Эта Наташкина установка безотказно действовала на Деньку. Правда, в моем голосе не хватало металла, но Яша и без него покорно застыл на месте в позе медитирующего, но с лицом полного идиота. Спрашивать его о чем бы то ни было не имело смысла. Маэстро следовало хоть немного прийти в себя.
Вздохнув, я прошлепала босиком вниз по лестнице, попутно вспоминая, где могла потерять тапки. Скорее всего, у подножия книжной горки. Входная дверь была открыта, ключа, оставленного в ней с вечера, не было. Ясное дело, ниндзя хотел хоть что-нибудь прихватить. «Придется менять замок, – обреченно подумала я. – Впрочем, можно обойтись и задвижкой. Но тогда кто-нибудь обязательно должен оставаться дома. Лучше не рисковать». Опасения оказались излишними. Я поняла это сразу, наступив босой ногой на ключ. От резкого, решительного возвращения двери в закрытое состояние он выпал из гнезда.
Спустить вниз Яшу и дотащить до комнаты оказалось довольно легко. После исчезновения Ниндзя он постепенно возрождался к жизни.
– Спать, спать, спать… – сказал он сам себе, перешагнув порог. – К трем часам следует быть в форме.
Закрыв за ним дверь, я почувствовала невероятную усталость и одновременно тревогу за остальных членов нашей небольшой компании. Нельзя сказать, что все события сегодняшнего утра происходили бесшумно. Допустим, деток и без снотворного пушкой не разбудишь, но Наташка…
А Наташка спала сном праведницы. Нет, пожалуй, как японка. Где-то я читала, что японских девочек с детства учат спать красиво. Без храпа и сопения. С выражением спокойствия и умиротворения на лице. Но откуда этих знаний нахваталась Наташка? Тоже мне, япона-мать! Лешик – наш человек, мирно сопел на диване. Подушка, простыня и легкое одеяло обиженно валялись на полу. Комната сына была закрыта изнутри. На ручке двери висела табличка: «Не будить!!! Огрызаюсь автоматически!»
Выключив по дороге бра, я поплелась к себе. Не радовал даже яркий солнечный свет, заливавший комнату. Коснувшись головой подушки, я моментально уснула не раздеваясь.
Часть третья
Комната ужасов
1
– Ир! Ира!! Ирка, блин!!! Да проснись же ты, наконец! Двенадцать часов, блин, а никого не могу добудиться!
Прежде чем разлепить веки, я слегка покивала головой, давая понять, что проснулась. В смутной надежде, что Наташка перестанет меня трясти за плечо. Может, удастся еще поспать. Надежда почти оправдалась, но подруга принялась тормошить мою дочь:
– Ленусик! Встава-а-ай! Есть шанс сплавать на полметра от берега и обратно. Да что это со всеми такое? Лешку еле подняла, выпроводила в душ, так он там до сих пор дрыхнет. Ир, ты можешь внятно объяснить, почему Маэстро спит в обнимку с твоим купальником?
Я очередной раз кивнула, не открывая глаз.
– И почему твои шмотки живописно раскиданы по коридору? Их тапки унесли?
Похоже, подруга отставать не собиралась. Маловато сонного зелья выдула. Кое-как продрав глаза, я увидела пышущее здоровьем и всеми радостями жизни лицо Натальи и буркнула, что всю ночь не спала. А чтобы она меньше радовалась, напомнила, что к трем часам прибудет похоронная процессия и нам надо выработать единую линию поведения.
– Нашла проблему! Не мы к ним явимся, а они к нам. В чужой монастырь, то бишь наш, со своим уставом не ходят! Лично я считаю, что прах Серафимы Игнатьевны следует сегодня же и захоронить. Чего ей в собственном доме маяться, наблюдая за толпой ненавистных родственников? С нами ей тоже не интересно – мы почти не знакомы… Так зачем ты по коридору свои шмотки раскидала? Владения пометила? Вот маэстро купальник и хапнул. Ир, тебе не кажется, что он больной? Знаешь, люди искусства… Они просто обязаны быть извращенцами, чтобы оттенить себя на общем сером фоне. Вроде как не от мира сего. Может, настучать ему по голове за выходку с твоим пляжным туалетом?
– Ни в коем разе!
Меня прямо подкинуло на кровати.
