следующей недели.
Здесь, в этом скромном кабинете неприметного дома, затерявшегося среди узких улочек провинциального городка в глубине Англии, два, без всякого сомнения, великих человека признались, наконец, себе в своем проигрыше. Здесь некогда блистательная империя поняла, что от нее остался лишь призрак.
Дело оставалось за ее родственником…
— Итак, британцы капитулируют, — Молотов выглядел так, словно сам не верил своим собственным словам.
— Не удивительно, — Сталин усмехнулся. Он-то как раз предполагал нечто подобное. С видимым наслаждением пригубив ароматного чая из высокого стакана, вождь продолжил: — После того как наши войска форсировали Суэцкий канал, это было только лишь вопросом времени. Англичане никогда не были идиотами — и понять, насколько плохо их положение, они вполне способны, так же как и оценить возможные последствия своего упрямства.
— Что ж, их капитуляция окончательно обезопасит нашу территорию от возможного удара оружием массового поражения… Пожалуй, теперь можно сосредоточиться на стратегической авиации, флоте и строительстве системы ПВО, — заметил Рокоссовский.
— Вы полагаете, что нам все же понадобятся боевые действия непосредственно на территории Штатов? — осторожно поинтересовался Ледников.
Выглядел бравый маршал не очень — сказывались бессонные ночи над картами и донесениями в Генеральном штабе. Кроме того, прибывший из далекого будущего военачальник очень близко сошелся с Шапошниковым и теперь весьма сильно переживал его смерть.
— Такую возможность исключать нельзя, — Рокоссовский пожал плечами. — Американцы эвакуируются полным ходом. В том числе и из Англии. Но вообще-то они предлагают перемирие.
— Что думаете по этому вопросу? — Сталин вернулся в кресло и с интересом осмотрел собравшихся.
— Уловка, — Ледников мотнул головой. — Пытаются выиграть время для создания атомной бомбы. Принимать предложение, на мой взгляд, не следует.
Рокоссовский кивнул, соглашаясь с маршалом. Ворошилов промолчал.
— А я считаю, что перемирие нам не помешает, — заметил Маленков. — Нельзя вечно держать нашу экономику и людей в таком напряжении. Нам нужно думать о том, чтобы расти дальше, о развитии, о мирном строительстве. Война всему этому серьезно мешает.
Неожиданно отвечающего за экономику министра поддержал Берия:
— Как уже говорилось, высадка на Американский континент потребует огромных ресурсов, как материальных, так и людских. Более того, даже подготовка такой операции будет стоить чудовищных денег. И вот здесь сразу возникает вопрос: а зачем?
— Чтобы раздавить их раз и навсегда, — мрачно ответил Ледников.
— Как Германию в Версале? Дешевле и полезнее, по моему мнению, будет вложить ресурсы в ракетные технологии. Еще несколько лет — и у нас будут межконтинентальные баллистические ракеты, способные доставить на территорию США термоядерные боеголовки.
— Которых у нас пока вообще-то тоже нет, — Ледникову не слишком нравилась мысль о перемирии.
— Но будут в самом скором времени. Уже в августе мы планируем испытания авиабомбы мощностью около миллиона тонн. А устройства меньшей мощности у нас уже есть, — Берия пожал плечами. — В то же время ресурсы, вложенные в электронику, атомные и ракетные технологии, дадут нам гораздо больше отдачи, чем потраченные на военные операции на Американском континенте. Это не учитывая еще и тот факт, что даже минимальные оценки стоимости флота, необходимого для ведения боевых действий на территории США, выглядят ужасающе.
— Они вполне могут попытаться нас догнать в критических технологиях… Думаю, все здесь понимают, что не стоит недооценивать янки.
— Конечно, попытаются. Но пока они будут лихорадочно отстраивать армады усовершенствованных бомбардировщиков, модернизировать танки, создавать реактивные двигатели и пытаться делать зенитные ракеты, мы будем делать то же самое. Только с меньшими затратами ресурсов — по известной причине, — министр кивнул на маршала. Намек был понятен без дополнительных пояснений — все же знание о тупиковых ветках развития науки и техники дает просто невероятный бонус.
— И даже при успехе всех этих проектов — а это потребует огромных ресурсов, избытка которых после потери Евразии, Южной Америки и большей части Африки у Штатов не наблюдается, — вреда они Советскому Союзу нанести не смогут никакого. Когда это станет очевидно, их населению станет понятно, что сотрудничество гораздо лучше конфронтации. И там уже сработают наши планы по смене власти. В результате мы бескровно получим сильного союзника и окончательно устраним серьезные опасности для Советского государства. Внешние, по крайней мере. И при минимальной трате ресурсов.
— Я согласен, — вдруг закивал Ворошилов. — Выглядит логично.
— Меня терзают смутные сомнения, — Ледников соглашаться не хотел. — Сторона, имеющая преимущество, должна атаковать под угрозой потери этого преимущества. Старая и верная мысль. На данный момент американцы нам противостоять не способны — только лишь их флот представляет серьезную силу. Армия разбита, авиация не способна справляться со своими задачами в воздухе… Не боитесь, что нам еще придется воевать с США в условиях, при которых у нас не будет полного и абсолютного превосходства?
— Сомнительно, что они смогут сделать такой рывок по всем направлениям…
— Проект «Манхэттен» должен быть остановлен, — Сталин, давно для себя все решивший, с громким стуком поставил исходящий паром стакан в серебряном подстаканнике на стол. — Но и перемирие нам тоже нужно. Воспользуемся ситуацией. Заключим мирное соглашение, создадим военные базы — на той же Кубе, к примеру, — и, получив информацию об испытании ядерного оружия, нанесем превентивный удар, поставив американцев перед фактом, что они бессильны что-либо изменить. Сохраним миллионы жизней, материальные ресурсы и, наконец, репутацию. А пока, полагаю, можно обсудить первоначальные условия мирного соглашения… И намек, который нам предстоит сделать для еще большего усиления наших позиций.
Капитан 1 ранга Марков был несколько напряжен. Вся эта операция ему не нравилась с самого начала. Не нравилась по многим причинам, одной из которых являлась «подписка о неразглашении». Хотя точнее будет сказать, «целая гора подписок». Но бюрократия, при все ее надоедливости, волновала подводника не так сильно. А вот что его волновало, так это «штука».
Атомное оружие — бомбы чудовищной, непредставимой мощности. И одна из них сейчас на борту его собственной и любимой Р-2121.
Практически любой военный человек то или иное время проводит рядом с взрывоопасными предметами. У пехотинцев это гранаты, у артиллеристов и танкистов — снаряды, у летчиков — бомбы, у подводников — торпеды. Так или иначе, но вся эта взрывчатка особого ужаса не вызывает, ты понимаешь, что сама по себе она не взорвется и надо просто аккуратно с ней обращаться.
Но эта бомба… Нет, не так — Бомба, она вызывала подсознательный ужас. Ее гладкие очертания несли в себе буквально зримую угрозу, пробуждающую где-то в глубине инстинкт самосохранения.
Сначала Марков пытался об этом не думать. Но в мозгу постоянно крутилась мысль о мощности устройства.
Сто тысяч тонн тротила. Больше, чем в грузовом поезде. Больше, чем в армаде бомбардировщиков.
Марков пытался представить — каково это, взрыв такой силы. Но не получалось. Почему-то представлялся огромный огненный шар, затмевающий горизонт.
И теперь ему надо поставить вот такую вот «небольшую» мину на пути следования крупной эскадры американцев, эвакуирующихся из Англии.
Два авианосца, три линкора, десяток крейсеров и целая туча кораблей поменьше. И вся эта армада
