в холодильнике, некое подобие бутерброда, шлепнула это месиво на тарелку, прихватила остатки сока и направилась к выходу, не по-царскому этикету облизывая пальцы. Тащиться за салфетками к столу, служившему огромной подушкой Ренату, не хотелось. Вернусь к себе в ссылку, подкреплюсь и примусь за реализацию плана отмщения бросившим меня родным и близким. Поздравления мужу подождут. Зачем портить себе праздник?
Спокойно перешагнуть порог кухни мне не удалось. Едва я немного приоткрыла дверь, в холле неожиданно погас свет. Я совершенно не испугалась, решив, что Ренату наскучило лежать головой в односпальной тарелке, и он решил устроиться поудобнее. Скорее всего, этот ловелас по собственной инициативе принял ударную дозу «лекарственного средства» и благотворное действие снадобья уже на исходе. Но если оно не до конца у него выветрилось, мне лучше из кухни не показываться. Я торопливо прикрыла дверь, поставила тарелку на столик и выключила свет. Не люблю пьяных и пьяные откровения. Будем считать, что в кухне никого нет и не было. В тот момент я не подумала, что «последний герой» в поисках дополнительной дозы спиртного вполне может затесаться на кухню.
Через пару минут где-то скрипнула дверь, раздался характерный щелчок, свидетельствующий о том, что Ренат вышел на улицу или еще куда… Я плохо ориентируюсь в темноте. Если на улицу – это замечательно. Пусть проветрит мозги.
Я попыталась взять тарелку на ощупь, но неудачно – влезла пальцами в ее содержимое. Ничего! Деньке хуже приходится. Лапы-то шерстяные. Включать свет не стала. Вдруг Ренат вокруг дома бегает? Заметит с улицы освещение, решит, что специально прячусь. В принципе так оно и есть, только зачем это знать кому-то, кроме меня? А чтобы не терять времени зря, с удовольствием принялась за свой бутерброд, запивая его соком. Тащиться с тарелкой и пакетом наверх расхотелось. По пути еще следовало найти мужа.
Снова заскрипела и хлопнула какая-то дверь. Я чуть не подавилась, от неожиданности откусив слишком большой кусок торта, за которым на досуге успела слазить в холодильник: гулять – так гулять! В щели недостаточно плотно закрытой двери показалась полоска света. Раздался шумный топот ног и веселые голоса, среди которых игриво звучал Димкин. Он пытался петь что-то про маленькую елочку, которой холодно зимой. Ему подпевал Борис, одновременно ухитряясь вести собственную партию про «елки-палки, лес густой!». Обоим подвывала Денька.
– Антракт! – загубив песню почти на корню, объявила Наташка. – Кто требует продолжения банкета, прошу заткнуться и проследовать к столу. Напомню, все нормальные люди уже спят. Я из их числа, просто вынужденно подзадержалась с вами. Прогулка отняла последние силы. Денька, у тебя тоже. Будешь моим поводырем. Мы идем спать! И не дай Бог вам переорать телевизор! А он, как все слышат, молчит. Где Славка?
– Кажется, он собирался на лыжах кататься… – В голосе мужа читалось сомнение. – И я с ним… собирался. Кажется…
– В четыре часа ночи?!
– Утра-а-а! Три часа – еще ночь, а четыре – уже утро.
– Ефимов, я знаю, что ты трезвенник. В таком случае, у меня только одно объяснение твоим бредням: ты сделал своей семье оригинальный новогодний подарок – свихнулся. Боря, будь добр, сходи за сыном своего отца…
– Сходил, – покорно отозвался Борис. – Вот он я, дорогая.
– Да что ж все так резко с ума посходили? – Наташка начинала сердиться. – Ирке определенно повезло. Напилась сразу после двенадцати, валяется в свое удовольствие… Или без него, не важно, зато на кровати, даже не осознавая, какое счастье ей привалило. А я, как последняя дура, с вами два часа по лесу шастала.
Дверь скрипнула очередной раз, и я услышала запыхавшийся голос сына:
– Слушайте, там…
– Ничего не желаю слушать. «Там» может быть и замечательно, но я не собираюсь навострять свои лыжи в неурочное время. Так! Все в сборе, я отправляюсь спать. Со стола скоропортящееся лично убирала. Возьмете из холодильника сами. – Привыкшая к порядку подруга прошлепала в каминный зал, и уже оттуда раздался ее звонкий голос:
– Ба! Знакомые все морды! Братцы, тут заснул Ренат. Пьяный полуфабрикат. Господи, стихами заговорила! Странная тема меня вдохновляет.
