К Ил-62 подали закрытый трап, он был единственным в аэропорту и им пользовался сам Брат, для того, чтобы воспользоваться им для гостей потребовалось указание самого начальника охраны Брата, который одновременно был его родственником. Сойдя про этому трапу, гости немедленно сели в Урал с большим и комфортабельным кузовом, примерно таким же, как пользуются советские нефтяники, только комфортабельным и с обязательным кондиционером, потому что если советские нефтяники ездили на промыслы при температуре минус сорок — то здесь была другая напасть: плюс сорок в тени и песчаные бури. Ливия находилась под жестким режимом санкций, она поставляла оружие действующим в западных странах террористическим группировкам, а сотрудники ливийских спецслужб и сами совершали террористические акты, что по современным меркам было абсолютно недопустимо — это тебе не советское ОГПУ двадцатых. Горбачев, предатель и трус по согласованию с западными лидерами фактически присоединил СССР к режиму санкций, тем самым, потеряв сильного и верного союзника в политическом смысле и значительный рынок товаров для советской промышленности, причем рынок с платежеспособными покупателями — в экономическом плане.
И то и другое, по мнению приехавших на ливийскую землю людей было совершенно недопустимо и требовало изменения.
Гостей было трое. Первый — Александр Григорьевич Михайлов, заместитель главного инженера Ижмаша, личный друг лидера ливийской революции Муаммара Каддафи, человек, которого Каддафи в шутку звал Михо, потому что ему трудно было выговаривать русские имена и фамилии. Второй — человек по фамилии Хасанов, Ахмад Хасанов, депутат Верховного совета СССР трех созывов, спешно проведенный в кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС, руководитель советской разведывательной службы. Придя в нее, он привел нескольких своих, абсолютно верных ему людей, остальных же пока оставил на местах, но поговорил с каждым лично, назвав прегрешения и преступления каждого. Ни одному из них он ничего не сделал, не назначил никакого наказания за содеянное — и все поняли это правильно. Нет большего праведника, чем раскаявшийся грешник. Служи — и искупишь.
Третьим был один из заведующих секторами ЦК, человек по имени Александр Владимирович. Он старался держаться в тени, потому что не место красит человека, а человек место. После переворота он не получил никакого нового назначения. Сюда он приехал для того, чтобы пообщаться с некоторыми представителями ливийской разведки.
Автомобиль с советскими посланниками выехал из аэропорта совершенно без конвоя, поплутал по городу, потом вырвался на богато освещенный проспект Истикляль[13], покатил по нему в сторону выезда из города. Проспект, несмотря на ночное время, был богато освещен, на нем были люди и были машины. Много машин, потому что нефти было много, и бензин даже по советским меркам стоил очень дешево. Люди здесь не ходили, а ездили на машине как в Америке.
На самом выезде из города — Урал сошел с трассы, попирая огромными колесами бедную, бурого цвета пустынную землю пошел прочь от города, в бесплодные земли, в пустыню. Туда, где его давно ждали…
Приехав примерно километр, Урал остановился, условным образом мигнул фарами — два-один-два. В мрачной пустынной темноте сверкнули ответные вспышки, потом послышался натужный гул моторов…
Несколько Лэндроверов, открытых и закрытых вынырнули из темноты, на открытых машинах были пулеметы и вооруженные до зубов люди, в том числе женщины. У Брата был специальный женский батальон, его враги распространяли слухи, что это женский батальон ему нужен, чтобы спать с ними со всеми — но тот, кто это говорил, явно не знал обычаев и традиций Востока. Очень трудно решиться выстрелить в женщину, женщина никто — но это значит и то, что мужчина не должен разбираться с чужой женщиной, воевать с женщиной, женщина не может быть врагом. Поэтому присутствие женщин — невысоких, молчаливых, с блестящими недобрыми глазами — себя оправдывало на все сто процентов.
Посланцев из страны советов молча встретили, посадили в закрытые машины, несколько минут — и караван растворился в безбрежной пустыне. Ищи — не найдешь.
