масляное пятно. Опять стало легко и хорошо. Удивительно. Я зажмурилась, шепча:
-- Я счастлива, счастлива... а ты?
-- Ну конечно счастлив, девочка, -- донесся до меня тихий ответ.
Снизу раздалось довольное фырканье -- это Сябик удобно растянулся на половичке у камина и совершенно перестал обращать внимание на нас -- похоже, больше всего на свете его сейчас интересовал капустный лист, изначально играющий роль приправы к мясу. Одрин с опаской глянул на мальчишку и шепнул мне на ухо:
-- А что, я сейчас совсем-совсем не степенный?
Я искоса взглянула на мевретта, наклонив голову к плечу:
-- Не-а... А что, нужно? -- и наклонила голову к другому плечу: -- Когда вот с этой стороны, то чуть- чуть... совсем, но степеннее, -- и засмеялась снова.
Элвилин рассмеялся и легонько щелкнул меня по носу. Потом посерьезнел:
-- Да, я слышал об этой девушке. Но он ведь уже обручен...
Я вздохнула -- ну почему мужчинам нужно всегда все объяснять? -- и терпеливо сказала:
-- Но если Сианн не любит Идринн и она его не любит, то будет нечестно их принуждать жениться, верно? Все равно как тебя с этой... от которой старший сын...
-- С Исой? -- При упоминании о колдунье с Гнилого Болота Одрин помрачнел и передернул плечами. Покосился на меня:
-- Я как-то не смотрел на это с такой точки зрения... Слушай, это же ужасно, -- он растерянно глянул на дверь. -- Интересно, куда же он ушел?
-- Пойдем, поищем? -- я хрустнула последним крылышком, втихаря вытерла руки о штаны -- авось, на темном не заметно, и полезла из-за стола.
-- Пойдем, -- согласился Одрин, вставая следом, -- только капюшон накинь, там дождь усилился.
Я не стала спорить. Что я все еще босиком, но внимания не обратил, уже отлично. Набросила капюшон и открыла входную дверь.
Порыв ветра тут же бросил мне в лицо целую пригоршню воды -- это струя, стекающая с навеса над входной дверью, очень некстати решила изменить свое направление. Я протерла глаза и огляделась. Двор таверны, похоже, постепенно превращался в болото, многочисленные лужи вздувались мутными пузырями, а пышные и высокие кроны Дальнолесья, окружающего 'Плясунью' почти исчезли за пеленой дождя. И посреди всего этого великолепия поверх деревянной изгороди, на верхней жерди восседал мевретт Сианн. Мокрый и нахохлившийся, чем-то неуловимо напоминавший воробья, он тяжко вздыхал, периодически отряхивал надвинутый на глаза капюшон и, кажется, что-то декламировал -- то ли продолжал внутренний спор с отцом, то ли сочинял для невесты балладу. Нас он не заметил.
Переглянувшись, мы шагнули под дождь, и я заметила, как Одрин чуть поежился, когда первые капли упали ему на лицо. А мне... мне понравилось -- дождь был теплый, его бисеринки сыпались на разгоряченные щеки, и ветер обдавал свежестью. У Мадре было какое-то странное выражение лица, мне показалось, что он изо всех сил сдерживает смех. Подойдя к сыну, он опустил руку ему на плечо:
-- Алиелор...
Второй мевретт вскочил и коротко поклонился:
-- Мевретт Мадре...
Я засмеялась, старательно прикрывая рот рукой. А все же Сианн ловкий -- не грохнулся с забора... от неожиданности.
Одрин пропустил мимо ушей и почтительное обращение, и наигранный поклон, и руку с плеча не снял:
-- Нам нужно поговорить.
-- Извольте, -- мрачно ответил Сианн, видимо, уже догадываясь, о чем пойдет разговор. Похоже, что больше всего ему хотелось вскочить в седло и умчаться, но он задавил в себе это недостойное желание и кивнул отцу: -- Я готов к вашим услугам.
Я удобно устроилась на жерди, которую только что покинул Алиелор -- только чуть подальше, чтобы не мешать их разговору.
