СВЕТ И ТЬМА,
ХРОНИКИ СЕРГЕЯ КРАЕВСКОГО
КОРОНА ДЕМОНА
ПРОЛОГ
Из бескрайнего ничто, неизмеримой дали, разорвав покров сплошной темноты, робко просочилось пятно света. Казалось, что пройдет лишь мгновение, и оно, поглощенное бездной, бесследно канет в Лету. Однако, на удивление, этого не произошло. Наоборот, с разных сторон, словно в помощь ему, явились собратья.
Немного освоившись на новом месте, они затеяли невообразимую кутерьму, а потом стали сливаться друг с другом. Достигнув ведомой только им критической величины, неожиданно взорвались всевозможными цветами радуги и рассыпались мириадами искр. Те, в свою очередь, прочертив яркие следы, жгучей болью стеганули мозг.
Встрепенувшись, как потревоженная птица, он возродился к жизни. Но память, боясь, что ее вновь, и на этот раз окончательно, спугнут, восстанавливалась крайне медленно. Чередой шли неясные образы, обрывки воспоминаний, которые, словно разорванные нити, смотанные в тугой клубок, понемногу распутывались, время от времени беспорядочно ронялись и вновь связывались воедино.
Такое знакомое и родное лицо — совсем еще молодая мать склонилась над детской кроваткой. Шершавые руки и теплые губы, печальные глаза и улыбка Джоконды…
Крик боли и отчаянья за стеной эхом отдается в детском сердце, сжимая страхом душу. За ним последуют визг пружин и стук железной кровати о выщербленную годами стену. У раненного еще под Сталинградом отца эпилептический припадок. Он будет еще долго шумно сопеть, пуская кровавую слюну на застиранную до дыр наволочку, а худенькая мать, согнувшись над огромным телом, станет ее вытирать, тяжело вздыхая и тихонечко всхлипывая.
А вот и он сам, совсем еще пацан, стоит на коленях перед упавшим на автобусной остановке отцом, пытаясь слабыми детскими ручонками остановить беспощадную болезнь, с ужасом глядя на синеющее лицо и выпученные глаза. При этом срывающимся голосом кричит:
— Папа! Папа! Не умирай!
Толпа зевак вокруг… Кто-то брезгливо морщится, а кто-то участливо склоняется рядом…
Недогоревший окурок, валявшийся на асфальте, осой жалит ногу, прожигая парадные штанишки. От него на долгие годы останется шрам в виде звездочки.
Похороны… Восковая маска смерти, до неузнаваемости изменившая лицо отца, вновь и вновь возвращается в детских кошмарах…
Юрка Крот с кривыми, как у рака клешни, уродливыми от рождения руками… Дядя Леша дрожащими от непрекращающихся пьянок пальцами благодушно треплет на голове произведенное им на свет чудо…
Первый звонок… Ленинский урок… Сергей Краевский у доски… и кол… А ведь все из-за упрямости. Ведь он-то знал, что Екатерина Васильевна хочет услышать, но настойчиво твердил, что вождя пролетариев звали Владимир Ильич Ульянов, а вовсе не Ленин… Нечего считать себя умнее других. Нищета подзаборная!
Клацающие зубами гвоздей, рваные ботинки. Потрепанное пальто — одно на все случаи жизни. Сопливый нос, а частенько и подбитый глаз, остатки выкуренных с Кротом сигарет 'Армейские', тех, что по четыре копейки пачка, засунутые подальше от материнских глаз под тяжелый комод… Манная каша в кастрюльке на плите… и свежая, воспалившаяся наколка 'Серега' на левом запястье…
Их маленькая бедная квартирка в старом, начинающем рушиться доме. Убогая мебель… Деревянный письменный стол, тот, что у окна, в его комнате. Из-за своей ветхости он печально скрипел при малейшем прикосновении, словно жалуясь на неумолимость времени да на свой преклонный возраст. Но именно здесь Сергею открылся путь в иной мир — мир книг, а потом и грез. Предоставленный сам себе целыми днями (мать возвращалась поздно вечером), он, сделав наскоро уроки, 'глотал' один роман за другим, переживал удивительные приключения: становился то путешественником и волшебником, то героем и силачом. Отпуская свою неуемную фантазию на волю, часами жил в иллюзорном мире. Там, где легко мог получить все то, о чем так мечтал: богатырскую силу, неограниченную власть, богатство и, конечно же, любовь прекрасных девушек.
В реальности же все было намного сложней. На улице хулиган не падал ниц, а наоборот, ставил 'волшебнику' под глаз огромный фонарь. Небывалая сила героя на призывной комиссии превратилась в астенический синдром и ревмокардит с отсрочкой от армии. Ну, а неотразимая для женского пола красота и обаятельность — в юношеские угри и застенчивость. Богатство в дом тоже не ломилось, впрочем, как и удача…
Затягиваясь, раскаленная петля вновь сжимает мозг. Невыносимая боль туманит и без того нечеткие образы. Откуда-то из глубины подсознания, словно из мрака океанской бездны, всплывает чудовищный в своей отвратительности спрут. Злобно сверкнув огромным красным глазом, он запускает змеи бессчетных щупалец в нервы Сергея, хищный клюв монстра целится туда, где еще теплится восприятие человеческого 'Я'. Всесокрушающий удар разбивает его на мелкие осколки…
Проходит целая вечность, прежде чем, насытившись, жуткая тварь ослабляет хватку и, не спеша,
