Она поплотнее запахнула розовый махровый халат, собираясь об этом подумать, но после, уже на свежую голову.
20
С тех пор как Ульяна вернулась в заказник из Москвы, всю неделю она была очень занята. Наконец-то можно запустить новый проект, который обдумывала еще прошлым летом. Но для него тогда не было специалиста, а сейчас есть. На преддипломную практику в заказник приехала девушка-ботаник. Она занялась лекарственными травами. Ульяна дала ей задание определить запасы трав, чтобы самой изучить рынок сбыта. Новое дело всегда захватывало ее, так же произошло и сейчас, и она внезапно поймала себя на том, что совершенно не думает о конференции. Должна же она подготовиться? Смех смехом, но, кроме юбки, ей там нечем будет блеснуть.
Она вынула папку с материалами, которую ей дал в Москве Бородач. Она читала и удивлялась — надо же, ей казалось, она знает о вальдшнепе все, но куда там! Знала ли она, что, вальдшнепы-подранки способны делать себе «повязки» из смеси слюны, перьев, листьев и глины? И на поврежденные ноги накладывать такой «гипс» и летать с ним, ходить до полного выздоровления? Эти птицы помогают друг другу делать такой «гипс»!
Вообще-то она сама стреляла метко и не оставляла подранков. Кроме… одного случая. Она улыбнулась. Но тот случай не в счет, потому что стреляла из газового пистолета. И не в вальдшнепа.
Она откинулась на спинку кресла. Так что же, выходит, она слетала в Москву, чтобы полечить подранка? Наложить ему гипс?.. Тоже из слюны?.. Нуда, поцеловать ушибленное место. В данном случае что за место? Ушибленное сердце или просто… задетое самолюбие?
Она хотела бы, чтобы это было сердце, но, кажется, речь шла о самолюбии.
Сердце взрослого мужчины запрятано далеко, понимала Ульяна. Смешно ожидать, что его задеть так просто. Но она сделала свое дело, и, сколько ни размышляла над тем, как вела себя с Романом Купцовым, сделала вывод: она принесла ему свои извинения за некорректный поступок. Он тоже вел себя не лучшим образом, забравшись к ней в дом, хотя он и не был заперт. Если честно, она не думала, что к ней залез какой-то вор, она в глубине души знала, кто это. А если еще более честно, как на духу, она специально не заперла дом на замок, желая заманить его, как охотник заманивает зверька, которого уже вытропил, в капкан. Даже, точнее, в ловушку. А когда зверек в ловушке, что дальше? Дальше только выстрел. Что и произошло.
Конечно, это была с ее стороны расплата с ним за самоуверенность — она ведь ему сказала «нет», она не просто не продаст ружье, но даже не покажет ему. Вот он и получил.
После возвращения из Москвы Роман звонил ей, они болтали, эти разговоры были похожи на прогулки по топкому болоту. Шаг — твердая поверхность, шаг в сторону — трясина. Как будто разговоры ни о чем, как будто они слушали только интонацию друг друга.
Потом он уехал в командировку по делам своего завода, а она занялась лекарственными травами. Чем больше времени проходило после того страстного свидания, тем трезвее и расчетливее пыталась посмотреть на их отношения Ульяна.
Итак, некто ищет вожделенный предмет и находит его. Он принадлежит женщине, которая не собирается расставаться с вещью. Какой следующий ход? Забрать вещь вместе с женщиной. Вот и все. Просто как репа.
«А как в этом случае должна поступить женщина?» — спросила себя Ульяна.
Тоже просто как репа. Проверить, нужна ли ему женщина без этого предмета.
Она даже подскочила он изумления. О чем только она думала до сих пор? Она размышляла, хочет ли видеть его. И отвечала — да, хочет. Хочет ли оказаться с ним в постели? Да, хочет. Хочет ли выйти за него замуж? А вот это уже посложнее. Будь она восемнадцатилетней девочкой, как ее мать, выходившая за отца, она бы кинулась Роману на шею без рассуждения. Конечно, мать была счастлива с отцом какое-то время. Но кто знает, не была бы она счастливее, отыскав сразу своего человека?
Просто к тридцати годам люди учатся быть осторожными, сказала себе Ульяна. Поэтому она проверит его.
