– Я вообще-то имела в виду другое: киллер все равно перебьет наши планы…
– Правильно, – порадовался за меня Андрей. – Соображаешь. Через пару дней вернется Листратов и посадит вас куда следует. Для вашего же блага. Так лучше сохранитесь. Для истории, в которую влипли. Так что успела сказать Анна?
– Много. Но ничего понятного. Сейчас! – повторилась я в поисках Наташкиного блокнотика. – Облом… Запись осталась в блокноте, а блокнот в бардачке «Ставриды».
Андрей опять съехал с шоссе, прозвонился напарнику, и я с удовольствием отметила, как у детектива стали розоветь уши. Если еще покраснеют, на них вполне можно будет сушить хотя бы носовые платки. Только их негде постирать.
– Ирина Александровна, шутить изволите? Я не люблю готовить, и мне рецепты не нужны.
– А вы, Андрей Викторович? Насчет нашей сохранности в камере предварительного заключения.
– Я-а-а… действительно пошутил.
– Лопнуть со смеху можно! Как от сока «Моя семья»!.. Извини, только сейчас вспомнила, что выдрала записку из блокнота и сунула в карман. Блокнот в бардачке – не очень надежная вещь. Тебе записку сразу прочитать или ты сам на досуге?
– Сразу.
Я медленно и внятно прочитала головоломку, получившуюся из Анкиного монолога.
– И что ты об этом думаешь?
Я переглянулась с Наташкой и повторила собственную расшифровку.
– Будь добра, передай эту абракадабру сюда.
Андрей, не оборачиваясь, протянул назад руку, в которую я с удовольствием и вложила аккуратно свернутый листок из блокнота. У меня был еще один в запасе. Пока препирались – успела переписать.
Домой мы вернулись с наступлением темноты и буквально на цыпочках. Сытые по горло: пиццей, колой, которую терпеть не могу, а равно наставлениями Андрея. Никакими предварительными выводами или предположениями он не поделился. Но проводил каждую из нас до квартиры, проверив исправность замков. По-моему, намеренно. С таким расчетом, чтобы окончательно запугать. И, надо сказать, цели своей достиг. Мне даже в окружении соскучившихся кошек было страшновато. Самообладание детектив потерял только один раз – когда Наташка опрометчиво стянула с талии ветровку и, повернувшись к нам задом, аккуратно повесила одежку на вешалку.
– Сюрпри-из! – пропела я, разворачивая подругу приличной стороной.
Андрюша пулей вылетел в коридор.
Перенервничавшая Денька, вылакав не меньше трех литров воды, с удовольствием залегла на свое место и притихла. Наташку эта спячка не устроила, и она прибежала со своими постельными принадлежностями ко мне, заявив, что вместе веселее. А раз собака не хочет веселиться – ее дело.
В начале одиннадцатого, когда мы вплотную приступили к расшифровке галиматьи как результата некачественной мобильной связи, послышалась отчетливая возня с ключами в дверном замке. Дверь попытались открыть, но она держалась на металлическом засове. Не сговариваясь, мы одновременно вскочили и схватились за руки. Первый испуг, вызванный эффектом неожиданности, прошел, уступив место неуемному любопытству. Крадучись, мы отправились к двери с намерением увидеть лицо взломщика. Лицо едва поместилось в поле зрения, поскольку предприняло безуспешную попытку разглядеть в глазок хоть что-нибудь с обратной стороны. Именно поэтому кроме темного пятна вначале мы ничего не увидели. Затем лицо обрело вполне узнаваемые, но явно недоумевающие черты Анастас Ивановича. В руках она держала пакет «Вискаса».
Открыли мы сразу, результатом чего был выпавший с испугу пакет с кошачьим кормом из могучих рук соседки. Просто ей были нужны руки, ничем не обремененные. Ими она и схватилась за сердце. Если бы не Борин коньяк, очередной раз реквизированный Наташкой из бара, мы с ней долго бы не помирились. Уговорами сердечный приступ Анастас Ивановича не купировать.