– Он его неосознанно прихватил, ногой. Это уже потом, тоже неосознанно, для удобства приручил… То есть я хотела сказать, уручил. Ну переместил в руки. А по голове бедняге и без нас настучали. Кто рано встает, тому Бог подает! Нет, это не совсем в тему. Словом… Даже не знаю с чего начать.
– Начнем с душа и кофе, – медленно сказала Наташка и взглянула на проснувшуюся Алену.
– Ты что-нибудь понимаешь?
– Я думаю, следует поискать рядом с мамочкой плавки Маэстро. Похоже, они среди ночи махнулись фетишами. А если не найдем, напрашивается только один вывод: мамочка последняя, но неразделенная любовь нашего музыканта.
– В таком случае украсть у любимой на память купальник неромантично. Ладно бы носовой платочек.
– Не романтично, зато весомо! Он дорогой и больше весит. Надеюсь, остальные ее вещи целы? К приезду папика она не останется голой и босой?
– Мои тапочки! – спохватилась я и вылетела на лестничную площадку, намереваясь направиться в кабинет. Остановил меня отчаянный трезвон в дверь. Я успела насчитать шесть длинных звонков и четыре коротких, пока спустилась с лестницы. За мной торопливо спускалась Наташка.
– Родственники! – скривилась она, не торопясь открывать засов.
Из кухни вразвалочку шел Вячеслав, с аппетитом уминая бутерброд.
– Они что, с самолета десантировались? Не будем их пускать. Говорили же к трем часам…
В дверь нетерпеливо затарабанили, а затем опять принялись названивать.
– Да надоело вас слушать! – разозлилась Наташка. – Может, сказать им, чтобы оставили прах и к трем прибегали?
Но сын, сунув бутерброд в рот, уже открывал дверь.
Нашему любопытному взору предстали две женщины. Одна лет пятидесяти, крашеная блондинка с темными бровями. Длинный сарафан совершенно не шел к ее несколько полноватой фигуре, зрительно еще больше уменьшая ее небольшой рост. Лицо было добрым, но слегка настороженным. В руках она теребила ядовито-розовую косметичку. Ее спутница – красивая брюнетка (я бы дала ей лет двадцать – двадцать пять) держалась абсолютно свободно и приветливо улыбалась, нетерпеливо постукивая носком босоножки по синему чемодану на колесиках, с каждым разом продвигая его ближе ко входу.
– Ну наконец-то! Умираю от жажды! – весело воскликнула она. – Ой, мы так боялись, что дома никого не окажется! А Гала ключи забыла, представляете?
Я откровенно удивилась. Ее спутница как раз после ее слов торопливо убрала какие-то ключи в ядовитую косметичку. Девица, ничуть не смущаясь, отломила от торчавшего у Славки изо рта бутерброда кусок, моментально проглотила и пояснила, что от голода она тоже умирает. После этого спокойно прошла мимо нашего застывшего караула, даже не оглянувшись на чемодан. Славка, растерянно дожевывая остатки бутерброда, почесал затылок и внес чемодан в холл, где в одном из кресел вольготно расположилась девица, скинувшая босоножки на километровых каблучищах и явно наслаждавшаяся своей босоногостью. Гала все еще не решалась зайти, а мы вообще не знали, как себя вести и что делать дальше. Пока Гала не заговорила:
– Это Дмитрий Николаевич? – спросила она певучим голосом, указав кивком головы на Славку, отправившегося на кухню за водой для девицы.
– Нет, это его сын, – хором пояснили мы с Наташкой. И хором же поинтересовались: – А вы кто?
– Так я ж Гала, – удивилась женщина. – Убираюсь же ж у доме и готовлю Серафиме Игнатьевне, а муж за садом ухаживает…
– А-а-а… – собралась я задать новый вопрос.
– А откуда вы знаете Дмитрия Николаевича? – опередила меня Наташка.
– Дак откуда ж я могу его знать, боже ж ты мой, если я его ни разу не видала? Серафима Игнатьевна звонила, велела подкупить продуктов и дом у порядок привести. Сказала, приедут у пятницу – сегодня. Сама или ж Ефимов Дмитрий Николаевич с семьей и своими ключами от дома. Вы, значит, и есть семья Дмитрия Николаевича, а де ж он сам?
– Вынужден был задержаться на работе, приедет на днях.
