Камилле снился ее детский кошмар, а может, это было виденье. Она с подругами в образе ланей резвилась на поляне. Нежданно из лесу выскочил и кинулся к ним огромный оборотень-волк. Перепуганные лани бросились врассыпную. Побежала и она. В какое-то мгновение показалось, что самое страшное позади — волк безнадежно отстал. Но, оглянувшись, увидела, что оборотень рядом. Теперь она уже и не пыталась скрыться. Стояла и обреченно смотрела в лицо своей смерти. Но страх вдруг исчез. На смену пришли удивление и радость. Эти глаза ей так знакомы. В них не может быть угрозы. Волк пришел, чтобы защитить. Он никогда не допустит ее смерти!
Камилла внутренним зрением увидела, как одна из ланей превратилась в женщину. Вначале она узнала в ней Райзу де Квин. Та, тихо подкравшись, со словами 'умри, проклятый оборотень' вонзила кинжал в спину волка. В этот момент ее черты видоизменились, Камилла с ужасом узнала мать.
Девушка, успев принять истинный облик, закричала:
— Нет, мама, нет! Не надо! Ведь это же — отец!
Поверженный оборотень лежал на земле. Знакомая дымка окутала его, и он превратился в истекающего кровью Сергея Краевского. Его тело стало исчезать подобно тому, как исчезает дурной сон, стоит лишь открыть глаза. Но долго остается на душе тяжелый осадок, как предчувствие неотвратимо надвигающегося несчастья.
'Зря Краевский поверил Дриоле, — думал Великий Пастух. — Зря! Ведь прав был я. И все-таки, чудак, он нашел смысл жизни. Хотя, может быть, так этого и не понял. Как я ни старался, Сергей все же остался ЧЕЛОВЕКОМ!'
ЭПИЛОГ
Сергея разбудил порыв холодного осеннего ветра. Он почувствовал, что жутко замерз. Стуча зубами и не понимая, где находится, осмотрелся вокруг. Место было явно знакомым: обрывистый песчаный берег, поваленное дерево, удочки, стоящие на рогачах, и, конечно же, река.
Да это же — Земля!
Он сильно зажмурился, закрыв ладонями лицо. Неужели?! Не может быть! Но когда вновь открыл глаза, увидел прежнюю картину. Бросил взгляд на свою руку, совсем не похожую на мощную руку атлета или бога. Это была худенькая и слабая рука земного Краевского, скромного доктора. На ней на привычном месте синела детская татуировка 'Серега'.
— Так это был сон?! Всего лишь сон! — радостно воскликнул наш герой. — Конечно же, нигде я не был! Это же надо такому привидеться: иные миры, пси-трансформеры, Великий Пастух, божественное величие! И грех, и смех. Видимо, так проявляется комплекс неполноценности. Совсем по Фрейду…
Сергей в сердцах сплюнул, привычным движением засунул руку в карман и достал измятую пачку 'Marlboro'. Поднес сигарету ко рту, чиркнув спичкой, задымил. После первой же затяжки голова пошла кругом.
'Как-будто не курил целую вечность', — подумал он. И еще раз недоверчиво осмотрелся.
Река по-прежнему несла опавшие желтые и красные листья, напоминая — осень в самом разгаре. В небольшом водовороте за поваленным деревом крутилась пустая пластиковая бутылка пепси-колы, а под самым берегом переливалось разноцветными оттенками масляное пятно. Над рекой вился рой мошки.
Сергей вдохнул полной грудью земной воздух. В этом не было никаких сомнений. Взглянув на часы, увидел, что время близится к четырем. До прихода дизеля оставалось не больше сорока минут.
'Нужно поторопиться, — подумал он. — Иначе можно опоздать. Следующий придет лишь к десяти. Тогда дома буду за полночь'.
Начал сматывать удочки. Леса крайней лежала вдоль берега. На крючок попался окунек размером с палец. Сергей аккуратно, стараясь не ранить рыбешку, попытался его снять, что оказалось не простым делом. Затем бережно выпустил в воду.
Тот, не веря своему счастью, сначала неподвижно лежал на дне. Потом боком поплыл в глубину, унося в теле рану от крючка. Еще неизвестно, выживет он или нет.
'Вот и я тоже похож на него! — размышлял Краевский. — Плыву по реке жизни. А вокруг столько опасностей и безжалостных хищников'.
Связав удочки и надев на худые плечи рюкзак, зашагал к остановке дизеля. Брел по знакомой тропе, то вьющейся лиственным лесом, то ныряющей в тоннель колючего кустарника.
Проходя мимо места, где встретил раненого Перуна (ведь надо же и имя запомнилось), невольно огляделся. Все было тихо, лишь там, дальше, в хвойном лесу стучал дятел. — Чудес на свете не бывает! — еще раз убедился Сергей и решительно двинулся дальше.
Миновал хвойный лес, поднялся на насыпь, многие годы назад здесь пленные немцы строили железную дорогу. Сколько их покоится здесь? Об этом знал лишь Господь Бог.
Станцию заменяли несколько неровно уложенных бетонных плит да наскоро сляпанная из бракованного кирпича полуразрушенная будка с давно выбитыми окнами, дверьми и проломленной крышей. Внутри — камни, обрывки газет, прочий мусор, вонь экскрементов. Снаружи — непристойные рисунки, матерные надписи.
'Несомненно, я дома!' — еще раз констатировал он, и отвернулся, чтобы не созерцать всей этой 'прелести'.
Вдалеке протяжно загудел дизель. Скоро будет здесь. Сергей вновь закурил. На этот раз голова не кружилась, зато возобновились подзабытые боли в животе.
Все возвращалось на круги своя, стоило лишь оказаться в привычной обстановке. Жизненный круг, временно разорванный фантасмагорическим сном, замкнулся.
Послышался приближающийся шум колес. Сейчас из-за поворота появится поезд…
Вдруг сквозь нарастающий гул Сергей услышал знакомый голос:
— Отец!
Не веря своим ушам, думая, что это ему почудилось — обернулся. О Боги! По выщербленным бетонным плитам бежала Камилла.
— Отец! — кричала она, протягивая к нему руки.
Сергей почувствовал, как земля предательски уходит из-под ног. Мироздание вновь дало трещину…
'И это тоже сон?' — подумал он, сжимая в объятиях дочь.
Опять заныла старая рана в спине, а в голове запульсировала корона демона.
— Я им не позволила… Слышишь, папочка… Они не посмели… Боятся… Только я имею власть над временем… — даже не пытаясь утереть бежавшие по божественным щекам ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ слезы, горячо шептала она…
