— Идите, застрелитесь в другом месте! — бросил какой-то соратник по блужданиям.
Он вышел из толпы, и я видел его лицо.
Я сказал:
— Придурок, если бы я застрелился, то валялся бы сейчас в каком-нибудь углу, как куча дерьма… У меня не было бы сил орать.
— Вали отсюда, нищий! — сказал мужчина — Если ты такой умный, ступай, покричи в том месте, где тебя будет лучше слышно. Засранец!
Я ничего не слышал, даже эхо куда-то пропало. «Энджи, Энджи». Я больше ничего не слышал. Я ведь сам зарыл Энджи. Я это знаю. И все же… А Энни?
Я выплюнул слюну, слезы немедленно осушил мой сообщник ветер. Я попал в западню, бедный придурок, но я могу еще победить, победить, победить…
30
Слышится голос Филиппа. Я просыпаюсь. Это, вероятно, жизнь. Я живу. За эту ночь я вновь пережил всю свою жизнь. А сегодня мне предстоит схватка.
Филипп трогает меня:
— Мсье!
Я открываю глаза. Его лицо вроде бы рядом, но я вижу его расплывчато.
— Ваш кофе. Сейчас без четверти семь.
Я чувствую себя, как больной после тяжелой операции, которому дают первую ложку воды. Филипп подкладывает подушки мне под спину и протягивает мне чашку, я держу ее очень осторожно, поскольку руки дрожат…
— Вам действительно не нужен шофер?
— Не нужен.
Я пытаюсь сосредоточиться на своей чашке. Где-то в ящике есть револьвер. Энджи очень им дорожила, у нее было разрешение на ношение оружия.
— Ванна готова.
— Спасибо.
Я пью кофе. Встаю пошатываясь. Я пьян, отупел от снотворного, но жив. В каком ящике лежит револьвер? Я вижу кусочек голубого неба, Филипп только что приоткрыл шторы. Я иду через комнату и чувствую ногами холод мрамора ванной комнаты. Падаю в ванну, джакузи массирует мое тело, восстанавливает силы.
Филипп открывает кран горячей воды, и я чувствую, как расслабляется мое тело. Я вылезаю из ванны, сажусь на табурет и позволяю промассировать трапециевидные мышцы спины с легким маслом, которое Филипп затем вытирает. Кто же ждет меня в «Китайской пагоде»? Вначале я думаю об Энни, затем отбрасываю эту мысль. Она не была бы столь сложна, поплакала бы в трубку и сказала, что любит меня. К тому же она не стала бы ждать целый год. Конечно, нет.
Кто же придет на встречу? Я представляю себе пронзительный взгляд Роя Харта, гримасу Кэти, кого- то из моих знакомых, друзей Энджи: Рони, Джуди, Кэти, Джоан… Кто? С того момента, как овдовел, я периодически встречаюсь с ними. Рой сказал мне, что вся эта история была трагедией, но что Энджи всегда привлекала к себе несчастья. Джуди уже несколько раз звонила мне из Сан-Франциско, в ее глазах я стал весьма завидным вдовцом…
— Ваши руки…
Я внимательнейшим образом посмотрел на руки. Они дрожали. Я мог бы стать токсикоманом, алкоголиком, но стал лишь человеком, зависящим от снотворного. Здоровый образ жизни? Для кого? Я задавался этим вопросом. Не будь у меня денег, я спал бы намного лучше, но от физического утомления. Сегодня вечером должен наступить конец целого этапа жизни. С тех пор как я стал богатым, это было всего лишь началом.
— Я хочу поехать в «Китайскую пагоду». Без шофера.
— Однако это расстояние, — сказал он.
— Что значит расстояние?
— Сколько бы времени европеец здесь ни провел, он не может окончательно привыкнуть к расстояниям.
— К чему вы клоните?
— Вы не в состоянии вести машину.
— Я в состоянии проехать через весь Лос-Анджелес.
