привычно закинул на плечо купленную в Каире грязную сумку — хоть с новенькой камерой с ремнем через плечо означало провоцировать насилие. Первый же таксист — оказался таким, с которым было о чем поговорить…
Потом Мустафа провалился.
Разведчик обычно проваливается по одной причине — неверно принятое решение. Можно искать себе сотню оправданий, но в итоге — всегда приходишь к одному и тому же: неверно принятое решение приводит в застенок Мухабаррата, на шариатский суд в качестве подсудимого, в руки разъяренной толпы. Мустафа просчитался — он не мог понять где, но просчитался. Разговаривая с таксистами — он невольно зарождал у них подозрения относительно себя и понимал, что в части случаев даже щедрый бакшиш их не заглушит. Но он надеялся на то, что бывшие, отставные офицеры пусть и патриоты своей страны — но той страны, которой они давали присягу и которой они были нужны. А не нынешнего Египта, погружающегося в трясину мракобесия как вол — в жидкую черную грязь низовий Нила. До определенного момента это срабатывало — но где-то он просчитался. Он мог предвидеть и это — но в данном случае он рассчитывал на удачу и на грубую, топорную работу местной контрразведки. До исламской революции местный Мухабаррат и так не отличался особой грациозностью — какие к чертям хитроумные комбинации, когда некоторые сотрудники и среднюю школу нормально не закончили, а в каждом городе существует тюрьма, где безнаказанно насилуют, бьют, пытают и держат столько, сколько нужно. А сейчас и вовсе — победившие исламисты расправились с ненавистными мухабарратчиками, на их место поставили своих, еще более тупых и неграмотных. В его понимании — если кто-то донесет — за ним должны были установить слежку, слежку грубую и неумелую — и это стало бы для него сигналом сворачивать удочки — тем более что он пошатался по городу и наел два места, где прекрасно можно стряхнуть хвост. Но получилось совсем по- другому: до самого последнего момента он и не подозревал, что его вот-вот арестуют. А когда понял — что-либо предпринимать было уже поздно.
Он договорился с очередным таксистом, у того был старенький глазастый Мерседес Е, наверное купленный в Европе с пробегом тысяч в пятьсот и здесь прошедший ненамного меньше. Когда они вырулили со стоянки — Мустафа привычно оглянулся — за ними никто не поехал. У него было маленькое зеркальце, умещающееся в ладони, используя которое можно было незаметно проверять, не увязался ли кто за тобой. Но тут он не стал этого делать — потерял бдительность.
И тут же поплатился за это. На одной из улиц — они разговаривали с водителем — и тот вдруг замолчал, чуть притормозил и взглянул в боковое зеркало. В голове Мустафы зазвенел колокольчик тревоги — но было уже поздно. Небольшая легковая Тойота подрезала их, внедорожник Ниссан с тонированными стеклами притерся сзади — и вооруженные люди бросились к машине. Мустафа попытался избавиться от диктофона, центральный замок давал несколько секунд для этого. Но центральный замок каким-то образом оказался открыт — хотя все египетские таксисты закрывают его, чтобы пассажир не сбежал, не заплатив. Люди в масках вытащили его на тротуар и стали бить ногами. Потом — сковали руки наручниками, набросили на голову черный мешок и бросили в багажник внедорожника…
Варианта было два — либо похитители, либо местная контрразведка. Оказалось — второе.
Его привезли в местную тюрьму и бросили в камеру — омерзительную переполненную людьми, негде было не столько спать, сколько даже сидеть. Его приняли нормально, не избили — как выяснил Мустафа, здесь были обычные люди, которые нарушили тот или иной закон шариата и ждали за это наказания. Один побрился. Второй ел или пил харам. У третьего жену увидели без паранджи — в таких случаях арестовывали всегда мужчину. Товарищи по несчастью просветили его относительно того, что будет дальше — шариатский суд и наказание. Нормального суда не было, потому что судью убили, за то, за что сидели здесь они — наказание назначалось в виде какого-то количества ударов кнутом. В тюрьмы сейчас почти никого не сажали — заключенных надо было содержать и кормить. Что же касается Мустафы — он почему-то был уверен, что египетская Фемида не будет к нему особенно благосклонна. И не ошибся.
Часа через два после того, как его привезли сюда — в камере открылась дверь
— Иди сюда! Сын свиньи, жидовский шпион!
Ворвавшиеся в камеру военные в красных беретах — Мухабаррат, силы безопасности — схватили иорданского журналиста, подозреваемого в шпионаже, потащили из камеры. Попытка пойти самому — была вознаграждена сильным ударом по голове, от которого помутилось зрение. Его подхватили под руки и потащили по коридору. Те, кто шел мимо по коридору — пользовались возможностью, чтобы ударить пленника.
Наконец, его втащили в какое-то помещение, бросили на стул. Пристегивать наручниками не стали. В помещении — было полно военных, вооруженных.
Стол. Три стула. Разбитое окно. Зеленый флаг с шахадой.
— Именем Аллаха!
Понятно, исламский трибунал. Или шариатский суд, как правильно.
Один из конвоиров ударил Мустафу
— Говори: Именем Аллаха, свинья!
— Именем Аллаха! — повторил Мустафа.
В трибунале — места занимали судьи. Офицер с погонами полковника, какой-то солдат и бородатый, только без усов мулла. В комнате была духота, кондиционер был — но наверняка сломался и починить было некому. Пахло несвежей пищей, потом, мочой…
Допрашивать принялся мулла
— Ты правоверный? — спросил он подсудимого по-арабски
— Ла иллахи Илла Ллаху Мухаммед расуль Аллах — сказал Мустафа
— Как твое имя?
— Мустафа аль-Джихади.
— А имя твоего отца?
— Ибрагим.
Слова «Аль-Джихади» — не прошли мимо внимания муллы
— Ты сказал, что твоя фамилия аль-Джихади. Что это значит?
— Это значит, что я участвовал в Джихаде Аллаха.
— Где?
Где… Первый раз — он участвовал в Джихаде Аллаха еще в восемьдесят седьмом, когда он и еще несколько израильтян — тайно проникли в Пакистан, чтобы вести разведку и оценить возможность победы моджахедов в Афганистане. А потом… было еще много чего.
— Первый раз я вышел на пути Аллаха в Пакистане. В четыреста шестом…[4]
Мулла подозрительно смотрел на него.
— Он лжет! — выкрикнул солдат, явно весьма польщенный тем, что ему, простому солдату досталось место в исламском трибунале.
Мулла поднял палец
— Нехорошо говорить про брата нашего, что он лжет до тех пор, пока не выслушаны свидетели. Согласно шариату, должны быть два свидетеля мужского пола, а если таковых нет, то допускаются свидетели женского пола или дети, но свидетельство двух женщин приравнивается к свидетельству одного мужчины. Давайте послушаем свидетелей перед тем, как выносить суждение по шариату о виновности нашего брата…
Первым свидетелем оказался тот самый таксист. Второго — он никогда не видел.
Посовещавшись на месте, рассмотрев доказательства в виде цифрового диктофона и видеокамеры — шариатский суд вынес решение: смертная казнь американскому и израильскому шпиону…
Из здания суда — его выволокли двое мухабарратчиков — это оказалась территория воинской части, тоже неприбранная и анархичная. Были видны шатающиеся солдаты, стоящая гражданская техника — машины и мотоциклы, мотороллеры. Свободные от службы солдаты собрались, чтобы поглазеть на американского и израильского шпиона — такое зрелище они видели впервые в жизни, кто-то смотрел с почти детским любопытством, кто-то — со звериной ненавистью. Один из солдат плюнул в него. Его
