Вербицкий бережно расправил лепестки и положил цветок в свободный карман. Осмотрел себя в зеркало с мутной, частично облупившейся эмалью. Ничего особенного. Не похож он на талисман победы, ох не похож…
Когда Марат вышел из ванной, товарищи уже поджидали его в коридоре. Талаш забросил на плечо набитый гранатами рюкзак. Смерил свою команду оценивающим взглядом.
– Ну, как говорится, вперед и с песнями.
Глава 26. Девять жизней Багра
Хозяйка вывела гостей на лестничную площадку. Остановилась, прислушиваясь. Убедившись, что в подъезде нет посторонних, начала, крадучись спускаться вниз. Диверсанты последовали за ней.
Дверь подвала дышала на ладан – была обита насквозь проржавевшей жестью и лишь чудом удерживалась на одной петле.
– Проходите, – прошептала Светлана. – Справа по коридору – решетка. Замок на ней не заперт. Спуститесь по лестнице. Дальше не ошибетесь – там только одна дорога. Метров через пятьсот выйдете к бывшей станции метро Восток. Прощайте, и да пошлет вам Господь удачу.
– Спасибо, Света, – Талаш пожал женщине руку. – Сразу уходи. У меня нехорошее предчувствие насчет твоей квартиры. В любой момент эсэнэсовцы могут нагрянуть. Обещаешь, что задерживаться не станешь?
Светлана кивнула. Было в этом кивке такая обреченность, что Вербицкий сразу понял – она никуда не собирается уходить и всецело полагается на своего Бога.
Талаш зажег фонарик. Конус света вырвал из мрака узкий коридор. Осыпавшаяся штукатурка обнажала кладку из красного кирпича, очень похожую на рану. По обе стороны коридора зияли провалы дверных проемов. Внутри этих сарайчиков площадью в четыре квадратных метра был только мусор. Минчане не пользовались подвалами. Скорее всего, потому, что хранить им было нечего – в две тысячи сорок первом году запасы не создавались. Все жили одним днем, а о нем заботилось правительство.
Как и сказала Светлана, вскоре в свет фонариков попала решетчатая дверь. Ржавый решетчатый замок на ней был лишь бутафорией. Талаш сбросил его на пол и толчком ноги распахнул решетку. Дальше была лестница, уходившая вниз под наклоном в тридцать градусов. Спуск по ней занял значительно больше времени, чем предполагал Марат, знавший, что станции столичного метро относятся к подземным объектам мелкого залегания.
В этом месте Вербицкий на несколько мгновений переместился в свое время. Причиной тому были выцветшие, сделанные аэрозолем надписи на стенах и потолке. Эй-си-ди-си. Металлика. Секс Пистолз. Подростки, некогда расписывавшие эту лестницу, уже умерли или стали стариками. Это ведь было очень давно. В те благословенные времена, когда Беларусь еще не достигла пика своей стабильности.
Уже были видны последние ступеньки лестницы, когда позади послышался шум.
Вербицкий оглянулся. Идущий за ним Бельский прислонился к стене и тер лодыжку. Перехватив сочувственный взгляд Марата, он сморщился и со злостью прошипел.
– Ну, чего уставился? Споткнулся я, споткнулся. Идите, сейчас оклемаюсь и догоню.
Группе пришлось дожидаться Антидота внизу. Он спустился минуты через три. Заметно прихрамывал. Смущенно улыбнулся и развел руками.
– Извиняйте. Отвык я от своих ботинок. Без шнурков они у меня. Ну и… Теперь все в порядке. Идем!
Новый коридор оказался широким и низким. По нему приходилось идти, пригибая головы, постоянно рискуя забыть об этом и врезаться лбом в остатки креплений для ламп. Стены набухли от влаги и потели каплями воды. Сырость превратила мусор на полу в мерзкую кашу. Под ногами то и дело метались крысы, явно недовольные тем, что в их владения вторглись чужаки. Молчание лишь усугубляло и без того гнетущую атмосферу.
– Вера, а на Восток выходить не опасно? – спросил Марат и собственный усиленный эхом голос показался ему чужим. – На станции ведь люди и наверняка дежурят эсэнэсовцы.
