спалось. Но не успела я об этом подумать, как ночник выключили. В темноте совсем похужело. Осторожно, чтобы не разбудить Аленку, я потянулась к кнопке ночника, надеясь заснуть за чтением какого-то фантастического романа, случайно забытого у нас Лешиком. Как бы не так! Ночник был неисправен. Вставать очень не хотелось, но пришлось: на маленьком столике имелась настольная лампа, следовало ее задействовать. Главное, не споткнуться на обратном пути.
Где-то – мне показалось с левой стороны коридора – что-то глухо грохнуло. Не так чтобы очень громко. Наверное, нервные родственнички все еще делят наследство. Когда мы разбредались по комнатам, у них в столовой и на кухне шла оживленная перекличка – обменивались очередными оскорблениями. Дарина зашла к отцу с намерением пожелать спокойной ночи, но он досадливо отмахнулся. Надо отдать ей должное, она не обиделась, решив, что он слишком увлекся беседой с сестрой бывшего друга. А вот Анита успела пошутить – хорошо сидеть в гостях, когда комнаты рядом, никуда ехать не надо. Янка, милая девочка, все-таки разрешила занять маленькую комнатку наверху. Подумать только! Ведь когда-то весь этот дом принадлежал родителям Аниты и Казимира. Правда, брат испортил его своими переделками, ну да ей, Аните, в конце концов в нем не жить. Вернули бы только старые семейные фотографии, больше ей ничего не надо.
– Мамуль, ты не спишь?
От голоса дочери я невольно вздрогнула.
– А мне с вечера так хорошо удалось заснуть, но приснилось, что надо идти в школу, а главное – на носу выпускные экзамены. С ужасом понимаю, что не помню ни одной тригонометрической функции и судорожно придумываю повод прогулять хотя бы экзамен по математике. Между делом соображаю, что закончила четвертый курс медицинского университета, вроде бы аттестат зрелости мне уже и ни к чему. Представляешь, какое облегчение? С радости и проснулась. А ты чего сидишь, ножки свесив?
– В турпоход намылилась. К столу за лампой. Ночник не работает.
– Так я свой включу. Тоже не работает… Сиди и не двигайся. Сметешь со своего пути все, что под ноги попадется – родственнички заявятся. Выселять за нарушение правил проживания. Сейчас верхний свет включу.
– Ты там, на стенке, не заблудилась? – через минуту спросила я.
– Почти… Вот он, выключатель… Что есть, что нет… Наверное, свет отключили… Мамуль, у нас фонарик есть?
– Нет! – чуть резче, чем следовало, шепнула я. Ну не нравилось мне это отсутствие электрификации. – Фонарик у Славы. Алена, не вздумай без меня выходить к коридор.
– А зачем?
– Наших навестить.
– Не думаю, что встретят бурными аплодисментами. Лучше позвонить по мобильнику. Обругать обругают, зато не достанут – руки коротки. Мам, ты сидишь?
– Сижу, сижу…
– Не вздумай встать, я трогаюсь в обратный путь. Мне тут на ноги какая-то тряпка намоталась.
– Подожди! – всполошилась я. – Проверь, закрыта ли у нас дверь!
– Ты же ее сама закрывала.
Что-то звякнуло об пол.
– Ну вот, – растерянно прошептала дочь, – дверь закрыта, а ключ я уронила на пол.
– Он сам виноват. Не ползай по полу в темноте. Утром поднимем.
Это было опрометчивое решение. С рассветом мы, наконец, заснули и не слышали, как кто-то ночью открывал нашу дверь. Запасным ключом, естественно. Будь наш ключ на месте, этого бы не произошло.
В половине восьмого проснулся Ванечка. И чего ребенку спокойно не спалось до обеда? Вместе с ним проснулись все, поскольку спать под истошные бравые вопли веселого ребенка, совмещенные с непонятным шлепанием, невозможно. Причину Ванечкиного восторга я спросонья не поняла. Тем более что не могла воочию оценить ее грандиозность. Вскочив с кровати, заметалась в поисках халата, усилием воли сдерживая желание выскочить за дверь в короткой маечке. И почему решила, что ребенка надо спасать? В мой халат был запеленут Аленкин тапок. Дочь мучительно морщилась и жалобно просила разрешения, непонятно у кого, поспать еще хоть пять минуточек. Я не возражала. А Ванечке, судя по всему, и вообще по фигу были чужие желания.
