несколько трубок — деревянную из бамбука, оказавшуюся слишком длинной, и металлическую, невесть для чего предназначавшуюся, но пригодную для использования в качестве стетоскопа.
— Штаны снимать? — неуверенным голосом спросил Блуд. В который раз я отметил про себя, что пациенты во все века одинаковы — робеют и боятся врачебных процедур. В этом смысле моя профессия — почти уникальная. Ведь от врача каждый человек ждет помощи в своей болезни — будь то киевский боярин, нефтяной олигарх или всемогущий генерал спецслужб. Болезнь — это такая штука… Когда она приходит, обычный врач становится вдруг очень важным человеком.
— Штаны оставь, — разрешил я и, приложив «стетоскоп» к груди, стал выслушивать сердце и легкие.
Хрипы есть, но в пределах нормы. Заложенности нет. В этом мире ведь еще нет табака, и Блуд никогда в жизни не курил.
А вот тоны сердца меня совсем не порадовали. Судя по жалобам, Блуд уже давно страдал гипертонией. А поскольку болезнь зашла далеко, это сказалось на сердечной деятельности — вот откуда сердцебиение и слабость с потом. Ишемия.
Кивнув на трубку, через которую я прослушивал его, боярин довольно равнодушно поинтересовался:
— Это магия?
Я покачал головой и сел обратно на лавку. Пока Блуд натягивал и подпоясывал рубаху, я думал, чем можно ему помочь.
Высокое давление было очевидным, но тонометра у меня нет. Как лечить гипертоника, если нет средства для измерения давления крови?
Ну ладно, с этим еще можно смириться. А что назначить в качестве лечения? Вообще-то, гипертония — сравнительно несложная болезнь. Самое главное — это контроль артериального давления. А оно, давление, поддается контролю, стоит лишь применить нужные препараты. Их десятки, если не сотни, и задача врача заключается лишь в том, чтобы подобрать из этого множества наиболее подходящие для конкретного пациента. Кто победнее, пусть пьет энап или метапролол, кто побогаче — престариум или карведилол. Они все помогают.
Но вот беда: в десятом веке ничего этого нет.
А чем лечили в старину? Когда-то я читал об этом в учебнике, и профессор рассказывал что-то такое. Помнится, я даже записывал в конспект. А, да — трава наперстянка. Настой или отвар из наперстянки, вот что! Применялся для лечения всех болезней, связанных с сердечно-сосудистой системой.
Очень хорошо, но как выглядит наперстянка? Надо спросить у Любавы, она знает травы, и если название не изменилось, то она поймет меня.
— Ну, что скажешь, лекарь? — нетерпеливо спросил Блуд, и в глазах у него мелькнули злые огоньки. Тоже естественно: больной всегда раздражается, если видит, что доктор глубоко задумался.
— Гипертония, — сказал я, — осложненная ишемической болезнью. — Потом, помолчав, добавил: — Бессолевая диета. Жирную пищу исключить. Спокойный образ жизни. Прогулки на свежем воздухе. Физические упражнения не рекомендуются.
Голос мой упал. Запинаясь, я разъяснил, что значат эти мои рекомендации, и лишь потом взглянул на Блуда.
— Так, — спокойно, но грозно сказал он, поерзав в своем кресле. — Это все? Я думал, ты заклинания прочтешь. Что, и заклинания не можешь?
Он пожевал губами и мрачно продолжил, сдерживая нарастающий гнев:
— Соленое, говоришь, и жирное не есть. Прогуливаться по двору, не волноваться… А ты знаешь, что я ближний боярин князя? — выкрикнул он, вращая глазами. — На мне все государство! Все подати, казна, торговля!
Он встал с кресла и попытался взять себя в руки. Ему это удалось, Блуд вообще отлично умел владеть собой — в этом его качестве я впоследствии не раз убеждался.
— У меня одних наложниц шестнадцать! — уже гораздо тише, прежним голосом заметил он. — А твое лечение — не есть соли!
— Я приготовлю тебе лекарство, — сказал я осторожно. — Но сейчас у меня его нет. Для приготовления нужна моя помощница. Она разбирается в лечебных травах.
