участкового терапевта до заведующего отделением краевой больницы. Кардиологом Наталья Остаповна оказалась хорошим, а вот руководителем — никудышным. Склоки стали сотрясать ее отделение. Первой ушла старшая медсестра (верный признак беспредела в коллективе), за ней потянулись и другие медсестры. Уходили, лишь бы не работать с заведующей. Дело приобретало шумную известность, но как-то не верилось всем, что заведующая «не того», не умеет работать с кадрами. Главный врач после нескольких попыток урезонить зарвавшуюся начальницу, понял: «Нет смысла, не остановится! Это ее сущность». Погоревав, что Наталья Остаповна не хочет менять свой стиль работы, предложил ей уйти по собственному желанию. Но не тут-то было. Василенко заявила, что добровольно не уйдет. И началось светопреставление…
Наталья Остаповна давно действовала по принципу «Лучшая защита — нападение», она собрала подписи, не довольных главным врачом сотрудников, а такие всегда найдутся, и, оформив коллективное письмо, отослала его во всевозможные инстанции: в прокуратуру, профсоюзы, в министерство. Суть кляузы одна: главный врач — вор, жулик, мешает продвижению молодежи, окружил себя родственниками и доверенными лицами, искажает показатели и вообще ведет антисоциалистический образ жизни. И как главный аргумент в жалобе приводится убийственный по тем временам факт: у него есть автомашина «Жигули», но он еще решил купить вторую — «Москвич» для жены, а квартира его вся обставлена импортной мебелью, коврами и хрусталем.
И что интересно, во всю эту галиматью поверили. Как рассказывал много лет спустя главный врач больницы Андрей Вениаминович Серегин, милейший человек, потомственный интеллигент, воспитанный в ленинградской семье учителей, такого безобразия он никогда больше не видел.
Приезжали одна комиссия за другой, проверяли, проводили собрания коллектива больницы, устраивали очные ставки, одним словом, работали над «сигналом из народа». Пока не нашелся один смелый человек — заместитель главного врача, старый фронтовой доктор, еврей по национальности, Марк Исакович Берштейн. Он никогда не состоял в партии, но пошел в республиканский комитет, сообразив, что только там можно найти управу. Другие структуры власти не очень любили коллективные склоки и держались от них в сторонке. В республиканском комитете выслушали доктора внимательно и пообещали разобраться. Через неделю в больницу пришел секретарь обкома партии, собрал колектив и аргументированно опроверг все несусветные обвинения в адрес главного врача, а Василенко, заведующую, порекомендовал уволить: за создание социальной напряженности в коллективе. Тогда слово партии считалось приговором. Наталью Остаповну с треском было выгнали из больницы, но жалостливейший Андрей Вениаминович в последнюю минуту изменил формулировку приказа и вместо увольнения по инициативе администрации подписал заявление Василенко, поставив «по собственному желанию». Казалось, служебная карьера Натальи Василенко на этом закончилась. Но плохо вы ее знаете…
Приехав в Питер, она пришла в городской комитет по охране здоровья, представила трудовую книжку, где была запись о заведовании в республиканской клинике, и потребовала себе не менее ответственную должность. И, как ни странно, должность нашлась. Да и как не найтись, готовые специалисты на дороге не валяются, а тут еще большой плюс, работа в крупном республиканском лечебном учреждении на руководящей должности. И никто не догадался позвонить на периферию и узнать, что за человека они берут к себе на работу. Но, как говорится, поезд пошел, и Наталья Остаповна успела вскочить на ступеньку последнего вагона. Клиника, куда она устроилась работать заведующей терапевтическим отделением, была лучшей в городе, — медсанчасть одного из процветающих производственных объединений. Директор объединения запросто входил в кабинеты отцов города и партийной элиты. И вот здесь Наталья Остаповна Василенко на всю катушку использовала свою буйную и неукротимую энергию. Однако она не собиралась лечить больных как можно лучше. Решила Наталья Остаповна, что ей пора быть главным врачом медсанчасти. И пошла с этой установкой решительно в наступление, круша все на своем пути, подставляя одних, беря других в попутчики. Она уже почти дошла «до верха», став замом, но в битве за главную должность проиграла. Генеральный директор объединения оказался ей не по зубам. Он раскусил, что за «фрукт» хочет стать главным в его медсанчасти, и быстро дал ей от ворот поворот. Вылетела Наталья Остаповна из руководителей, как пробка из бутылки шампанского. И уже никто не брал ее в городе на должность выше рядового врача.
