И не вылажу отныне из...'
У меня зазвенело в ушах. К рези в правой ладони добавились саднящая боль в затылке. Я нащупала шишку под волосами. А на темени еще одну. Четвертую. Теперь пусть хоть кто усомнится, что у меня потеря памяти! Я плотней завернулась в промокший плед и тихо застучала зубами.
Мадре обеспокоено взглянул на меня и окликнул сына:
-- Сианн, ты разбираешься в людских болезнях?
Алиелор подошел, тронул рукой мой лоб:
-- По-моему, у нее жар... Как вы, сударыня?
Я отстранилась, зашарила глазами по библиотеке, этому, чернявому, вовсе не собираясь отвечать. Облизнула пересохшие губы, в ошеломлении понимая, что я готова доверять здесь единственному: беловолосому лилейному мевретту.
А тот повернулся к стражнику:
-- Звингарда сюда, живо! И пусть не думает отделаться компрессами!
Испуганного парня смело.
Одрин снова налил воды из кувшина и поднес мне кубок:
-- Выпейте, сударыня, станет легче.
Я -- неожиданно для себя -- перехватила руку остроухого, она была приятно прохладной, и... не хотелось ее выпускать... а вода... глотать получалось медленно и с трудом. Лучше бы они меня раньше отпустили! Теперь огребу по полной элвилинского гостеприимства... на этом... розовом... Ой, ну у кого же здесь такой извращенный вкус?
-- Вина... -- прохрипела я.
-- Вина? -- поразился Мадре, рассеянно поглаживая мою руку. -- Хм... А вы уверены? Пьянство, знаете ли, не красит дам...
Ну кто бы говорил с его самогонкой!
-- Беглец от стражника бежит! -- вдохновенно голосил тем временем Люб, -- И под копытами дрожит,
Дрожит земля.
Мечтал он скрыться за углом --
Его огрела черпаком
Прислуга короля!
-- Полезно... при простуде!.. -- переорала его я.
-- Ну-ну, вам виднее, -- Одрин с неприязнью покосился на меня и на разбушевавшегося мальчишку.
-- ...Серые тени поднялись
с древних болот! -- отозвался рыжий.
-- Но рыцарь -- он рыцарь,
Даже если один...
-- Так мы пойдем? -- Темулли изобразила реверанс, чуть не упав при этом, и подала руку приятелю. -- Лежу задыхаюсь я в пыльном мешке, как бедные платья в моем сундуке... Ой, мевретт... а ваша леди мне платье испортила!
Я всегда полагала, что пьяные женщины -- страшное зрелище. Но оказалось, что пьяные дети еще страшнее. А уж пьяная Темка...
Мадре окостенел. Зато Сианн проснулся. (То ли опасался за нравственность Сябика -- кто ему там этот мальчишка... паж... или друг? То ли хотел уберечь того от очередного потрясения. Хотя я так и не поняла, чего Сябик испугался. Не родственник же его висит над камином!) В общем, вскипел, вытолкал Люба и Темулли в коридор, подозвал кого-то из слуг, велел отвести малолеток в термы и облить холодной водой. А лучше вовсе на дождь выставить, пока не протрезвеют.
Люб с Темкой восприняли распоряжение философски. Ещё некоторое время из коридора доносился дружный хоровой ор:
-- Пусть нет у меня ни меча, ни коня,
Но злой негодяй не получит
Меня!..
Сианн ушел следом и вернулся с кувшином меда, наплескал мне золота с ароматом лилий и стрелолиста.
Рука с кубком мелко дрожала. Я сделала большой глоток и закашлялась.
-- Спасибо... -- хрипло сказала я в перерыве между приступами кашля.
-- Не за что; пейте, -- очаровательно улыбнулся Сианн. -- Может, подогреть с корицей?
-- Идите к... -- я хотела послать остроухого к лешему, но увидела, как он морщится и оберегает плечо, и докончила: -- к Звингарду.
-- Утром схожу. Благодарю за заботу.
-- Ну-ну... -- Одрин хмуро глянул на сына. -- А как насчет отдохнуть, миледи? Мы все устали... -- заметил, что до сих пор сжимает мою ладонь и, внезапно смутившись, скрестил руки на груди.
Сианн сделал вид, что ничего не замечает, и отошел к камину, где, лежа на пузе, любовался огнем его юный друг.
Я залпом допила мед, огонь прилил к щекам, а кубок, наконец, упал и покатился сперва по диванчику, а потом шмякнулся на ковер. И не разбился. Я удивленно проследила за ним и обхватила шею Мадре руками:
-- Отдохнуть?
Липкими губами нашла его губы. Кажется, я схожу с ума...
Одрин от неожиданности замер, потом почувствовал нежность моих губ и, коротко вздохнув, обнял меня. Ответил на поцелуй. Это было чертовски приятно...
Миг назад мне было невозможно холодно, а теперь -- словно окунули в текучий огонь. Только вот трясти меня не перестало.
Алиелор, поманив за собой встрепанного разомлевшего Сябика, тенью скользнул к двери. Мадре краем глаза увидел, что черноволосый мевретт с мальчишкой уходят, ощутил мимолетную неловкость, потом наплевал на все и запустил руки мне в волосы.
Ну вот, попал пальцами на шишку... бо-ольно! И обидно до слез. Я отшатнулась к спинке дивана, прикусив губу.
-- Ты чего? -- почему-то шепотом недоуменно спросил Мадре. -- Я что, обидел тебя?
Я поймала его руку и потащила к своему затылку. Потом резко закрыла глаза и покраснела.
-- П-простите, мевретт. Я не... должна была...
Мадре положил руку мне на голову и нахмурился:
-- Подожди-ка, что у тебя там? Да наклони, я осторожно.
Я повиновалась.
Он раздвинул волосы и присвистнул:
-- Ого... ничего себе, -- пересчитал шишки и осторожно подул мне на затылок. -- Сильно болит?
-- Рука сильнее, -- хриплым шепотом призналась я.
-- Бедная девочка... -- Мадре прижал меня к груди, и лицо его вдруг стало юным и удивленным. И засветилось. Словно к нему вернулось странное, давным-давно позабытое чувство и где-то внутри зажегся теплый огонек. И, если закрыть глаза крепко-крепко, то можно увидеть его отсвет на веках.
-- Покажи-ка мне руку, -- буркнул мевретт. -- Сдается мне, Звингарду пора менять профессию...
Я сглотнула слезы. Вновь огонь тек сквозь меня, и я ничего не могла с этим поделать, да и не хотела... Только боялась, что волшебство рассеется, и я снова останусь одна, в темноте.
Я протянула остроухому раненую ладонь.
Мадре осторожно отогнул повязку и тихонько присвистнул: рана покраснела, ладонь была горячей. Мевретт молча поднялся и вышел. Спустя несколько минут вернулся, неся в руках небольшой флакончик. Сел рядом, немного смущенно посмотрел на меня:
-- Вот. Это заживляющая мазь. Сделана по старинному рецепту. Не знаю, конечно, как давним, но элвилин она помогает.
