– Вы считаете ваше поведение нормальным?
– Абсолютно.
– Нормальные людей не убивают.
– Но я никого и не убивала.
– А вот свидетели утверждают обратное.
– Зовите.
– Как? Вы знаете, что они здесь? Вы их видели?
Я не стала говорить ему, что сейчас увижу этих людей впервые. Им заплатили. Или запугали. Они будут врать. Ну, так я вру лучше.
Они вошли, тонкий и толстый. Большой и маленький. Лица загорели до черноты. Негры прямо, а не молдаване! Застыли в дверях. Не ожидали, что я так выгляжу? Вам сказали: доктор педагогических наук, по возрасту в бабки годится. У меня и в самом деле могли бы уже быть внуки. Если бы у меня были дети. Но у меня нет детей, и я не бабка. Я никогда не выглядела как бабка. И даже как тетка. Ко мне до сих пор обращаются: девушка.
Увидев вместо педагогини девушку, они растерялись. Что же им мое фото не показали? Судя по тому, что и недели не прошло, сценарий написан небрежно. Главная улика – пистолет. Остальное – детали.
«Детали» явно мялись и к разговору были не готовы.
– Садитесь, – раздраженно сказал Ярослав Борисович. Я его все-таки подзавела.
Они присели, оба на самые краешки стульев. И заерзали, косясь на мои ноги. Сколько они уже без женщин? Все их жесты выдают крайнюю неуверенность в себе. Я нарочно развернулась всем корпусом, отодвинулась от стола и выставила на обозрение ноги в ажурных сапогах.
– Вам знакома эта женщина? – спросил Глебов.
Толстый покосился на мои коленки и судорожно сглотнул:
– Точно так, начальник.
– Обращайтесь ко мне: гражданин следователь. Или Ярослав Борисович. Так вы ее видели?
Оба кивнули.
– Опишите, как, когда, при каких обстоятельствах.
– Да с месяц назад, – сказал один.
– Двадцатого июня, – выпалил другой. Я сразу поняла, что он идиот законченный, в отличие от первого, находящегося по своему умственному развитию в умеренной степени идиотизма.
– Вы так точно запомнили дату? – насторожился Глебов.
– Так нам это… того… Зарплату в тот день давали! – переглянувшись с товарищем, сказал умеренный идиот.
– Хорошо. Где вы видели эту женщину?
– Мы на стройке работаем, – затянул тонкий. – Живем там, начальник Ярослав Борисович. Приезжие мы. Регистрация есть, не сомневайтесь. Хозяин у нас хороший…
– Переходите к делу, – нетерпеливо сказал Глебов. Мальчишка, да дай ты им к ногам моим привыкнуть, а то ляпнут чего не то.
– Так вот, отработали мы, аванс получили и двинули в магазин. А в конце улицы богатый дом стоит.
– Триста пятьдесят квадратных метров,?– кивнул толстый.
– Вы что, его измеряли? – не удержался Глебов.
– Мы ж строители! – обиделись они.?– Там горячие полы во всех трех ванных и плитка цвета карамель со сливками внизу на кухне.
– Вы что, там были?
– А как же!
Я кусала губы, чтобы не рассмеяться. Свидетели! Значит, вас водили в дом Курбатова. Там и давали инструкции.
– И что было двадцатого июня?
– Так это… – тонкий скосил взгляд на мои коленки. – Убийство было.
– Кого убили? Кто?
– Да вот эта баба, – кивок на мои сапоги, – хозяина грохнула.
– Вы это видели?
– А как же! В окошке свет горел. Вот и мы подошли.
– Зачем?
– Так это… кричали!
– А почему полицию не вызвали?
– Так мы это… вызвали.
– Вечером двадцатого июня звонок в дежурную часть не поступал, – сказал Глебов, заглянув в свои бумаги. – Труп нашел сын потерпевшего уже под утро, когда вернулся из ночного клуба.
– Мы хотели вызвать, – нашелся тонкий. – Но потом подумали: кто ж нам поверит? Уж если будут копать…
– В смысле искать убийцу?
– Точно, начальник Ярослав Борисович.
– Вы видели, как она стреляла?
– А как же!
– Что на мне было надето? – спросила я.
Они растерянно переглянулись.
– Че-то я не понял… – протянул толстый.
– Из одежды что? Юбка, брюки?
– Да мы тебя, дамочка, не рассматривали, не до того было.
– Я понимаю, что вы мужчины. Женская одежда не ваш конек. И ситуация двусмысленная. Поэтому я и не прошу подробностей. Простой вопрос: юбка или брюки?
– В самом деле, – встрял Глебов. – Подробностей не надо. Но юбка или брюки… Кто-то из вас должен был это запомнить.
Я положила ногу на ногу.
– Юбка, – сглотнув, сказал тонкий. Толстый промолчал.
Они меня не видели. И никто, похоже, не видел. Дом на отшибе, я въехала прямо во двор, ворота были открыты. В этом мое счастье. Меня никто не видел. Я достала из сумочки конверт:
– Вот запись с видеокамеры. Я скопировала ее на флэшку.
– С какой видеокамеры? – растерялся Глебов.
– Дом, в котором я живу, по всему периметру оборудован видеокамерами, – терпеливо пояснила я. – В целях безопасности. Во втором подъезде круглосуточно дежурят сотрудники вневедомственной охраны. Договор прилагается к записи. Каждый жилец имеет право снять запись с видеокамеры в своем подъезде. Это также отмечено в договоре. Запись, которую я вам вручаю под расписку, разумеется, слегка размытая, но на ней четко видно, что женщина, похожая на меня, одета в брюки. На всякий случай: у меня есть копия. Надеюсь, вы запротоколировали показания этих двух «свидетелей»? – я кивнула на растерявшихся молдаван.
– Зачем вы привезли сюда эту запись? – оторопел Глебов. – Зачем вы вообще сняли ее с видеокамеры?
– Потому что сегодня ее уже нет. Камеру кто-то сломал. Как хорошо, что я сняла запись почти неделей раньше!
– Как… как вам это удалось?
– Я просто не люблю вранья, – сказала я насмешливо. – Я уж не говорю, что Курбатова застрелили в рабочем кабинете на втором этаже. А вы, ребятки, «в окошко заглянули и увидели». Лестницу, что ли, подставили? И где вы ее взяли? С собой принесли? Никогда не слышала, чтобы в магазин люди ходили со стремянкой. Хотя… Вдруг халтура по пути подвернется? Да вы предусмотрительны, ребятки.
Повисла напряженная пауза.
– Нам-то что делать, начальник? – робко спросил тонкий.