– Отдежурили. У тебя устаревшие сведения. Минское метро законсервировано в две тысячи двадцать четвертом. Благодаря правильной политике городских властей необходимость в подземном сообщении отпала. В Нулевом Мегаполисе исчезли пробки и тратиться на метро больше не имело смысла. Кроме того, по мнению Верховного, подземки любой страны всегда были лакомым куском для террористов. Все предусмотрено, Марат. Логично и обосновано. Придраться не к чему.
И тут Вербицкий вспомнил, что за время прогулки по городу не заметил ни одного обозначения станций метрополитена. Даже подземку, падлы, похерили!
Коридор повернул под прямым углом. Сузился так, что пройти по нему можно было только одному человеку. Марат почувствовал легкий приступ клаустрофобии. Лучшего места для засады и придумать нельзя. Поскорее все это закончилось…
– Да стой же ты, Багор! – воскликнул Талаш. – Не видишь разве – пришли!
Впереди послышался звук удара и гулкий грохот падения чего-то металлического. Движения возобновилось. Вот и конец коридора. Вербицкий наступил на кованую решетку, которую выбил Талаш. Стены расступились. Станция Восток встретила гостей тишиной и запустением. По замыслу архитекторов она должна была напоминать своей формой космический корабль с окнами иллюминаторов. Может раньше и напоминала. Теперь же выглядела, как звездолет потерпевший крушение. Швы на стыках железобетонных конструкций односводчатого потолка расползлись. Из щелей свисали неопрятные нити какого-то растения. То ли мха, то ли другой хрени, приспособленной к жизни в кромешной темноте.
Надписи на темно-красной гранитной облицовке путевых стен когда-то сверкали позолотой. Теперь она облупилась и потускнела, полностью утратив былое великолепие. Печальную картину довершали проплешины на полу – часть мраморных плиток выкорчевали для какой-то надобности.
Талаш сел, разложил на коленях карту, поводил по ней пальцем, повертел головой по сторонам.
– Гм… Турникетный зал там. Чудненько. Значится, нам в эту сторону.
Талаш встал, спрятал карту в рюкзак и направился к желтой полосе на краю платформы. Вслед за ним на рельсы спрыгнули все, кроме Бельского.
Он долго примеривался, пристраивался так и этак. Наконец свесил ноги вниз, спрыгнул и застонал.
– О, чертова нога!
Талаш намеренно не обратил внимания на этот эпизод. Он рвался к цели и не считал нужным заострять внимание на вывихнутой ноге Антидота. Гриша понимал, что становится обузой, изо всех сил старался не отставать.
Идти по туннелю пришлось дольно долго. Наконец, впереди что-то блеснуло. На левой стене провода, кабеля и трубы старых коммуникаций были аккуратно срезаны, чтобы очистить место для круглой двери. Новая и блестящая, она резко контрастировала с окружающим запустением и на вид выглядела очень прочной. Ни предупреждающих надписей, ни цифр на гладкой, слегка выпуклой поверхности.
– А ну-ка, ребятки, станьте кружком, да посветите мне!
Талаш сел на корточки, расстегнул карман гимнастерки и достал ключ весьма замысловатой формы. Длиной сантиметров пятнадцать, с умопомрачительным количеством выступов и углублений, он легко вошел в едва заметное отверстие на двери. Вспыхнул и замигал красный светодиод, вмонтированный в головку ключа. Талаш терпеливо дождался, пока он погаснет. Раздался звук, похожий на шипение рассерженной змеи. Дверь плавно открылась. В фонарях необходимости больше не было. Сверкающая металлическая труба диаметром в два с половиной метра освещалась лампами, скрытыми под шарообразными матовыми плафонами, которые крепились на потолке. На полу цилиндрической шахты была резиновая лента с насечками, предназначавшимися для удобства ходьбы.
Все это походило на космический корабль куда больше, чем станция, посвященная полетам к звездам. Опять шипение. Пропустив гостей, дверь закрылась.
– Ну, дружки мои веселые, если верить карте Константина теперь еще сто метров и мы окажемся прямо под Великим Октаэдром. Дальше будет вертикальная шахта. Придется карабкаться наверх. Двадцать три этажа. Только так и иначе. Мосты, как говорится, сожжены… Есть желающие высказаться по этому поводу?
Никто высказаться не успел. Знакомое шипение прозвучало, как гром среди ясного неба. Дверь
