подняла свой. «Чин-чин», — сказала она. Я улыбнулся. Вечер продолжался, салон покачивался, словно корабль в штормовую погоду. А не заняться ли мне Энджи? Тридцать два года, несчастная, одинокая, всему этому должна была быть какая-то причина…
— А почему Энджи одна? Она больна?
Кэти обрушила на меня поток слов:
— До чего же мужчины глупы! Все им сразу расскажи… Она такая же, как все женщины. Она может быть уродливой или красивой в зависимости от настроения. Она блондинка, причем натуральная, у нее темно-серые глаза, не так ли, Рой?
— Карие.
— Нет, серые.
— Если ты так в этом уверена, зачем тогда меня спрашивать…
Кэти обратилась ко мне:
— Видите, он постоянно мне противоречит!
Я заинтересованно спросил:
— Она богата, красива и одинока. Что-то подозрительно.
— Она избегает общества людей. Она пережила ужасное потрясение.
Рой успокоил ее:
— Не преувеличивай… Да, она была потрясена, но не забывай о том дне, когда она поинтересовалась у инспектора, не пострадал ли ее песик. В этом вся Энджи. Она никогда не любила по- настоящему никого, кроме животных, и предпочитает компанию людей, которые их защищают. Если бы вы были сторонником защиты носорогов в Кении, вы смогли бы ее заинтересовать…
Еще одна сумасшедшая, подумал я. Мне уже заранее стала противна мысль о том, что придется подавать суп некой представительнице великих экологических идей.
— Сказать или нет? — спросил Рой.
Кэти проглотила очередную дозу спиртного.
— Можно рассказать. Эрик, возможно, никогда с ней не встретится. Если пообещаете не болтать об этом, не делать малейшего намека…
— Да о чем вы? Не стоит предпринимать такие меры предосторожности… Я нем как могила…
— Неудачная шутка! — воскликнул Рой. — Не вздумайте сказать что-либо подобное в ее присутствии.
Кэти зевнула:
— Рой, милый, что ты мнешься? Об это истории писали все газеты. Даже и сейчас об этом продолжают говорить…
— Да, но Эрик, приехав из Парижа, может этого не знать. Если Энджи все же к нам приедет, она будет счастлива встретить француза, который ничего о ней не знает. Она будет чувствовать себя защищенной, хотя бы расстоянием.
Я сделал вид, что обиделся.
— Ну, коль скоро вы мне не доверяете… Я не был знаком с Энджи до сегодняшнего дня и не испытывал от этого горя. Наплевать на Энджи, забудем о ней…
Но они были разогреты, возбуждены и страстно хотели все мне рассказать.
— Так вот, — начал Рой, — второй муж Энджи был психиатром. Она познакомилась с ним в то время, когда еще была замужем за одним чемпионом по теннису. Непонятая и несчастная, она была вынуждена обратиться к психоаналитику. Во время сеансов, как это часто бывает, она привязалась к доктору Говарду и настолько привыкла рассказывать ему о себе, что пожелала, чтобы он был ей доступен постоянно. Она развелась со своим чемпионом и вышла за Говарда, для которого этот брак стал чем-то вроде мании. Этот брак давал неоспоримые выгоды: он построил санаторий в надежде, что богатых клиентов будет привлекать туда имя Энджи. Гарантированный доход… Энджи ничего не знала о финансовых проблемах Говарда, о том, что он весь был в долгах и что рассорился со своим компаньоном. На их свадьбе присутствовал весь бомонд Лос-Анджелеса. Энджи была очаровательной невестой.
Кэти добавила:
— В платье из ярко-розовых кружев.
Я продолжал разыгрывать недоверие:
— Минуточку, мне хотелось бы знать… Что же такое сделал первый тип, чемпион, что Энджи пришлось обращаться к психоаналитику?
— Он был невинен, как агнец, это она грузила его своими проблемами.
Этот тип женщин действовал мне на нервы. Я знавал некоторых женщин, специализировавшихся в различных болезнях: ноющих, крикливых, плаксивых, «с болями в животе», «с болями в душе», но у них не было денег Энджи.
Рой принял вид терпеливого наставника:
— Ее надо понять. Энджи с трудом переносила свое прошлое. Ее мать умерла очень рано, а отец больше не женился. Энджи пришлось удовлетворять амбиции и прихоти отца, она не смела ему противоречить ни в чем. Она блестяще закончила учебу, отучилась два года на химическом факультете. Отец хотел сделать из нее самостоятельную женщину, мечтал поставить ее однажды во главе химической компании Фергюсона. Ему удалось ее «создать», но одновременно он ее и испортил. Она должна была объединить в себе все качества, которые, по мнению отца, были для человека главными. Она должна была стать хитрой, боевитой, подкованной во многих областях и оставаться при этом женственной. Он приставил к ней своего советника, друга по колледжу, адвоката, который после его смерти был назначен администратором компании. Но перед смертью отец сформировал совет мудрецов, они Должны были контролировать и анализировать предложения этого Сэндерса, равно как и Энджи. Этот совет не мог быть ликвидирован, кроме как по взаимному согласию наследницы и администратора. Отец все же предусмотрел возможность Разрыва между Энджи и Сэндерсом, но этот вопрос никогда Не вставал.
У меня голова пошла кругом. Эта возглавлявшая компанию женщина могла бы открыть мне ворота в рай и дать пост в своей фирме.
— И что же дальше? — спросил я.
— После драмы она стала необщительной, раздражительной, и теперь общение с ней не приносит того удовольствия, что раньше…
— Ты не справедлив. Ты говоришь о ней как об обвиняемой, — возмутилась Кэти.
Я был начеку, с нетерпением ждал новых сведений, был взволнован надеждами. Я хотел чувствовать себя ровней со своими хозяевами и произнес тоном, который, как мне казалось, очень походил на их манеру говорить:
— Расскажите-ка мне эту историю, а потом я пойду к себе. Мне очень хочется спать.
Рой улыбнулся.
— Видите? Все-таки усталость берет свое! Ладно, я быстренько рассказываю об этой драме. Энджи тоже чуть было не попала в нее. В результате трагедии она продала свой дом за сумму много меньшую его настоящей стоимости.
Кэти пожала плечами:
— И купила другой в том же месте. Еще более дорогой и красивый! Она никогда не проигрывает, даже страдая, она все считает…
— Ты ревнива, — сказал Рой — Уже полночь, ты пьяна и ревнива…
Он подмигнул мне:
— Все женщины ревнуют к Энджи. Ей завидуют. В любви она любит свободу и может себе это позволить.
Они явно хотели продолжить вечер, в их болтовне чувствовалась некоторая медлительность. Достаточно выпив, я чувствовал, что им все сильнее и сильнее хотелось заняться любовью. Я представил, как Рой оседлает эту гнедую кобылку Кэти и, вцепившись в ее горящую гриву, содомизирует ее. Упоминания об Энджи и ее несчастьях заставляли их дрожать от наслаждения и ужаса.
— Расскажи ты, — предложил Рой.
Кэти откинула заросли своих рыжих волос на грудь Рою. Тот отвел руками прядки, которые щекотали ему нос.