Одрин проводил меня настороженным взглядом, опустил глаза и удивленно поднял брови. Ну вот. Он заметил мои босые ноги. Я постаралась было замаскироваться плащом, но Мадре, не сводя с меня прищуренных глаз, отрывисто бросил сыну:
-- Может, пойдем под навес? Не стоит заводить серьезные разговоры в таком неудобном и, я бы сказал, мокром месте...
Я радостно помахала ему рукой: мол, здесь хорошо и мне нравится. Говорите, мешать не стану... Я счастлива уже тем, что ты рядом. Что я в любой момент могу подойти и ткнуться лицом тебе в плечо.
-- О, конечно, леди может простыть, -- меланхолично кивнул Сианн. -- Понимаю... Мне-то уже все равно.
И он, картинно вытянув вперед руку, отжал рукав рубашки, с которого потоком хлынула вода. И чего выделывался? Всем же ясно, что элвилин не болеют.
Одрин тоже вскинул руку, и я уже решила, что менестрель сейчас получит хороший такой, душевный подзатыльник, но старший мевретт только большим пальцем молча указал ему на навес. Потом, быстро подойдя ко мне, утянул с забора и повел под крышу, шепнув по пути:
-- Тебе тоже достанется... Потом.
Сианн упрямо тряхнул мокрыми волосами, но послушался и, пожав плечами, параллельным курсом направился в укрытие.
-- Ну, так о чем разговор, мевретт? -- он мрачно покосился в нашу сторону.
Я спряталась Мадре за спину и сделала вид, что меня тут нет.
Под деревянной крышей ветра не было, пахло свежестью и мокрой паклей, а окно таверны отбрасывало на землю квадрат уютного желтого света. Одрин усадил меня на стоящую под навесом небольшую скамью, опустился рядом и кивнул сыну:
-- Садитесь, мевретт Сианн, разговор будет весьма... э.. стратегический.
Я немедленно положила Одрину голову на плечо: ну, должно быть и удовольствие, не только стратегия... Плечо было жестким и угловатым, но мне это почему-то совершенно не мешало.
-- А я думал, тактический, -- привычно съязвил Сианн, присаживаясь.
Мадре обнял меня за плечи и, положив другую ладонь на руку сына, спросил в лоб:
-- Скажи, ты ее любишь? Свою девушку?
-- Ну, если она моя девушка, то, очевидно... -- фыркнул Сианн, но тут же тихо добавил. -- Больше жизни. И она станет моей женой, -- он немного помолчал, и тут его элвилинская сдержанность, похоже, дала сбой, потому что, опустив голову, он начал торопливо, горячо и немного виновато объясняться:
-- Понимаешь, отец, я разозлился. Поначалу. Но потом я немного остыл, -- он коротко глянул на оставленный забор, -- и, веришь, но я даже отругал себя за невыносимый и вспыльчивый характер. Хотя, с другой стороны, я на тебя страшно обижен, -- он развернулся к Мадре: -- Вот скажи мне, какого тумана ты сам берешь в жены ту, кого любишь, хоть и давнюю, а меня собираешься женить на Идринн? Понимаешь, мевретта Фрезию я уважаю, ценю, даже, где-то, восхищаюсь ею, но не люблю...
Потом он покосился на меня.
-- А что касается моей фразы о чувстве долга, то, я имел в первую очередь себя самого... В туман... -- он откинул с глаз мокрую черную прядь, скрестил руки на груди и надулся, -- больше извиняться я не буду... понимайте меня таким, каков есть, или одно из двух...
Я прикрыла глаза и вздохнула. Похоже, у мужчин не головы на плечах, а пустые макитры -- напридумывают себя проблем, чтобы потом благополучно их преодолевать... Я незаметно зевнула. Ну, я надеялась, что незаметно.
Элвилин меж тем продолжали. До меня донесся невозмутимый голос Одрина:
-- А Идринн? Что ты скажешь ей? Она ведь может, ждет тебя, надеется.
-- На что, мевретт? Она меня не любит, -- Сианн, похоже, успокоился, и голос его потеплел, когда он произнес: -- И потом, Флора... Она тоже ждет...
Я поняла, что задремываю. Рядом с Одрином было тепло и надежно. Даже в дождь.
-- Флора... -- задумчиво повторил Мадре, -- красивое имя... Расскажи о ней немного.