На этом и закончились ее карьерные претензии, но желание казаться значимее, чем она есть, осталось с ней на всю жизнь. С того времени она затаила обиду на всех, кто жил лучше ее и был хоть чуть- чуть удачливее. Особенно она завидовала своим бывшим однокурсникам. А те как один шли успешно в гору: кто заслуженного получил, кто стал главным врачом, ведущим специалистом в городе. Их имена стали появляться в газетах, на телевидении. Тех же, кто уехал из города на периферию, она не считала достойными ее зависти. «Это вам не Питер, подумаешь — главный врач района!» — говорила она кому- нибудь из них при встрече.
Личная жизнь как-то тоже не задалась у Натальи Остаповны: муж загулял, выгнала, когда единственной дочери было чуть больше десяти лет. Растила дочку одна, и та впитала почти все черты своей заносчивой мамы. Так и жили, пока не подкатила старость. Оглянулась Наталья, а ей уже под пятьдесят. И что в итоге? Ни семьи, ни внуков, ни хорошей квартиры, ни серьезной должности. Для такого самолюбивого человека, как Наталья Остаповна это было трагедией. Слава Богу, дочка все же замуж вышла, когда ей уже под тридцать стукнуло. Зять оказался бизнесменом средней руки: не богатый и не бедный. Сводил концы с концами, имел небольшой, но устойчивый доход. Внешне он выглядел вполне респектабельно: хороший костюм, швейцарские часы за несколько тысяч евро, японская автомашина «Камри» и четырехкомнатная квартира на Петроградской, в старом обжитом районе. Но вглядевшись поближе и вникнув в суть работы зятя, Наталья Остаповна поняла: на зятя надеяться не стоит — где сядешь, там и слезешь. Не потянет он на две семьи.
И тогда решила Наталья Остаповна еще раз попытаться устроить жизнь своими собственными силами. Первым делом она поменяла старую квартиру на более новую, поменьше площадью, но в центре города и с высокими потолками. Затем устроилась на работу в частную клинику. Жизнь стала налаживаться. Наталья Остаповна захотела иметь дачу, чтобы летом дышать свежим воздухом и приглашать знакомых на отдых — пусть завидуют. Однако под Питером цены на дома и участки были неподъемные, и Наталья Остаповна стала искать дачу в соседних областях. Изъездила всю Ленинградскую, Псковскую области, забралась в Карелию. Но цены везде кусались, а там, где продавались дачи подешевле, хороших дорог не было. Жить же где-то в глухом лесу или в деревне, куда проехать можно только зимой по снегу на лыжах или сухим летом и то на велосипеде, ее никак не устраивало.
Она уже потеряла надежду решить свою проблему, но тут на последней встрече выпускников института столкнулась с Саввой Николаевичем.
— Привет!
— Привет!
— Как живешь, чем занимаешься?
Общие вопросы и такие же ответы, ни к чему не обязывающие. Но Наталья Остаповна хорошо знала, что Савва Николаевич успешно продвинулся в науке и по должности. Главный специалист, заведующий кафедрой, руководитель крупной областной клиники…
— Слушай, Савва, ты хоть помнишь, как у меня стрелял три рубля до стипендии? — после обязательных вежливых приветствий вдруг спросила она и взглянула ему в глаза.
— Разве я у тебя занимал? Если честно, не помню… — удивился Савва Николаевич. — Вообще-то я редко брал в долг.
— Ну да, где теперь такому ученому и начальнику помнить о мелочах.
— Ты, Наташа, не очень-то подкалывай, — возразил Савва Николаевич. — Я для тебя все тот же Савва Мартынов, твой однокашник. Оставим мои звания и положение в покое, они здесь ни при чем.
— Давай оставим, — согласилась Наташа. — Только скажи, не уходя от ответа. Ты доволен своей работой, зарплатой и вообще жизнью? — спросила она, пристально всматриваясь в лицо Саввы Николаевича.
— Если честно, то доволен. Может, не всем, но в целом — да! Жизнь состоялась: у меня крепкая семья, дети выросли, получили образование, у меня хорошие внуки. В общем, по жизни все нормально. А у тебя как?
— Да никак. Я разведена, дочка замужем. Работа так себе… Ничего хорошего: в одной частной фирме
