцами по рулевому колесу. – Слушай, Пикассо, разрешишь еще немного на твоей машине покататься? Где-нибудь полчасика. Игнатьев в Северо-Восточном районе живет. Это на другом конце города. Через центр, конечно, быстрее получится, но что-то мне неохота в центре маячить.
– Э, какие разговоры! – оскорбился Эмин. – Хоть весь день можете ездить. Бензина хватит. А надо будет, так заправимся. У меня деньги есть. Кстати, чуть не забыл! – Эмин полез во внутренний карман, вытащил бумажник. Достал из него стопочку банкнот не рядового достоинства, протянул мне: – Вам деньги наверняка нужны. Вот, берите. Берите-берите, это мои собственные.
Наличность мне и впрямь могла пригодиться. Когда тебя разыскивают за убийство, светить кредитку – последнее дело.
– Спасибо, Эмин, – сказал я искренне. – Верну как только смогу.
– Пользуйтесь. Не думайте об этом вообще. Хоть до пенсии. Я молодой, где-то сто лет могу подождать, –