От телефонного звонка Ульяна вздрогнула и быстро сняла трубку.
— Привет, дорогая. Прости, что звоню, а не сама зашла. — Голос Надюши был встревоженным.
— Что случилось? — Ульяна почувствовала, как сильно забилось сердце.
— Да Сомыча прихватило. Зайдешь?
— Бегу, — сказала Ульяна. Она бросила трубку и кинулась к двери. Надела черные сандалии и заперла дверь на замок.
Сомыч болел редко, и уж если жена говорит таким голосом, то значит, и впрямь нехорошо.
Она знала, чего хочет от нее Надюша. Она уверовала в ее способности делать массаж.
Красила даже не поднял головы, почуяв своего, Ульяна кивнула ему и пощелкала пальцами, чтобы хоть как-то снять с него летнюю дрему.
Она взбежала на крыльцо, отметив по пути, что Надюша все-таки вырастила гортензию, которая пышным цветом дразнила ее зависть. Ульяна слишком любила цветы, чтобы не реагировать на цветоводческие успехи Надюши.
Сомыч лежал в гостиной на диване, лицо его было бледным, глаза закрыты.
— Что с ним? — спросила Ульяна, уже потирая руки, чтобы разогреть как следует.
— Ты знаешь, какой-то странный упадок сил. Как будто из шарика выпустили весь воздух. — Лицо Надюши было виноватым, словно она поднесла к этому шарику иголку и ткнула.
— Не хочешь вызвать врача?
— Он сам ветеринар, — усмехнулась Надюша. — Пожалуй, вот это в нашей заповедной жизни самое печальное. До города не доскачешь, а деревенские эскулапы… — Она махнула рукой.
— Придется зарабатывать на свой вертолет, — пошутила Ульяна.
— Вот когда приведешь его в чувство, попросим, — кивнула Надюша, и Ульяна испытала облегчение от того, что в ее голосе уже не было неодолимого страха. Она переложила часть тяжкого груза на Ульяну и слегка расслабилась.
— Ты сделай ему свой массаж. Сможешь?
— Конечно, — уверенно кивнула Ульяна.
Этому массажу она научилась в экспедиции на Алтае, в одном маленьком селе возле Телецкого озера. Бабка, у которой она жила, прониклась к ней каким-то особым расположением и научила ее.
— У тебя сильные руки и сильная душа, — сказала она ей. — Ты сумеешь.
Каждый вечер, после захода солнца, они шли в баню, Ульяна ложилась на полок, а старуха показывала на ней приемы. После этого Ульяна чувствовала себя так, как будто и впрямь могла поверить, что люди не летают только потому, что у них просто нет крыльев.
Бабка прекрасно знала анатомию, поняла Ульяна, и в этом нет никакого волшебства, потому что и она учила анатомию в институте. Но в деревне старуха была окружена опасливым уважением.
С тех пор в руках Ульяны побывало много народу, она делала массаж и матери, и отцу, и подругам. Однажды она поставила на ноги приезжего охотника, который, расчувствовавшись, подарил ей прекрасный ягдташ, старинный, кожаный, который был настолько хорош, что она носила его вместо сумки.
Надюша села у мужа в ногах, но Ульяна ее быстро выпроводила.
— И вообще, оставь нас наедине, — заявила она. — Твое возбужденное биополе будет только мешать.
— Но ты…
— Не бойся, я ничего с твоим мужем дурного не сделаю.
Надюша вышла, а Ульяна положила руки на темечко Сомычу и почувствовала, как ладони закололо. Она не отнимала руки минуты три, потом переместила их на глаза, веки его задрожали, ресницы затрепетали. Она снова ощутила легкое покалывание в ладонях. Она спускалась ниже, находя самые чувствительные точки на теле Сомыча и все сильнее чувствовала отзыв его тела. Поглаживая мышцы, снимая напряжение, она словно утюжила его и, оглянувшись на его лицо, увидела, что оно розовеет.
— Улей, ты меня здорово нажалила, — простонал он. — Я весь горю. А то я думал, что уже в холодильнике.
— Переутомился, Сомыч, — сказала она, в последний раз пройдясь рукой по стопам сорок пятого