– Сейчас Наталья Николаевна встанет и успокоит ребенка, – пообещала я, торопливо натягивая халат и окончательно просыпаясь. Рванувшись в дверь, сообразила, что она закрыта, а ключ валяется на полу. Прямо у самой двери. Чуть дальше валялись мои голубые шорты. А на них – маленький туристский топорик. Я протянула руку, чтобы его убрать, тупо соображая, что топорик не наш, а шорты обезображены темными пятнами непонятного происхождения. Процесс медленно нарастающего в моей душе возмущения споткнулся о молниеносную догадку, и я резко отдернула руку.
– Алена… – пробормотала я и сама себя не услышала. – Аленка!
– Как же мне хорошо спалось под дождем в Москве. С утра до вечера и еще ночь напролет, – зевнула дочь.
– Ты точно помнишь, что наша дверь была ночью закрыта?
– А что, ее украли?
– Нам топор подложили…
– Зачем? Отбиваться от комаров?
– Ты его ни в коем случае не трогай. Он на моих шортах лежит.
– Да пусть лежит. Он мне не мешает. Может, ты сбагришь милого ребенка в сад? Или напомнишь о нем бабушке с дедушкой? На худой конец, дяде Якову.
– Я постараюсь…
Ключ плохо слушался и никак не желал попадать в замочную скважину. Слыша мою возню, дочь посоветовала взять топор и прорубить себе персональный выход. Все равно за Ванечкиными воплями стука топора никто не услышит. Дверь я все-таки ухитрилась открыть цивилизованным путем. Уже на выходе меня поймал тревожный вопрос Алены, откуда в нашей комнате топор. Обернувшись, я увидела, что она внимательно его рассматривает.
– Ма-ам! Он к кому-то капитально прилагался! На шортах кровь! Ты куда?
– Пойду поищу это самое прилагательное. Может, кто-то неудачно пошутил?
– Имея в кармане запасной ключ от нашей комнаты? Я иду с тобой. Сейчас, я быстро.
– Хорошо, одевайся, я снаружи подожду. Не могу смотреть на свои шорты. Честное слово, из этой поездки вернусь нищенкой.
По другую сторону двери моим глазам открылось захватывающее зрелище: весьма довольный Ванечка лихо скатывался по ступенькам лестницы на мягком месте, непроизвольно подскакивая, как на лошади. Сверху за этими скачками с интересом наблюдали Наташка и Дарина. Подруга оглянулась на меня:
– Ир, представляешь, что творит?! Прямо так и тянет попробовать. До этого момента считала, что с лестницы можно только по перилам скатываться.
– Угу, – мрачно промычала я и, не задерживаясь, прошла в комнату к ребятам.
Она была открыта и пуста.
– Все на пляже, – пояснила Дарина. – Надо бы тоже искупаться, но пора отчаливать. В первый раз не горю желанием уезжать. Трудно поверить, что в Москве дожди.
– А ты здесь уже была? – ничуть не сомневаясь в положительном ответе, спросила я.
– В прошлом году. С отцом. Только он эти три дня провел здесь, а я остановилась в Туапсе. В гостинице.
Неслышно подошла Аленка, пожелала всем доброго утра и вопросительно уставилась на меня. Я ободряюще улыбнулась. За спиной резко хлопнула дверь спальни Серафимы Игнатьевны и раздался возмущенный голос Яночки:
– Ванька! Жокей недоделаный! Ты долго будешь меня доставать? Я тебе не бабка, живо вниз по ступенькам лбом съедешь!
Ванечка, в очередной раз достигший подножия лестницы, для начала показал Янке язык. Почему-то синий. Та, недолго думая, высунула в ответ свой. Нормального розового цвета. И тут ребенка понесло… В
