Агент

свое лицо на грудь деда и стал дышать его соленым запахом долго и молча.

Нищета сухой рукой схватила их за горло. Дед и внук бродили по городу, живя подаянием. Султан иногда бегал на позиции русских артиллеристов, когда там раздавали лепешки или вареную рыбу. В дни остановок на батарее автоколонн можно было выпросить сахара и печенья. Султана не прогоняли, потому что он много молчал и не матерился. Это отметил и русский повар. Он стал иногда жалеть мальчика. Но жалость не спасала, а дед просил Аллаха покарать Махмуда-коммерсанта.

Аллах услышал. Он внял дедовым молитвам и напустил на Махмуда человека из отряда инженера Бируни, второй год в кровь спорившего с правительством.

– Ты преуспел, Махмуд, – вежливо говорил посланец инженера Бируни. – Война с «неверными» сделала тебя богатым. Бируни желает тебе успеха в делах и надеется, что твоя скромная помощь ему не отразится на торговле.

– Садись, выпей чаю, отдохни, – дрогнул голосом Махмуд и никак не мог остановить свое сердце, которое быстро падало в глубокую пропасть. – Я давно ждал вестей от Бируни…

Бируни требовалась помощь не только деньгами. Инженер недавно получил из Пакистана пару радиостанций и придумал выстроить линию связи: одну станцию оставить, конечно, у себя в отряде, а другую – в городе, в надежном месте, и через нее получать вести об операциях хадовцев – службы безопасности, очень сильной в городе и провинции. При этом связист в городе не должен все время торчать перед воротами хадовского батальона. Для этого дела следовало найти верного, не вызывающего ни у кого подозрений человека. Он предупреждал бы связиста, а уже тот сообщал в отряд.

«Узнают хадовцы, – подумал дуканщик, – они сожгут волосы на моей бедной голове…» Место для радиостанции, конечно, нашли. Махмуд согласился, чтобы на задворках его дукана изредка работал человек Бируни. Дуканный ряд – место оживленное, и никто не удивится новому покупателю. Вычислил Махмуд и того, кто должен был следить за хадовцами, – его бывший торговый агент Султан. Он будет рад любой работе, лишь бы платили. Пацан целый день слоняется по городу, часто бывает и у русских на батарее, а если в нужное время час-другой проторчит перед зданием госбезопасности и воротами подчиненного ему батальона – вряд ли кто примет его за шпиона.

Цепь замкнулась. Теперь Султан, сбегав на батарею за лепешкой или сахаром и увидев прибывшую на ночлег колонну, мчался в дукан и шептал пахнущему дымом ментоловых сигарет связисту про количество автомобилей и груз. Если у шурави бронетранспортеров сопровождения не было, связист волосатыми пальцами давал Султану сигарету, бумажку небольших денег и приказывал подождать на улице. Султан курил в тени магазина и ждал, что его, и как вчера, и как неделю, и месяц назад, позовут и скажут: «Завтра, после утреннего намаза, смотри за хадовцами!» После сеанса связи с инженером Бируни его звали и говорили:

– Завтра, после утреннего намаза, смотри за хадовцами!

Султан кивал, покупал хлеб и шел к деду, довольный пользой своей работы.

–  Шурави – наши враги? – спрашивал Султан.

– Шурави убили нашу семью, украли овец, из-за них нас выгнали из кишлака, я стал калекой. Мсти им, – шамкал старик.

– Почему же они лечили меня, когда гнила нога? – говорил внук, жуя хлеб.

– Аллах велик, – не зная, что ответить, сказал дед.

Назавтра на шоссе жгли автоколонну, радиоэфир раскалялся от русского мата и крика. На помощь шурави из ворот хадовского батальона выползали старые и уродливые, как черепахи, бронетранспортеры. А Султан сразу же бежал в дукан.

– Четыре арбы, в каждой по шесть-семь человек! – говорил, брызгая слюной и захлебываясь.

В отряд Бируни летела «депеша» о выходе подкрепления для русских, и агент получал сигарету.

– Колонну шурави жгут, – выдыхая дым маленькой грудью, говорил Султан деду.

– Слава Аллаху!

– Может, убивают как раз тех, кто меня лечил, – пожалел врага мальчик.

– Аллах велик, – старик снова вздохнул.