Толпа притихла. Непонятно зачем. После Наташкиных виршей спящий просто обязан был проснуться. И тут меня, что называется, мороз пробрал. Кто тогда вышел из дома, предварительно выключив свет? Тишину прорезал отчаянный Наташкин визг и последующие причитания. Громко взвыла и залаяла Денька. Борис и Славка пытались утихомирить одну и другую. Я пулей вылетела из кухни и застала в каминном зале следующую картину: голова Рената по-прежнему лежала в тарелке, над ним склонился Димка, пытаясь определить, на каком Ренат свете. Наташка сидела на полу рядом с перевернутым стулом, поджав под себя ноги и, не отрываясь, смотрела на Димкину спину. Время от времени подруга пыталась ухватиться за скатерть, чтобы с ее помощью встать. Борис ритмично шлепал жену по рукам, пресекая эти попытки. Удивило то, что он сам не помог ей подняться. Наверное, решил, что в таком положении она более безопасна. Для всех. Собака испуганно жалась к его ногам.
Мое появление отметил только сын, пробкой застрявший в дверях, мне невольно пришлось его вытолкнуть. Он оглянулся, молча поприветствовал меня кивком, взял с моей тарелки надкусанный кусок торта и, не раздумывая, предложил его Наталье Николаевне. Наташка отвлеклась от скатерти и Димкиной спины, сосредоточенно посмотрела на торт, протянула к нему руку, но тут же испуганно отдернула. Славка пожал плечами и собрался отправить кусок в рот.
– «Скорую», милицию, быстро!!! – проорал Димка, и Славка, шмякнув торт на стол, вместе с Борисом моментально вылетел из комнаты. Следом поскакала Денька. Наташка мигом пришла в себя и вскочила без помощи скатерти. Но тут же плюхнулась на кресло и, горестно качая головой, произнесла:
– Я была не права. Не все скоропортящееся убрали со стола. Но тогда трупа еще не было. Он пришел позднее. Это я точно помню. Иначе бы заметила.
– Здесь нет скоропортящихся трупов! – отрезал Димка. – Человек потерял сознание.
– Разве ж это человек? – простонала Наташка. – Упиться до потери сознания, а?! Да я чуть коньки со страху не откинула. Думала, еще один кандидат в привидения.
– У него проникающее ножевое ранение в спину! – повысил голос муж. – Кто-то попытался намертво пришпилить мешок для подарков к Ренату. – И, заметив произведенное впечатление – я сползла к Наташкиным ногам, добавил: – Нож не трогать! Во-первых, откроется сильное кровотечение, во-вторых, заляпаете своими отпечатками всю рукоятку.
Наташка в волнении поднялась, стряхнув меня со своих ног, как придорожную пыль, и, вытянув шею, уставилась на Рената.
– Мама дорогая! На этом ноже и так полно моих отпечатков. Я им недоеденные котярой остатки гуся для собаки кромсала. Надеюсь, убийца позаботился о том, чтобы их стереть. За компанию со своими. Возражать не буду. Я, например, протираю общий коридор от начала до конца. Не считаясь с тем, кто по какой половине ходит. Ир, следующий месяц – твой. По справедливости.
– Что ты хочешь этим сказать? – задрала я вверх голову, но тут послышался дробный топот ног по лестнице и взволнованные голоса, пытавшиеся определить, что случилось.
Первыми в каминном зале появились супруги Гусевы. Папа Карло был в одних спортивных штанах, надетых наизнанку, и «топлес» – не успел натянуть махровую белую маечку. Пытаясь прийти в себя после сна, он усиленно тер глаза. Василиса Михайловна с головы до пят являла собой образец целомудренной женщины. Поверх длинной ночной сорочки надела линялую шерстяную кофту непонятного – то ли темно- коричневого, то ли бордового – цвета и прикрыла все это накинутым на плечи теплым байковым халатом. На голове свободно болталось желтое махровое полотенце.
– Что этот тип себе позволяет?! – возмущенно ткнула она наманикюренным пальцем в сторону Рената.
– Пока ничего, – спокойно ответил мой Дмитрий Николаевич, стоя на страже жизненных интересов несчастного. – А чуть раньше позволил себе вольность быть убитым, только убийца оказался плохо подготовленным. Не профессионал.