— Так позови ее сюда, — тут же сказал Блуд, и глаза его сверкнули. — Или боишься? Я видел ее. Это та самая, которая подруга Рогнеды? Пусть придет.
— Как же я ее позову сюда, — ответил я, — если ты меня самого собираешься посадить на кол, как лазутчика? Ее тоже посадишь?
— Нет, — усмехнулся боярин. — Она — девка красивая. Зачем же ее на кол? Ее можно на что-нибудь другое посадить. — Он засмеялся.
— Если я вернусь к своей помощнице, то она поможет мне и мы приготовим для тебя лекарство, — стараясь говорить спокойно, хотя все внутри меня содрогалось и кипело, произнес я. А про себя решил, что надо бы мне только выбраться из этого дома, и ноги моей тут больше не будет.
Блуд между тем был настоящим политиком — активным и коварным. Эта его способность постоянно, при каждом повороте обострять разговор, вертеть собеседником, запугивать его — чисто политическое качество.
Но со мной он явно просчитался. Как-никак я — дитя гораздо более развитой цивилизации и обманывать умею. А почему бы и нет, в конце концов? Как он со мной, так и я с ним! Раз он считает возможным играть со мной, то почему бы и мне не поступать так же?
— Хорошо, — сказал боярин, чуть поразмыслив. — Я тебя отпущу, но с условием, что ты вернешься. А пойдешь с провожатым, — добавил он, заметив, как при первых словах его фразы у меня загорелись глаза. — В провожатые моего человека тебе дам. Он тебя проводит к твоей крале. И запомни: если завтра же не придешь, я тебя сумею найти. Уж в Киеве ты от меня никуда не спрячешься.
Делать было нечего, и спустя некоторое время я вышел со двора в сопровождении здоровенного дядьки лет сорока — угрюмого и молчаливого, зорко смотревшего по сторонам из-под насупленных бровей. Был он не обрит, а лыс, его голова блестела в лучах заходящего солнца. За то время, пока я бродил по Киеву, а затем «гостил» у Блуда, день успел склониться к закату. На улицах стемнело и народу сильно поубавилось.
Это было плохо, потому что мне непременно нужно было сбежать от моего провожатого. Не вести же его в дом диакона Феодора, где ждала меня Любава, наверняка уже начавшая беспокоиться из-за моего долгого отсутствия.
А как убежать, если мужик гораздо здоровее меня, а улицы вокруг пустынны? Тут не затеряешься в толпе…
Мы прошли уже половину расстояния, а я никак не мог найти средства для побега. И внезапно удача улыбнулась мне!
Из-за угла внезапно послышались громкие голоса, показавшиеся знакомыми. А еще через мгновение мы оказались лицом к лицу с большой группой воинов, пришедших с Вольдемаром. Было их шесть человек, среди которых я увидел всех своих старых знакомых — Вяргиса, Канателеня и даже сильно хромающего, опирающегося на сучковатую палку Ждана. Вся компания, вероятно, только что вышла из харчевни, где здорово нагрузилась выпивкой. Шли они пошатываясь, а совершенно хмельной Канателень тащил в руках небольшой бочонок.
Мой провожатый резко остановился, не желая сталкиваться на темной улице с подгулявшей компанией чужеземцев, но было уже поздно. Шедший впереди Вяргис с зажженным факелом в руке осветил нас, и все встали как вкопанные.
Дальше произошло невероятное. Воины тоже узнали меня и тотчас обступили со всех сторон. То ли пиво с вином играло в их головах, то ли проделанное совместно путешествие вспомнилось им, но только со всех сторон на меня посыпались приветствия.
— Куда ты пропал? — закричал Вяргис, с силой хлопнув меня по спине. — А мы тебя потеряли! Где же ты был, когда мы переправлялись сюда, в город?
Не напоминать же ему было в тот момент, что это он сам предложил мне исчезнуть из лагеря. Старый воин был слишком пьян для воспоминаний или сделал вид, что ничего не помнит.