На батарее ночевали и колонны с бронетранспортерами охранения. И когда Султан говорил об этом прокуренному связисту, уже наперед знал, что назавтра не придется торчать перед хадовскими воротами. Хотя даже охраняемые колонны Бируни обстреливал, особенно те, что везли горючее. Однако обычно Султан не пасся возле батальона ХАД, если машины шурави шли под прикрытием своих бронетранспортеров. В такие дни он шел на батарею и провожал колонну, надеясь получить в подарок пачку печенья или увидеть тех офицеров, что лечили ему больную ногу.

– Эй, афисер, давай бакшиш! – орал он в «спину» пылящим по дороге «КамАЗам».

Он все время ходил на проводы колонн, когда не был занят работой возле квартала службы госбезопасности. И капитан Витя Шуваев, сидя однажды в холодке и наблюдая за пацаненком с шишковатой головой, подумал: «Как он здесь, так обстрела нет. Как его нет, так обстрел есть. Прямо талисман!»

– Езжай спокойно, «талисман» здесь, – говорил Шуваев с того дня начальникам колонн.

А те уезжали, тревожно улыбаясь, и прощально трясли кулаками из кабин: «Но пасаран!» Если «талисмана» не было на проводах колонны, Шуваев говорил офицерам батареи:

– Можете готовить боеприпасы. Сегодня наверняка пальба будет. Если, конечно, по дальности огня достанем.

С начальниками колонны он стал договариваться насчет общей частоты для радиосвязи, а затем ехал к начальнику ХАД провинции, которого прозвали Святым из-за многочисленных, но безуспешных покушений на него.

– Чувствую, сегодня опять в нашем районе обстрел колонны будет. Если что – помоги, – просил Витя.

– Откуда ты взял, что будет обстрел? – спрашивал хадовец.

– В приметы верю.

– Ты верующий? – удивлялся афганец.

– Почти, – вздыхал Шуваев.

Предчувствия Вити три раза подряд попали «в десятку», и начальник службы госбезопасности припер его к стене:

– Что знаешь, выдай секрет?

– Пацан есть, лет семи, голова квадратная, – рассказывал Шуваев.

– У него дед-нищий перед дуканами все время сидит, – продолжил «святой» начальник ХАД.

– Да, кажется…

– Я видел этого мальчика…

Отряд инженера Бируни три раза подряд чуть не спалился на перехвате колонн, и инженер заволновался. «Почему?» – думал он.

Думал и начальник службы госбезопасности. Однажды перед заходом солнца он прошелся вдоль дуканного ряда и чуть задержался возле Махмуда – выкормыша афганской революции и войны.

– Твои дела идут хорошо. Так люди говорят. Это правда? – начал хадовец.

– Аллах и новая власть помогают, – улыбнулся Махмуд.

– Я слышал, у тебя много торговых агентов из детворы? – плел сеть Святой.

– Аллах не обижает, – полез за сигаретами Махмуд.

– А тот мальчик, что часто крутится возле моей «конторы», он что-то продает или покупает? Это ведь твой человек? – спросил Святой и посмотрел дуканщику прямо в сердце через распахнувшиеся зрачки.

Махмуд зажег сигарету, чтобы выиграть время для ответа, и проиграл все.

Начальник ХАД выслушал дуканщика рассеянно, отказался угоститься чаем и сигаретой и, обдумывая, брать их немедленно или понаблюдать, побрел дальше сквозь зазывные крики владельцев магазинов. «Они все против нас», – злился он. И пока злился и брел к своей страшной службе, Махмуда атаковали с тыла. На задворках своего дукана он плакал, хватая к поцелую волосатую руку связиста.

– Бируни очень хочет узнать, почему три раза подряд чуть не засыпались наши люди? – вырывая руки из цепких объятий Махмуда, равнодушно говорил связист.

…Султан спал рядом с дедом на голой земле. Он не успел ни проснуться, ни крикнуть. На голову накинули тряпку, твердая рука зажала рот и нос. Султан встрепенулся, но от тяжелого удара в его мозгу вспыхнули золотые шары.

Он пришел в себя чуть позже. Почувствовал, что руки связаны за спиной, глаза заклеены широкой липкой лентой. Чья-то сильная рука держала его за шею, толкая вперед. Вонь городской улицы осталась позади, Султан дышал сухим и чистым воздухом пустыни, шел навстречу своим страшным мукам, спотыкался о камни и радовался: «Значит, не в ХАД ведут».

Человек, который толкал его в шею, пощупал, как держится на глазах мальчика повязка, и Султан уловил молодым чутким носом запах ментоловых сигарет.

– Так это ты?! – обернул он улыбающийся рот к провожатому и, получив сильный удар в лицо, подавился раскрошенными зубами.

Примечания

1

Шурави – советские, русские.