– Да. Они скоро предстанут перед судом.
– Надеюсь, все получат по максимуму.
– Но Машу этим не вернешь, – заметил Воронов.
– Дима, это трагическая случайность. От которых никто не застрахован.
– Но произошло-то с ней. Потому я не думаю, что это была случайность.
– На что ты намекаешь? – насторожилась Елизавета Петровна.
– Иди спать, – повторил Воронов.
– В конце концов, это я вас познакомила. И если бы не она…
– Если бы не она, ничего не было бы, – резко сказал Дмитрий Воронов. – Ни этого замка, ни погреба с вином, ни… меня.
– Ты преувеличиваешь, Дима, – теперь она говорила так тихо, что Михаил еле разбирал слова. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь. По-моему, мы с тобой идеальная пара.
– Я тебя не люблю.
– Никто и не говорит о любви. В нашем возрасте и с тем, что мы оба пережили, это смешно. Но у нас общие интересы и могло бы быть общее дело. Это намного больше любви.
– Светловолосый юноша, он кто?
– Ты ревнуешь?
– Зачем ты его сюда притащила?
– Может, как раз для того, чтобы ты ревновал?
– Мне все равно.
– Я завтра уеду, – резко сказала Елизавета Петровна.
– Мне все равно, – повторил Воронов.
– Тогда я тем более не понимаю.
– Истина – в вине, – загадочно сказал он.
– Как-как?
– Иди спать.
Ему опять пришлось спрятаться за статую. Елизавета Петровна выскочила из залы и побежала вверх по ступенькам. Похоже, она разозлилась, полы пеньюара развевались, каблучки отороченных мехом сабо отбивали на мраморной лестнице барабанную дробь, как при исполнении приговора о высшей мере наказания.
– Девятнадцатый век.
Он вздрогнул и обернулся. Сзади стоял Зигмунд с пустым подносом.
– Я вас… не совсем понимаю.
– Статуей интересуетесь? – насмешливо спросил сомелье. – Девятнадцатый век.
– Да, я большой любитель антиквариата.
– Здесь ничего не продается.
– Но посмотреть-то можно?
– В вашей комнате есть нечто лучше, – намекнул Зигмунд.
– Вы кого имеете в виду?
– Статую, разумеется, – невозмутимо сказал сомелье и направился в парадную залу, видимо, убирать посуду со стола.
«Попался! – подумал Михаил и быстро зашагал к лестнице. – Интересно, как здесь наказывают за шпионаж? Травят собаками? Или просто лишают сладкого за обедом? А если я захочу выйти из дома и позвонить?»
Рисковать он не стал. Интуиция подсказывала: здесь происходит что-то странное. Похоже на заговор. Но против кого? Истина – в вине. Что имел в виду Дмитрий Александрович Воронов?
Проходя мимо комнаты Бейлис, Михаил прислушался. Тихо. Она сказала, что не будет запирать дверь. Осторожно положил ладонь на дверную ручку и слегка нажал. Дверь поддалась. И в самом деле не заперто. Так же осторожно отпустил ручку и на цыпочках пошел по коридору мимо спальни Елизаветы Петровны. Тоже тихо. Близится полночь.
Следующая комната его. Вошел потихоньку и осторожно прикрыл за собой дверь, после чего огляделся. Похоже, без него здесь побывали Зигмунд или Эстер Жановна. Кровать, которая раньше была примята, теперь идеально заправлена, его одежда аккуратно разложена и развешена в шкафу, окно зашторено, портьеры тяжелые, из плотной, расшитой золотом ткани. А вот это ему никогда не нравилось. Даже в безлунную ночь хочется видеть небо. Не стоит запирать себя в клетке пусть даже и большой комфортабельной комнаты, когда за окном такие просторы! Луны сюда! И звезд! Хотя бы одну, маленькую звездочку…
Он подошел к окну, резко раздвинул занавеси и вздрогнул от неожиданности.
– Ой!
– Что за черт?
Неизвестно, кто больше испугался, он или же хорошенькая рыжеволосая девушка, абсолютно ему не знакомая. Она стояла за портьерами и невольно вскрикнула, когда они вдруг резко раздвинулись. Не на этот ли раритет намекал Зигмунд? «В вашей комнате есть нечто лучше». Ай, угадал! Юное создание с глазами, сравнимыми разве что с переспелыми вишнями, и таким же темным, округлым ротиком, спелым, сочным, с аппетитной запекшейся корочкой губной помады. Не говоря уже о рыжих кудрях, похожих на гору пружинок, в беспорядке вываленных на голову девушке. Ей лет двадцать, не больше. Юная и хорошенькая. И пахнет от нее то ли булочками с корицей, то ли еще какой-то сдобой. Сладко и навязчиво, так что пробуждается зверский аппетит. Само очарование!
– Ты кто такая? – строго спросил он. – А ну, выходи на свет!..
Аперитив
…Субботнее утро выдалось мрачным, что вовсе не удивительно для ноября. Дождь кончился еще вчера, но небо по-прежнему было затянуто тучами. Он потянулся, посмотрел сначала в окно, потом на часы. Половина десятого! Проспал! А почему Елизавета Петровна его не разбудила? Мгновенно вскочил и побежал в ванную комнату. Через пятнадцать минут он уже сбегал по ступенькам, приглаживая волосы.
К его удивлению, за столом, по-прежнему накрытым в парадном зале, только теперь к завтраку, сидел один-единственный человек. Невозмутимый Федор Иванович.
– Доброе утро, – сказал Сивко без всяких эмоций и принялся намазывать масло на тост. Потом положил сверху ломоть ветчины и с аппетитом стал есть.
– Утро доброе.
Словно из-под земли вырос Зигмунд и предложил:
– Чай, кофе? Омлет, яичницу с беконом, овсянку?
«Сэр», – невольно улыбнулся Михаил. Обитатели замка начали его забавлять.
– Яичницу с беконом и кофе, – сказал он, покосившись на Сивко. – А где остальные?
– Дмитрий Александрович к завтраку еще не спускались, – позволил себе реплику Зигмунд.
– Что странно, – заметил Сивко. – Я знаю, он рано встает.
Словно в ответ на его слова в зале появился Воронов. Подтянутый, энергичный, похоже, давно уже на ногах, то ли пробежку совершал, то ли в тренажерном зале разминался.
– Доброе утро, господа. Зигмунд, мне крепкий горячий кофе. Очень крепкий и очень горячий.
Зигмунд тут же исчез.
– Как спалось? – спросил Воронов явно для проформы. По долгу гостеприимного хозяина.
– Отлично! – Михаил ответил за обоих.
Едва появился Зигмунд с кофейником, в зал вошел Иван Таранов. Он был сегодня в светлом джемпере и модных джинсах и так же хорош в повседневной одежде, как и в дорогом костюме. Темные волосы уложены волосок к волоску, будто перед тем, как спуститься к завтраку, красавец полчаса провел перед зеркалом.
– О! Почти все в сборе! – сказал Таранов с энтузиазмом и потянул носом: – Кофе! Крепкий горячий кофе! Я без него свое утро не начинаю!
Зигмунд тут же налил ему чашку и предложил яичницу с беконом.