Двадцать пятого апреля восемьдесят шестого года американцы предприняли открыто разбойную попытку убить лидера зеленой революции Муаммара Каддафи. Группа самолетов с авианосца Коралл Си, ошивающегося в заливе Сидра получила особый приказ, и если остальные бомбили военные объекты и охотились за закупленными у русских подвижными зенитными установками Оса (так и не смогли уничтожить) — эта группа появилась прямо над Триполи. В спальню диктатора попала управляемая ракета Маверик со штурмовика с позывными 'Айсмен-4', самого Муаммара там не было, но при атаке дворца погибла его приемная дочь, одно из немногих живых существо на этой планете, которое он искренне любил. С тех пор Муаммар Каддафи старался не появляться в Триполи за исключением случаев, когда его присутствие было объективно необходимо. По происхождению он был не столько арабом, сколько бедуином, и это был едва ли не первый случай, когда бедуин становится во главе крупного государства. Несмотря на то, что армия 'обтесала' его — Брат оставался бедуином и намного лучше чувствовал себя в бедуинском шатре, нежели в роскошном кабинете. У него было несколько роскошных домов и дворцов — но он почти не жил в них, он так и жил в лагере, который менял свое местоположение едва ли не ежедневно.
Никто особо не задавался вопросом — а почему именно Каддафи так ненавидели Штаты, почему именно его они так хотели уничтожить — в конце концов, на Востоке у власти стояли в основном опасные люди, неудобные противники и ненадежные союзники, многие из них воссели на трон, обагренный кровью их предшественников. Каддафи спонсировал терроризм — да, спонсировал, но как тогда быть, например, с Сирией, ведь в Дамаске отлично чувствовали себя и арафатовцы и только зарождающаяся Хезбалла, а в долине Бекаа черт знает что творилось, там было настоящее осиное гнездо, много бойцов сирийского спецназа. Так почему же Каддафи, исправно поставляющий нефть, заслужил такую лютую ненависть, что американцы решились на неслыханное — на открытое покушение на главу другого государства.
Ответ был в Зеленой книге. Третий путь — путь жизни для Востока, который указал Брат. Джамахирия — государство, где правит сам народ. Основой жизни, ячейкой общества является джума, община, община выбирает совет, который и участвует в решении политических вопросов от имени джумы. Джамахирия — слово, происходящее от 'джума', страна советов. Каддафи был смертельно опасен тем, что попытался на теоретическом и практическом уровне ислам и коммунизм, это было что-то вроде нового Корана, как бы не кощунственно это звучало, который Лидер ливийской революции попытался дать народам Востока как руководство в борьбе с угнетателями. Те, кто пытался сделать подобное, соединить какую-то религию и коммунизм — долго на этом свете не заживались. Так, Папа Римский Иоанн Павел Первый не понял недвусмысленных угроз и по интронизации продолжал попытки совместить католицизм и коммунизм, создав новую ветвь религии, привлекательную прежде всего для стран Латинской Америки, где одинаково сильны как католическая вера, оставшаяся от испанцев, так и коммунистические взгляды, борьба против угнетения. Иоанн Павел Первый не прожил и двух месяцев: его нашли мертвым в папском дворце в разорванной ночной рубашке. Не понял поначалу ситуации и Иоанн Павел Второй — но произошло покушение на него, почти сразу после интронизации, покушение турецкого фашиста Али Агджи, который западными СМИ был почему то причислен к агентам болгарской разведки, хотя это был турок-неофашист из Серых волков, организации турецких националистов, еще с семидесятых находящейся в тесном контакте с ЦРУ США и ставящей себе цель отторжение у СССР Кавказа и Средней Азии с целью создания неофашистского государства Туран. После покушения Иоанн Павел Первый все понял — а вот Каддафи — нет, он ушел в глухую оборону, понимая что сейчас он один, и выступать — не время. Но от своих опасных взглядов и воззрений — не отказался.
В темноте — а они шли по пескам, ориентируясь разве что по свету висящего над головами полумесяца — показался блокпост, костер, вооруженные до зубов бедуины, Тойота — пикап с ЗГУ-2 в кузове. Короткая остановка — и они снова пошли по пустыне, правда теперь она была не безлюдна и темна, как до этого. Если хорошо присмотреться — везде, на гребнях барханов, рядом с дорогой, просто на песке — можно было заметить затаившихся вооруженных людей. Это была их земля, их пустыня, и Брату здесь — ничего не угрожало.
Аль-ах аль-каид ассаура Муаммар бен Мухаммед Абу Меньяр Абдель Салям бен Хамид аль-Каддафи[14] лично вышел встречать советских гостей из раскинутого посреди пустыни большого бедуинского шатра, стоявшего у подножья большого бархана в окружении таких же.