За расшифровку принялись уже в первом часу ночи. Прикинув и так, и эдак, решили, что вначале Анна произнесла: «У нас все хорошо». Про хулигана Хрюшу, лупившего в Бибиреве Марину, было непонятно. Сошлись в едином мнении, что телеведущая Елена Ищеева ко всей этой истории отношения иметь не может. Это у нее прямо на красивом лице написано. Что касается «у.е.» и «ай», то с колебанием курса валюты многие граждане нашей страны айкают и ойкают, пытаясь угадать, в чем хранить свои денежные сбережения. Только как-то не ко времени Анна об этом заговорила. И еще она пыталась нас убедить, что ни в чем не виновата. Дальше начались разночтения: Наташка считала, что Хрюша и есть «сволочь». А кем ему еще быть? Я промолчала, поскольку слово «бьет» расшифровывала в двояком смысле: «убьет» либо «не убьет». В зависимости от этого решался вопрос об относительной порядочности Хрюши. «…ала» также трактовалось по разному: «знала», «не знала», «организовала»… И так до бесконечности.
Очередная попытка прозвониться по мобильному номеру Анны ничего нового не принесла. Телефон был отключен.
С этим мы и легли спать, сняв с кровати матрасы и разложив их в коридоре у входной двери. В четыре утра, наплевав на всех киллеров в мире, я со своим матрасом переместилась назад в спальню. Во-первых, измучилась спать на новых местах, во-вторых, надоели кошки, шляющиеся по мне всем табуном. К тому же маньяк вполне мог оказаться альпинистом. А что стоит альпинисту спуститься по веревке с крыши и вломиться в окно без приглашения! Так хоть Наташка успеет спастись бегством, пока он будет разбираться со мной. С последней благой мыслью я спокойненько и уснула.
Сон пошел на пользу общему делу. Встала я с готовым планом оперативно-розыскных мероприятий, но поделиться им было не с кем. Подруга с первыми лучами солнца удрала досыпать в свою квартиру, закрыв меня на все замки моими же ключами и оставив после себя матрас опрометчиво прислоненным в коридоре к стене. Обрадованная появлением новой огромной когтеточки, кошачья свора с упоением поработала над ее освоением. Плотная ткань обивки была в многочисленных зацепках, местами даже проглядывало богатое внутреннее содержание. Я ахнула и мигом забыла про тщательно выработанный в процессе сна план, чему в немалой степени поспособствовали еще и три сообщения от мужа, требовавшего немедленного отчета, где меня носит, в то время как он, пожелав мне доброго утра, вправе рассчитывать хотя бы на элементарную благодарность. С благодарностью я определилась сразу после доставки матраса на должное место. Даже с тремя благодарностями, сдобренными заверениями в том, что скучаю безмерно. Не успела задуматься над тем, соврала мужу или сэсэмэсила неосознанную правду, как получила ответ: «Выезжаю сегодня при первой возможности, целую, твой Димка». Главное, ведь за язык никто меня не тянул. Работали пальцы – тупое орудие безответственного умственного труда. Следовало встать с дивана и, стоя, хорошо подумать, перед тем как бросаться словами.
Распугав кошачью ораву, я вихрем пронеслась на кухню за телефонной трубкой, в итоге оказавшейся в разряженном состоянии на диване, с которого я стартовала. Это немного остудило. Элементы паники вошли в стадию полураспада. Я трезво рассудила, что муж, по-существу, самая надежная моя крыша. И пока она не съехала мне на голову, успею кое-что выяснить.
Для начала я прозвонилась в справочную аэропорта «Шереметьево», где получила совершенно не удивившие меня сведения: никакого рейса из Амстердама с прибытием в пятнадцать ноль-ноль вчера не было. И вообще нет в расписании и в помине. Ближе к этому времени подходили рейсы из Турции. Ясное дело – там тепло, но нам туда не надо. Был рейс Москва – Куба с залетом в Амстердам, но это, увы, в обратную сторону. Прикинувшись маразматичной англоязычной тетей голландца Питера, русского происхождения… или наоборот… я как-то сразу запуталась, но тем не менее довольно легко выяснила отсутствие такой личности на ранних рейсах, перезвонив всего по трем телефонным номерам. Милая девушка напоследок посоветовала мне уточнить, в каком именно месяце текущего года ожидается прибытие моего племянника.
Наташка моему звонку не обрадовалась, сонным голосом заявив, что «с кем поведешься – от того и наберешься». Я не сразу поняла, что она имела в виду маньяка. А когда поняла, постаралась уверить подругу, что вожусь исключительно только с ней. Эпизодически возникающие на моем пути случайные личности – не в счет. Пожелав Наташке спокойной ночи, я решила, что это судьба. Пора задуматься о встрече собственного мужа.
Задумалась крепко, в том числе и о домашних пельменях. Но холодильник вымерз от одиночества, я надежно замурована в собственной квартире. Будить второй раз Наташку не хотелось. Ни к чему унижаться.