— Это ваше последнее слово? Я вам действительно не нужен?
— Нет, Филипп. Нет.
Он обижен, он протягивает мне носки, словно ассистент передает скальпели хирургу. Я делаю резкое движение, когда он снимает с моего пиджака какую-то крошечную пылинку или что-то в этом роде. Спустившись вниз, я иду через холл и останавливаюсь на крыльце. Филипп идет вслед за мной. Под нашими ногами поскрипывает гравий. Мы подходим к гаражу. «Ягуар» стоит на улице полностью готовым к поездке. Остается только повернуть ключ зажигания.
— Отлично, Филипп. Спасибо.
Я сажусь в машину металлизированного серого цвета. Влажная кожа обивки салона выделяет сладкий запах денег и сигарет из светлых сортов табака. Я плавно трогаюсь с места, створки ворот парка открываются, и я оказываюсь на улице, словно новорожденный, только что покинувший матку, весь в крови, связанный еще на какое-то время пуповиной с моим гибридным дворцом, моей шикарной раковиной. Я похож на ребенка, которого собираются бросить в мусорный ящик. Я еще жив, я цепляюсь за край ящика.
Резкий сигнал автомобиля призывает меня к порядку. Идиот, надо держаться правой стороны дороги! Я едва успеваю увернуться от встречной машины. Продолжаю спускаться по узкой улочке, которая ведет к бульвару Сансет. Жара! Надо стараться держаться правее. Чуть ниже бульвар Сансет становится нелепым рядом дешевых зданий, гостиниц-казарм для туристов, нервно сжимающих в руках свои кошельки. Воздух наполнен пылью и выхлопами машин. Я проезжаю на скорости десять миль в час мимо «Китайской пагоды», этой Мекки для туристов. Они приезжают отовсюду, чтобы посмотреть на площадку с отпечатками следов знаменитостей. Можно пройти по следам ботинок Митчума[45], положить ладони на отпечатки рук Мэрилин Монро. Любой мужлан может сравнить размер своей ноги с размером ноги Кларка Гейбла. Здесь можно делать все что угодно, но только не останавливаться на стоянку. Такси выкидывают пассажиров и сразу же уезжают.
Неподалеку есть стоянка. Кто-то наваривает на ней деньги, какой-нибудь мафиозо или китаец, переселенец из Далласа, или японский инвестор, да какая, собственно, разница. Здесь всегда есть свободные места для машин, потому что парковка стоит так дорого, что даже богатые люди клянут ее владельца почем зря, оплачивая стоянку. Веселый парковщик собирает деньги, здесь надо платить вперед, иначе не сможешь выехать. Я оставляю китайцу «ягуар» и бумажку в десять долларов в качестве оплаты за полчаса стоянки. А что, если охранник дома на озере Тахо нашел труп Энджи? Я никогда не видел этого типа, а он знает меня только по фотографиям в газетах. Как он выглядит? Увидим. Возможно, это он. Если в дом пробрались бродяги, будут ли они пытаться узнать, что находится под столом? Нет. Тогда кто же? Кто? Кто?
Со стоянки узкий проход ведет внутрь «Китайской пагоды». Там полно людей, как в Вавилонской башне. Я пробираюсь мимо отпечатков знаменитостей, время от времени спотыкаюсь на них. И жду, когда кто-то хлопнет меня по плечу, схватит за руку, окликнет, убьет меня сначала взглядом, а затем словом.
За мной наблюдают, поскольку он меня знает, а я его нет. На меня смотрит некий шантажист… Охранник дома на озере Тахо бывший военный, который побывал во Вьетнаме. Это не производит на меня никакого впечатления, в моей душе был свой Вьетнам. Я натыкаюсь на людей и на их запахи. Я блуждаю среди волн запаха пота, чеснока, алкоголя, несвежей одежды. Нос забивается сладким запахом вафель,
